1. Характеристика понятий морального сознания
2.  Добро и зло (Трудности определения добра и зла. Религиозные, эвдемонистические и другие учения о добре и зле. Средства утверждения добра)
3.  Справедливость (Справедливость и добро. Мыслители древнего мира о справедливости. Равенство — исходный принцип справедливости. Истоки справедливости)
4.  Долг (Определение долга. Роль сознания долга в жизни личности и общества. Долг и личный интерес. Происхождение сознания долга и его структура)
5.  Совесть (Долг и совесть. Определение совести и ее роль в жизни личности и общества. Происхождение совести. Совесть и стыд)
6.  Счастье (Сущность счастья. Объективные и субъективные предпосылки счастья)
7.  Смысл жизни (Сущность сознания смысла жизни и его роль в жизни человека. Смысл жизни и цель жизни. Смысл жизни и судьба человека, человечества)
8.  Нравственный идеал (Нравственный идеал и другие понятия морального сознания. Нравственный идеал и действительностъ. Назначение нравственного идеала. Идеал и антигерой. Соотношение нравственного и социального идеала)

1. Характеристика понятий морального сознания

Любое учение — будь то политическое, религиозное, эстетическое и др. имеет свой понятийный аппарат, своеобразный "язык", без которого невозможно выразить его основные идеи. Понятия (наиболее общие из них называются категориями) играют важную роль в духовном освоении различных граней окружающего мира. Они, с одной стороны, являются инструментом познания, а с другой стороны, — ступенями познания, ибо закрепляют полученное знание. С развитием духовной культуры происходит обогащение содержания понятий.
Имеет свои понятия и моральное сознание: добро и зло, долг, совесть, честь, достоинство и др. Вследствие того, что моральное сознание имеет сложную структуру, употребляются эти понятия на различных "этажах" сознания с определенными оттенками. Так, например, обыденное моральное сознание такие понятия, как добро и зло, справедливость и др. трактует с определенной дозой конкретности, увязанности с интересами различных групп. Разнообразно понимание различных явлений нравственной жизни в индивидуальном моральном сознании. Наиболее четко, глубоко формулируются понятия морального сознания этикой (нравственной философией), являющейся, как мы уже отмечали, теоретическим стержнем морали.
Специфика понятий морального сознания заключается прежде всего в том, что они по-своему выражают нравственную жизнь общества и личности. Кроме того, эти понятия используются для оценки самых различных поступков.
Становление понятий морального сознания началось еще в древнем мире. Уже первые этики (в этом нетрудно убедиться, обратившись к сочинениям Платона, Аристотеля, Эпикура и др.) подвергали весьма углубленному анализу очень многие важные понятия морали (справедливость, благо, различные добродетели и др.). В то же время начались попытки классификаций различных понятий, выделения среди наиболее важных. Предпринимались попытки выделить исходное, базовое и на его основе по-своему построить систему понятий. В античной этике, пожалуй, чаще всего уделяли внимание понятию благо. Позже И. Кант отдавал предпочтение понятию долга и через него пытался определить другие понятия. В этом же духе Вл. Соловьев писал, что нравственное добро определяется "как должное отношение ко всему", "добро есть должное". Уже античные этики, как отмечалось, нередко базировались на понятии счастья, удовольствия. Как говорил Эпикур, вое добродетели "по природе соединены с жизнью приятной", "удовольствие есть пер вое и прирожденное нам благо". Христианские мыслители значительное внимание уделяют понятию "любовь": "Бог есть любовь". Но вряд ли возможно сведение к одной "ипостаси" многогранной, противоречивой нравственной жизни личности и общества. Для анализа последней необходим подход с самых различных позиций. В противном случае не исключить одностороннего рассмотрения морали.
Уже в первые века существования этики, как мы отмечали, Платон, Аристотель, стоики и др. строили различные системы добродетелей. Позже эту традицию продолжили христианские богословы. Например, Иоанн Лествичник (V в.) создал своеобразную лестницу (лествицу) добродетелей, начиная от первой — отречение от мира до последней ее ступени, представляющую собой союз самых главных (преимущественнейших) добродетелей — веры, надежды, любви. Это лестница духовного совершенствования представляет собой, по мнению богословов, "путь, возводящий христианина на небо", тот путь, которым шествовали в царство небесное христианские праведники. Афанасий Великий — один из отцов церкви — выделил семь (семь — священное число!) главных добродетелей, у которых каждая последующая якобы считается дочерью предыдущей: вера, воздержание, невинность, скромность, знание и любовь. Несколько иначе представлял структуру христианских добродетелей папа Григорий 1 (54О-6О4 гг.): мудрость, разум, совет, познание, сила, милосердие, ужас пред грехом. Соответствующим образом систематизировались и пороки. Так, по мнению папы Григория, от основного греха — гордости отходят семь пороков: тщеславие, зависть, гнев, лень, жадность, обжорство, разврат. А вот еще одна "лестница" пороков, причем, в данном случае полагается, что каждый порок порождается предшествующим: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость.
Системы добродетелей и пороков создавались и в последующие века. Пожалуй, одной из последних можно считать Моральный кодекс строителей коммунизма.
Разумеется, определенной классификации подвергались и другие понятия морального сознания (а не только добродетели). Так, по одной из них все понятия морального сознания подразделяются на сущностных и структурные.
 Первые выражают основное содержание, специфику морали (добро и зло, справедливость, счастье, смысл жизни и др.). Вторые — фиксируют основные компоненты морали и характер отношений между ними (моральное сознание, нравственные чувства, нравственные отношения, нравственные нормы и т.д.). Естественно, подобную классификацию трудно назвать "идеальной". Впрочем, идеальных схем вообще не существует, ибо жизнь сложнее, многограннее любой теории.
Вместе с усложнением нравственных отношений, развитием духовной культуры в целом и теории морали в частности понятийный аппарат морального сознания претерпевает определенные изменения, становится более "изощренным", содержательным. Однако не стоит забывать, что в центре этических исследований стоят вечные проблемы человеческого существования. На эти же проблемы устремлены и другие компоненты морального сознания. А проблемы эти — "В чем смысл жизни человека, его счастья?", "Какова природа добра и зла?", "Какие нравственные качества человека следует считать главнейшими?". Иначе говоря, мораль обращена к проблемам отношения человека и Тира, отношения индивида с ближними и дальними. Поэтому основополагающие понятия (категории) морального сознания не претерпевают существенных изменений. Их содержание, как и, впрочем, их количество относительно стабильны — они едва ли не все известны со времен античности. Могут претерпевать изменения те нравственные качества и, следовательно, те понятия (второго, третьего ряда), которые напрямую связаны с нравами, с конкретными условиями жизни (об этом мы говорили, когда рассматривали социологические теории происхождения морали).
Кроме того, под воздействием научно-технической революции получают особую актуальность, второе дыхание те проблемы, которые были известны в прошлом, но не имели в силу различных причин массового, злободневного значения, а иногда просто замалчивались под воздействием религиозного догматизма. Например, сейчас в мировом общественном мнении активно обсуждаются проблемы допустимости смертной казни, искусственного прерывания беременности и регулирования деторождаемости, отношение к умственно отсталым людям и др. Именно сейчас остро встают вопросы, связанные с ответственностью ученых за последствия своих открытий. Под влиянием научно-технической революции возникают такие понятия, как моральная информация, управление процессом нравственного воспитания. В последние десятилетия активно проводятся социологические исследования различных аспектов нравственной жизни. Выявляются новые оттенки, особенности. Но говорит ли все это о принципиальных изменениях в сущности морали? Вряд ли.

2.Добро и зло. Трудности определения добра и зла.

Религиозные, эвдемонистические и другие учения о добре и зле. Средства утверждения добра
Первые среди равных. Так, пожалуй, можно сказать о категориях добра и зла. Хотя имеются различные точки зрения по поводу базовых, исходных категорий, все-таки именно категории добра и зла можно считать наиболее общими понятиями морального сознания. Их нередко рассматривают в качестве синонимов понятий нравственное и безнравственное, а саму этику — как учение о добре и зле.
Очень многие мыслители (начиная с Сократа) подчеркивали важность раскрытия понятий морали, понятий добра (блага), долга, справедливости и т.д. Как писал Вл. Соловьев, для того, чтобы получить "силы для исполнения добра, необходимо иметь понятие о добре, иначе его исполнение будет только механическим действием. И несправедливо, будто вся ценность добра — в факте его исполнения: важен и образ исполнения". Ложное понимание добра и зла способно породить ужасные поступки. Вспомним костры инквизиции, человеческие жертвоприношения, тоталитаризм и прочее.
Существование добра не подвергается, как правило, сомнению. Сложнее со злом, которое некоторые религиозные мыслители рассматривают как недостаток добра. Во всяком случае идея Добра упорядочивает, объединяет всю Духовную жизнь человека подобно тому, как высокий храм или дворец своими устремленными в небо пропорциями организует городское пространство. Зло же является символом диспропорций, анархии, разрушения, приземленности и страданий.
Но реальные проявления добра настолько многогранны, сложны, что дать четкое определение добра трудно. Скорее добро представляется в виде светлого, успокаивающего, облагораживающего образа. Нет и "чистых" носителей добра. В каждом человеке имеются не только достоинства, но и недостатки. Нет, как писал Вл. Соловьев, достоверно законченного праведника, достоверно законченного злодея". Впрочем, нельзя не отметить, что базовые понятия любого учения, любой науки определяются всегда с большими трудностями. Так, например, в биологии очень сложно дать "законченное" определение жизни, в богословии — Бога и т.д.
Уже скептики античности, указывая на нескончаемые полемики вокруг центральных проблем морали, утверждали, что можно выявить конкретные проявления добра, но невозможно дать определение добра вообще. На первых страницах Библии проводится мысль, будто только богам доступно знание добра и зла ("И вы будете, как боги, знающие добро и зло". —Быw. 3.5). О трудностях в определении добра и зла говорили Вл. Соловьев, Н. Бердяев и другие выдающиеся мыслители. "Добро есть то, что никем не может быть определено, но что определяет все остальное", — категорично утверждал Л.Н. Толстой. Словом, выходит, что, с одной стороны, человек не может не верить в добро, ибо это неверие, как считал Вл. Соловьев, есть нравственная смерть, а с другой стороны, он не может дать четкого понятия Добра.
Однако в культуре имеются целые направления, которые дают если не окончательное, то, во всяком случае, более или менее, внятное понимание добра и зла.
Однако в первую очередь стоит вспомнить о том, что некоторые представители неопозитивизма (Дж. Тур и др.) считают, что, хотя человек и не может дать четкого определения добра и зла, он все же интуитивно отличает добро от зла — добрые поступки как бы самоочевидны. Подобным же образом человек не может дать определения "желтого", "зеленого", но он свободно (если не дальтоник) отличает зеленый цвет от желтого. (Бывают ли нравственные дальтоники?) Впрочем, подобные суждения встречались уже у философов античности. Аристотель упоминает тех проповедников, которые говорили, что уже от рождения люди имеют способности (словно зрение) "правильно рассудить и выбрать истинное благо".
Пожалуй, наиболее категорично говорят о природе добра и зла религиозные мыслители. Они утверждают, что Бог является живым воплощением добра, а сатана — воплощением зла. Таким образом, добро и зло имеют сверхъестественный источник. Как писал отечественный философ С. Франк (1877-195О), "разум и добро суть не выдумки, а лучи, доходящие до нас из абсолюМного первоисточника бытия". Отсюда само собой вытекает, что добрыми являются те действия, которые соответствуют воле бога, а те, которые им противоречат, — злыми. Без веры в Бога, утверждал Вл. Соловьев, "нам пришлось допустить, что добро есть только обманчивое ощущение или же непроизвольный вымысел человеческого ума, т.е. то, что его в сущности нет совсем". Только вера в абсолютное добро позволяет нам творить добро.
Религиозная трактовка добра и зла достаточно проста, опирается на догматы, имеющие многовековую историю. Однако возникает вопрос, насколько такое понимание добра и зла имеет объективные критерии. Можно ли безошибочно утверждать, что одни действия соответствуют воле Бога, а другие — нет. Конечно, имеются заповеди, изложенные в Библии и в которых, считается, выражается воля Бога. Но история, к сожалению, знает немало случаев, когда ссылками на волю Бога оправдывались жестокости, ограничения свободы совести, оправдывались те действия, которые осуждались последующими поколениями священнослужителей (инквизиция, преследования ученых и др.). Впрочем, такая ситуация в определенной мере закономерна, ибо, не устают повторять христианские богословы, что Бог есть непостижимая для слабого человеческого разума Тайна. Но если это так, то трудно говорить о том, что же соответствует воле Бога, а что нет. Ссылки на Священное писание, на высказывания отцов церкви не всегда дают выход из трудностей, ибо в них, как отмечалось уже много веков назад (П. Абеляр и др.), немало противоречий. Сам же факт существования зла, как мы отмечали выше, создает для церкви немалые трудности.
С религиозной трактовкой добра и зла перекликается 1 учение объективного идеализма, которое добро рассматривает как нечто совершенно автономное, независимое от эмпирического мира (Платон, Гегель). Как считал Гегель, добро есть "абсолютная цель мира и долг для субъекта", оно "в  себе и для себя". Различные конкретные проявления добра должны быть согласованы между собой "вследствие единства добра".
Гедонистические и эвдемонистические учения понятия добра и зла выводят из наслаждения и счастья. Добрые поступки ведут к счастью и наслаждению, злые же порождают страдания и несчастье. Подобные воззрения имеют внешнюю привлекательность и, как отмечал Вл. Соловьев не вызывают естественного вопроса: "Почему?", ибо человеку свойственно стремление к счастью, к удовольствию. Кроме того, достижение добра вызывает обычно приятные переживания, известное удовольствие.
Однако подобные воззрения подвергаются сомнению с давних пор. Как отмечал еще Вл. Соловьев, стремление " удовольствию "само по себе неопределенно и бессодержательно". В этом случае главное — не достижение добра или обуздание зла, а сам процесс ... получения приятных переживаний. Причем, сами эти переживания слишком субъективны, неодинаковы у различных людей. Очень трудно из удовольствия, из стремления к счастью вывести какой-то единый принцип, правило, найти, говорил Вл. Соловьев, единое универсальное удовольствие. Кроме того, из-за стремления к бесконечным удовольствиям нередко совершаются самые неприглядные поступки. -
С учением эвдемонизма "пересекаются" воззрения основателей утилитаризма (от лат. utltаs — польза) --Бентама (1748-1832), Тилля (18О6-1873) и др., по существу считавших добром то, что приводит к счастью наибольше количество людей. Но, как мы выяснили, понятие счастье является весьма зыбким фундаментом для выявления сути добра. Но определение количества и качества счастливых людей так или иначе выходит на принцип полезности. Ясно что польза отдельного индивида не может быть основой морали, ибо интересы людей нередко противостоят друг другу. Другое дело — польза общества. Но здесь существует опасность пренебречь не только благополучием, но и жизнью отдельного человека. Во имя благополучия общества, государства совершались (особенно тоталитарными режимами) самые жестокие, аморальные действия. Конечно, такие моральные ценности, как альтруизм, солидарность, ответственность, как отмечали Э. Дюркгейм и другие известные социологи, способствуют стабилизации общества, но высшие моральные ценности, добро должны реализовываться не в качестве средства, а в качестве цели человеческого существования. Добро не должно быть лишь средством для достижения каких-то других целей. Оно является ценностью "само по себе", имённо оно одухотворяет, делает полным всю человеческую жизнь.
Таким образом, различные подходы к определению добра и зла отмечают те или иные моменты доброго поведения, конкретных проявлений добра. Очевидно, добро само по себе есть нечто возвышающее человека, поднимающее его над эгоистическими, узкопрактическими устремлениями, выходящие на самые основы человеческого существования. Без добра существование человеческого общества и личности просто невозможно. Зло же вносит дисгармонию в общество, во внутренний мир личности, разрушает исходные ориентиры человеческой жизни.
Добро закрепляется в таком качестве, добродетели человека, как доброта, которая выражается в соответствующих установках, нацеленности поведения человека, в его возможности делать одни поступки и неспособности совершать другие.
Коль добро существует не само по себе, а в самых разнообразных поступках, то возникает вопрос: "Какие же средства ведут к добру, а какие ко злу?" А может быть, благая цель — достижение добра — оправдывает все средства? Религиозные мыслители (и не только они) довольно часто подчеркивают: "Добро можно утверждать только при помощи добрых дел. В самом общем виде с такими утверждениями можно согласиться. Однако реальная жизнь пестра и противоречива. В ней, как известно, наряду с добрыми делами существует зло. Естественно, что для утверждения добра необходимо освободить «жизненное пространство» от зла. Каким же образом противостоять злу? Если следовать упоминавшейся позиции, то злу может противостоять только добро. Но всегда ли добро — чистое добро — может противостоять злу? Над этими вопросами размышляли многие философы. Например, Вл. Соловьев допускал возможность применения насилия для обуздания зла: "Когда, видя занесенную над жертвою руку убийцы, я ее схватываю, то будет ли это безнравственным насилием? Насилием, несомненно, будет, но безнравственного не только ничего не будет в этом насилии, а, напротив, оно будет по совести обязательным". Этим самым Вл. Соловьев полемизировал с учением Л.Н. Толстого о непротивлении злу насилием. Еще более резко ставил вопрос другой известный русский философ И. Ильин (1882-1954), который писал следующее: "Сопротивление злу силою допустимо не тогда, когда оно "осуществимо", но лишь тогда и постольку оно оказывается неизбежным и поэтому обязательным". Дать волю злодею — значит предать слабых,
Словом, важно не только иметь образ Добра, но и уметь отстаивать добро, утверждать его в повседневной жизни. Необходимо формировать навыки доброго поведения. В этом плане интересен опыт нравственных исканий Л.Н. Толстого, который разрабатывал правила добра, конкретные рекомендации, как поступать в тех или в иных ситуациях. ("Ежели я буду ожидать обстоятельства, в которых я легко буду добродетелен и счастлив, я никогда не дождусь"; "Будь прям, хотя и резок, но откровенен со всеми, но не детски откровенен без необходимости" и др.; см.: «Дневники»  1853 и др.}. Важно также уметь отличать доброту от псевдодоброты, от доброты притворной, от замаскированной корысти, от эгоизма, равнодушия.
Представление о добре и зле, образ добра и зла формируется не только в процессе рассудочной деятельности, но и в работе чувств в ответ на потребность в добре, в чем-то святом, абсолютно значимом, в том высшем свете, которая озаряет и одухотворяет всю жизнь человека. Появление этого чувства святого можно отметить уже на самых ранних этапах человеческой истории, когда у ребенка возникает благоговение перед матерью, уважительное отношение к старшим родственникам, любовь к жизни...

3.Справедливость. Справедливость и добро. Мыслители древнего мира о справедливости. Равенство — исходный принцип справедливости. Истоки справедливости

Пожалуй не меньше, чем о добре и зле, люди с давних пор размышляли о справедливости. И не только философы, но и юристы, педагоги, политики, публицисты, литераторы. В этом нетрудно убедиться, обратившись уже к культуре древнего мира. И это не случайно, ибо в справедливости фиксируется характер отношения других людей к данному человеку, мера распределения различных благ. Словом, если добро, образно говоря, одно для всех, то справедливость поворачивается к каждому конкретному человеку по-разному, задевает каждого, вызывает самые различные переживания — от черной зависти и негодования до самой трепетной благодарности. Иначе говоря, сознание справедливости в отличие от сознания добра более конкретно, увязано с жизненно важными повседневными интересами людей и эмоционально более насыщено.
Наконец, нельзя не отметить, что вера в торжество справедливости является мощным катализатором добродетельного поведения. С утратой этой веры возможно наступление морального нигилизма, пренебрежения к нравственным устоям общества. А это чревато опасностью для существования государства. Поэтому оно стремится при помощи права поддержать хотя бы низкий уровень справедливости, формировать веру в справедливость государственных органов (вождей, царей и т.д.).
Что же такое справедливость? Какую роль она играет в жизни человека? В чем она проявляется как добродетель?
Прежде всего необходимо отметить, что уже древнегреческие философы подчеркивали особую значимость справедливости в жизни человека. В сочинении Платона "Государство" встречается мысль о том, что справедливость дороже всякого золота и что "несправедливость — это величайшее зло, какое только может в себе содержать душа, а справедливость — величайшее благо". "Только те любезны богам, которым ненавистна несправедливость", — утверждал Демокрит.
Сама же справедливость, по мнению Демокрита (и не только его), есть следование природе и исполнение своего долга. Справедливость есть благо другого, — утверждает Сократ, главный персонаж платоновского "Государства". Добрый человек, у которого имеется хорошее расположение духа, не будет творить несправедливости. Более того, считал Сократ (а ранее пифагорейцы), лучше пострадать от несправедливости, чем самому поступать несправедливо. Тем самым он отметает рассуждения тех своих собеседников, которые считали, будто рассуждения о справедливости и несправедливости — это удел слабых, а не сильных и богатых. Уже в античности отмечалось, что справедливым может быть как отдельный человек, так и государство (и соответственно, несправедливым).
Много внимания уделял анализу справедливости и выдающийся мыслитель античности Аристотель. Он считал, что справедливость может быть двух родов: справедливое от природы и справедливое по закону, который устанавливает государство. Первое он считает выше справедливого по закону, но свое основное внимание уделяет гражданской справедливости.
Быть справедливым — значит выполнять все то, что требует закон. А он требует выполнять все требования добродетелей: быть мужественным, благоразумным и т.д. Таким образом, заключает Аристотель, справедливость представляет собой самую совершенную добродетель, в ней словно соединяются все другие добродетели. Но справедливость выражается, прежде всего, в отношениях к другим людям. Поэтому исходный принцип справедливости есть принцип равенства. Несправедливость же проявляется в неравенстве, когда люди наделяют себя больше, чем других, различными хорошими вещами и др. Словом, пишет античный философ, "справедливость есть некая середина между излишеством и нехваткой".
Люди сами неодинаковы и действуют в различных условиях. Поэтому чисто формальное исполнение принципа равенства не всегда может быть справедливым. Вследствие этого Аристотель вводит дополнительный принцип — принцип пропорциональности: "Если справедливое — это равное, то пропорционально равное также будет справедливым". Пропорциональное равенство состоит в том, что имеющий большое имущество делает большой взнос, а имеющий малое — малый взнос; много потрудившийся получает больше, чем поработавший мало и т.д. Словом, "общественная жизнь держится справедливостью, и справедливое — то же, что пропорциональное".
Природная же справедливость (пропорциональная) состоит в том, что левая рука по справедливости делает меньше, чем правая, ребенок — меньше, чем взрослый и т.д.
Правда, Аристотель и другие мыслители понимали, что государственные законы сами по себе могут быть несовершенными, несправедливыми. Но они считали, что лучше выполнять несовершенные законы, чем жить без законов — в противном случае в обществе наступит хаос, анархия.
Ценно замечание Аристотеля и по поводу того, что как справедливые, так и несправедливые поступки совершаются осознанно и по доброй воле, свободно. Если же индивид совершит какое-то действие по неведению (например, думая, что убивает врага, а на самом деле убил отца), то такого следует считать не несправедливым, а несчастным.
Отмеченные выше, как и многие другие суждения мыслителей античности, стали отправной точкой в рассмотрении данного явления моральной жизни в последующие века. Особенно большое внимание вопросам справедливости уделяли идеологи буржуазных революций, на знамени которых было написано: "Свобода, равенство, братство". Правда, стоит отметить, что справедливость понималась порой слишком расширительно. Так, К.А. Гельвеций писал:
"Справедливость — это соответствие действий частных лиц общественному благу". Конечно, справедливый человек обязан учитывать интересы общества. Но справедливость предполагает и ответственность общества перед личностью, которая также имеет право оценить общественные порядки в определенных ситуациях как несправедливые.
Иначе говоря, справедливость есть мера соответствия между содержанием того или иного поступка и его оценкой в общественном мнении. Недаром справедливость часто сопоставляют с объективностью, т.е. такой оценкой различных действий, отношений, распределений, при которой не выпячивается, абсолютизируется чей-либо интерес (другого частного лица, социальной группы и т.д.). "Общий принцип справедливости, — писал Вл. Соловьев, — требует, чтобы мы относились к другим так, как желаем, чтобы они относились к нам самим".
Формирование современного понимания справедливости является итогом многовековых исканий, чаяний человечества. Уже в первобытном обществе проблема справедливости вставала при распределении добычи, урожая или же в случае нарушения отдельным индивидом устоявшихся правил общежития (воздаяние). Сознание справедливости включает в  себя как чувство справедливости, так и определенное знание о должном, о справедливом. Известный немецкий философ А. Шопенгауэр (1788-186О) полагал, что чувство справедливости генетически восходит к чувству сострадания. Именно это чувство, по его мнению, удерживает нас от нанесения обид другому лицу, от эгоизма, равнодушия. Данная точка зрения по-своему была дополнена Вл. Соловьевым, который писал что чувство справедливости психологически опирается на чувство жалости. Жалость, по мнению русского философа, есть признание за другими права на существование и благополучие. В жалости человек ставит себя на место другого и признает однородность с собою. Это уравнение в чувстве жалости возводится разумом на степень ясной мысли.
Конечно, имеются и другие факторы (в том числе и социальные), которые определяют формирование сознания справедливости. Элементарное понимание того обстоятельства, что дурные, несправедливые действия весьма скоро больно отзовутся ("Как аукнется, так и откликнется").
В заключение еще раз хочется подчеркнуть, что вера:
торжество справедливости является важным моментом нравственной жизни человека.

4. Долг. Определение долга.

Роль сознания долга в жизни личности и общества. Долг и личный интерес. Происхождение сознания долга и его структура
Моральное сознание включает в себя не только размышление о важных вопросах человеческого существования но и побуждения чувствовать, мыслить и, разумеется действовать в определенном направлении, заданном высшими моральными ценностями, нравственными нормами. Это побуждающее свойство морали особенно хорошо просматривается при обращении к такому понятию морального сознания, как долг, который, как писал И. Кант "есть необходимость совершения поступка из уважения к закону". Разумеется, эти поступки совершаются не по принуждению, а по доброй воле, сознательно.
В повседневном общении мы нередко говорим: долг учителя, долг руководителя, долг офицера и, наконец, долг Человека. Что под этим обычно подразумевается? Пожалуй, совокупность обязанностей, которые общество предъявляет к личности. Но моральное поведение осуществляется не автоматически. Поэтому долг необходимо включает в себя осознание своей ответственности перед другими людьми, перед обществом, перед самим собой. Иначе говоря, в долге осмысляется, переживается отношение человеческой личности к другим (ближним и дальним), к обществу, Тиру через призму высших моральных ценностей. Добродетель, писал Вл. Соловьев, есть "должное отношение ко всему". А должное отношение выражается, прежде всего, в том, что индивид выполняет свои обязанности наиболее оптимальным для данной ситуации образом, а не чисто формально, "для галочки". Впрочем, не только у индивида имеются обязанности перед обществом, но и у самого общества существуют обязанности перед отдельным человеком, особенно перед сиротами, больными, престарелыми, которые сами не могут защитить себя, удовлетворить свои насущные потребности.
Сознание долга играет очень важную роль в общественной жизни. При утрате или ослаблении чувства долго деградируют многие общественные отношения. Впрочем, оскудевает и духовная жизнь личности. Не случайно во все времена большим уважением пользовался Человек Долга, человек, умеющий обуздывать эгоистические устремления.
У индивида существуют не только нравственные потребности, нё только стремление делать добро, но и целый РЯД других (физиологические, эстетические, религиозные, политические и др.), которые также стимулируют те или иные действия. Хорошо, когда между нравственными и другими потребностями нет серьезных противоречий. Но здесь возникает вопрос: "В какой мере подобные поступки являются моральными? В какой мере в них проявляется доброта человека?". Например, продавец внимательно обслужил ' клиента. О чем это говорит? О его высокой моральности? Или о том, что ему это просто выгодно? Кант подобные действия называл не моральными, а легальными, т.е. в них не проявляется уважение к моральному закону, действие осуществляется не ради уважения к добру, но такие действия в  то же время и не противоречат нормам нравственности. Словом, стремясь сохранить "чистоту" морального мотива, немецкий философ выводил огромное число действий из-под  моральной оценки. Ведь даже любовь матери к ребенку и любовь ребенка к матери "отягощена" склонностью, даже надеждой на отдаленную или близкую выгоду. Подобный формализм не учитывал того обстоятельства, что добрые поступки, добро существуют не в чистом виде, не в башне из S слоновой кости, а реализуются в самых различных видах деятельности (хозяйственной, политической и др.), где не] могут не присутствовать и другие мотивы (произвести возможно больше продукта, заработать больше денег и т.д.). Вот что писал по этому поводу Вл. Соловьев: "Должно желать добра для него самого, но эта чистая воля нисколько не нарушается от нашего сознания, что само добро непременно есть
 и благо для исполняющего его требования".
Необходимо подчеркнуть, что нравственные потребности и облагораживают все другие влечения человека.
Чем же обусловлена обязательность требований долга? Ответ на этот вопрос зависит от мировоззренческих установок личности. Для верующего эта обязательность определяется волей самого Бога, а для неверующего на первый план выходит зависимость личности от общества, вне которого существовать он просто не может (не выживать, а осуществлять полноту бытия). Но на каких бы позициях мы не стояли, мы все же не можем признать, что в сознании долга аккумулировались те требования, которые общественные институты от себя или от имени Бога предъявляли к индивиду. По мере развития культуры эти требования превращались в те требования, которые индивид предъявляет к самому себе. Аналогичный процесс идет в ходе становления человеческой личности. У младенца нет, конечно, представлений о своих обязанностях. Но по мере взросления те требования, которые ему предъявляют взрослые (требования первоначально самые простейшие), становятся требованиями, которые он предъявляет к самому себе. Таким образом у индивида и происходит становление сознания долга (соответствующие чувства, представления).
Значимость сознания долга в нравственной жизни косвенно подтверждается и тем обстоятельством, что некоторые мыслители (стоики, Кант и др.) очень многое в морали пытались переосмыслить через призму должного. В заключение стоит отметить, что сознание долга находится в тесном взаимодействии с другими компонентами морального сознания — совестью, справедливостью и т.д.

5. Совесть. Долг и совесть.

Определение совести и ее роль в жизни личности и общества. 'Происхождение совести. Совесть и стыд
Для выявления специфики, сущности совести полезно, на наш взгляд, сопоставить сознание совести и сознание долга, выявить их отличия. Совесть, как и долг, включает в себя определенные чувства и представления (знание). Само слово "совесть" означает — "соведать", от старославянского — ведать (знать). Но если в сознании долга доминирует рациональный компонент (знание своих обязанностей), то в сознании совести доминирует чувство совести. Неслучайно совесть вообще в обыденном употреблении, в публицистике сводят к чувству совести. Кроме этого, в сознании долга все-таки на первый план выходит ответственность перед обществом (хотя, конечно, можно говорить и о долге перед самим собой), а в совести доминирует ответственность перед самим собой, реальное "я" оценивается идеальным "я", тем самым, каким индивид хотел бы видеть самого себя. Таким образом, можно сказать, что совесть есть самооценка личности своих помыслов, чувств, поступков через призму высших нравственных ценностей. Суд совести считается одним из самых суровых. О6 этом человечество узнало уже много веков назад. Так, Орест — главный герой одноименной трагедии выдающегося древнегреческого драматурга Еврипида (48О—4О6 гг. до н. э.), вероломно поднявший руку на свою мать, на вопрос: "Какой недуг томит?" — без колебаний отвечает: "Его зовут и у злодеев — совесть". О6 этом же свидетельствуют и многочисленные пословицы, своими корнями уходящие в толщу веков: "От человека утаишь, а от совести не утаишь"; "Нечистая совесть спать не дает"; "Совесть без зубов, а грызет"; "Злая совесть стоит палача" и др. Древнеримская пословица гласит: "Совесть — это тысяча свидетелей". Голос совести, голос морального закона, замечал Кант" заставляет трепетать даже самого смелого преступника.
Но совесть не только грозный судия". Она способна и поддержать индивида в тех случаях, когда он подвергается незаслуженным обидам, оскорблениям, оговорам.
Совесть активизирует всю нравственную жизнь человека, является весьма важным "механизмом" утверждения добра, справедливости. Совесть говорит человеку действовать, исполнять должное теперь и здесь.
Разумеется, "сила", "громкость" голоса совести зависит от ее развитости, которая неодинакова у различных людей. У одних она, можно сказать, в зачаточном состоянии и голоса ее не слышно во многих ситуациях. У других же встречается "болезненная" совесть, когда индивид едва ли не патологически обвиняет себя за малейшие прегрешения. В последнем случае человек нередко не в состоянии объективно осмыслить, оценить ту или иную ситуацию.
Носителем сознания совести является, конечно, прежде всего отдельный человек. Но, видимо, уместны и встречающиеся суждения об общественной совести. Средства массовой информации, различные общественные организации выражают и формируют самооценку общества — весьма строгую и нелицеприятную.
Переживания совести нередко бывают столь интенсивны, "неуправляемы", несмотря на ухищрения оправдывающего рассудка, что сама совесть, ее голос представляется голосом иных миров. С подобными представлениями согласуются утверждения религиозных проповедников изображающих совесть в качестве "голоса Бога в человеке" как выразителя божьей правды. Совесть (иногда употребляется слово — "сердце"), считают религиозные мыслители есть "внутренний очаг, излучающий свет на всю нравственную и религиозную жизнь человека", живущего верой в Бога. Всматриваясь в совесть, можно идти прямым путем. Они часто подчеркивают мистическую глубину совести. Словом, совесть есть "врожденная способность видеть, оценивать, переживать события личной жизни".
Религиозное понимание совести проявляется еще в древнем мире. Но в эти же времена проявляются и другие трактовки и совести, и других проявлений морального сознания. Так, Аристотелъ пишет, что и ум, и совесть люди имеют от природы (Никомахова этика. 1143). В трактате Цицерона (1О6-43 гг. до н. э.) "О природе богов" все свои надежды связываются с совестью, ибо она "без всякого божественного разума способна взвешивать добродетели и пороки. Не будь ее — все бы пропало".
Современные психологи нередко придерживаются следующей схемы формирования сознания совести (ее зачатки можно найти у Аристотеля).
У человека, как и у его животных предков, имеется довольно развитое чувство страха. В человеческой жизни это чувство играет неоднозначную роль. С одной стороны, страх "сигнализирует" об опасности, помогает мобилизоваться. В общественных отношениях страх нередко оказывает помощь в обуздании хамства, крайнего эгоизма и других подобных явлений. Последнее, может быть, и побудило известного швейцарского педагога И.Г. Песталоцци (1746-1827) написать о том, что "любовь в деле воспитания человека приносит пользу лишь тогда, когда идет рядом со страхом или следом за ним". А с другой стороны, страх мешает адекватно оценить ту или иную ситуацию ("у страха глаза велики"). Он же порой парализует волю и мешает активным действиям в случае их необходимости. Он же может сделать человека безвольным орудием в руках преступников, стать своеобразной базой для беспринципности и даже предательства.
Считается, что страх в процессе культурного развития человечества становится предпосылкой для формирования "первичного" компонента морали — стыда. Еще Аристотель писал, что стыд нередко рассматривают "как своего рода крах дурной славы". Словом, страх перед природными стихиями превращается в боязнь позора, осуждения со стороны общественного мнения. Причем, люди, как считал Вл. Соловьев, стыдились перед людьми первоначально некоторых проявлений телесной (в первую очередь половой) жизни, а затем, по мере обогащения нравственных чувств они стали стыдиться не только уступок "низшей, материальной природе, но и всяких нарушений того, что должно по отношению к людям и богам". Стыд, продолжал Вл. Соловьев, "возвышает человека над животным инстинктом родового самосохранения". Стыд означает порицание всего того, что считается не должным, дурным, и на этой основе формируются представления о нравственно должном, добром. Стыдливый человек, говорил Аристотель, "заслуживает похвалы и в известных вещах держится середины".
Но стыд еще не совесть. Чувство стыда еще не содержит в себе того "грозного судию", внутреннего "прокурора", той глубины размышлений и анализа, которые характерны для развитой совести. Кроме того, для стыда, как правило, необходимы свидетели, а для совести они совершенно не обязательны. Важно также и то, что совесть все оценивается по мерке высших общечеловеческих моральных ценностей Стыд же более конкретен, привязан к изменчивым обычаям моде и т.д. Например, индивиду может быть стыдно, если он одет "не по моде". О том, что совесть и стыд — не одно и то же, свидетельствуют те, пусть не очень многочисленные случаи, когда человеку стыдно, а совесть в общем-то спокойна. Например, водитель автобуса резко затормозил, пассажир толкнул соседа. Первому, конечно, неудобно стыдно, но особых угрызений совести он не испытывает, ибо нет в том его вины.
Несмотря на определенные различия, именно стыд предопределил появление совести как стыда перед сами собой. Как замечал Вл. Соловьев, "безотчетный инстинкт стыда превращается в ясный голос совести". Суть данной схемы состоит в том, что по мере развития, усложнения общественных отношений, обогащения духовной культуры внешние требования превращаются в требования внутренние. Эта схема признается и другими психологами. По мнению Э. Фромма, "на первоначальной стадии эволюции совести авторитет выдвигал определенные требования, которые затем следовали уже не из подчинения авторитету, а из чувства ответственности перед самим собой".
Ты изложили только предполагаемую схему формирования сознания совести. Возможно, она применима и к онтогенезу (индивидуальному развитию человека). Но реальный процесс, несомненно, был гораздо сложнее, болезненнее. К тому же многие стороны психики еще не изучены. Как отмечает выдающийся психолог К.Г. Юнг, тайны человеческой психики также безграничны, как безграничны тайны окружающего нас мира. Это обстоятельство следует иметь в виду при рассмотрении вопроса о происхождении морали в целом, и совести в частности.
Сознание совести занимает особую роль в духовной жизни, в поведении человека. Не случайно человеку непорядочному бросают такой упрек: "У тебя совести нет!". Совесть в таких случаях становится синонимом всей морали. Конечно, нравственный мир человека не сводится только к сознанию совести. Но очевидно, что именно совесть во взаимодействии с долгом является, пожалуй, главным регулятором движений человеческой души, стимулирует многие ее другие нравственные чувства и устремления.

6. Счастье Сущность счастья. Объективные и субъективные предпосылки счастья

"Человек создан для счастья, как птица для полета". В этом хорошо известном крылатом изречении народная мудрость зафиксировала то обстоятельство, что счастье относится к глубинным сторонам человеческого существования, к самой его природе. И уже только поэтому понятие счастья должно выражать определенный срез нравственной жизни человека.
Уже мыслителями древности ставился вопрос о соотношении счастья и добродетельного поведения. Видимо, многие могут сказать, что счастливые моменты, "миг удачи" может переживать и человек не просто непорядочный, но и преступник. Но в данном случае сам собой напрашивается вопрос:
"А действительно здесь идет речь о счастье?". Может быть, об интенсивной радости, о восторге и т. д.? Пониманию сущности сознания счастья мешает не только сложность, глубинность этого явления духовной жизни человека, но и то, что само слово "счастье" употребляется в обиходе в различных  смыслах. Польский философ В. Татаркевич (1886-198О) в своей книге "О счастье и совершенстве человека" приводит несколько разновидностей употребления слова "счастье": 1. счастье как удовольствие, наслаждение; 2. счастье как везенье, удача; 3. счастье как судьба (в древнегреческой мифологии Тихе считалась богиней судьбы и счастья, а Фортуна в Древнем Риме считалась богиней судьбы, счастья, удачи); 4. счастье как обладание значительными благами и т. д.
Словом, счастье так или иначе рассматривается как  позитивное переживание, причем переживание достаточно сильное, напряженное. Но несчастье также переживается. Счастье же есть достаточно сильное переживание полноты бытия, есть состояние высшей удовлетворенности своей жизнью. Для появления подобного состояния вовсе не; обязателен успех во всех сферах жизнедеятельности человека. Важно достижение в главном, определяющем. Счастливы могут быть молодожены, хотя у них может и не быть роскошной квартиры, "иномарки" и т.д. Счастливым может быть и бедный поэт или художник, достигшие какого-то важного для себя успеха (участие в авторитетной выставке< выход первой книги и т. д.). Вряд ли верно мнение, будто счастье должно быть длительным. Скорее всего наоборот, состояние высшей удовлетворенности жизнью недолговечно, Миг счастья как вспышка молнии. Неслучайно существует поговорка: "Счастье — это птичка на руке". Чуть шевельнулся и ... улетела. Точно также говорят о медовом месяце, а не о медовой пятилетке. Человек просто привыкает к своим свершениям, удачам и ему требуется восхождение на новую вершину, возникает потребность в более глубоких переживаниях, ином самоутверждении и духовном обогащении, бе3l которых исчезает ощущение полноты бытия. В период счастья индивид иначе воспринимает мир. Образно говоря,  обычные дни человек смотрит черно-белый телевизор, а  миг счастья — цветной. Но и самый совершенный цветной телевизор постепенно перестает удовлетворять человека творческий поиск является неотъемлемой его чертой.
А теперь вновь обратимся к вопросу: "Может ли обладать полнотой бытия преступник?". Вряд ли. Особенно, если он живет в обществе, где правит закон. Чувство неполноценности, вины, опасение быть разоблаченным так или иначе будут омрачать его радость. А главное — полнота бытия не может быть достигнута без утверждения моральных ценностей, составляющих центр, несущий стержень всей жизни человека. Недаром существует пословица: "Где правда, там и счастье". Конечно, далеко не всякий добродетельный, совестливый человек счастлив. Чуткая совесть иногда мешает счастью, ибо в этом случае человек остро переживает несчастья других. Но все-таки можно утверждать, что полноценное счастье чаще встречается у добрых, справедливых, честных людей.
В переживании счастья достаточно полно проявляются специфические черты морали. Прежде всего, в счастье всегда присутствует оценка поступка, ситуации, оценка через призму высших нравственных ценностей, а не с позиции мелочного эгоизма. Счастье — "птичка" свободная. Нельзя заставить человека считать себя счастливым ("Счастье не конь: хомута не наденешь").
Если счастье вещь своенравная, капризная ("Счастье не рыбка, удочкой не поймаешь"), то, вероятно, есть смысл выявить те факторы, которые, если и не гарантируют наступление счастья, то в определенной мере ему благоприятствуют. Эти факторы условно можно разделить на две группы: объективные, которые в основном не зависят от сознания и воли человека, и субъективные, которые в значительной мере созидаются самим человеком.
Объективные — это, прежде всего, естественные условия (климат, географическое положение, отсутствие природных катаклизмов и др.), состояние общества (мир или война, наличие элементарного порядка, справедливости и т. д.). Если в стране произошло стихийное бедствие, опасная эпидемия, гражданская война и др., то в подобной ситуации весьма сложно быть счастливым — счастливым в полной мере, когда рядом льется кровь, страдают люди. Не случайно есть такое выражение: "Пир во время чумы" (один из телеведущих специально оговорился: "Пир во время Чечни" — имея в виду недавнюю войну). К объективным обстоятельствам следует отнести и здоровье индивида, тип его темперамента, и даже внешний облик.
Переживания счастья зависят от эпохи, культурных особенностей того или иного народа, традиций и обычаев, от политического режима и ряда других факторов. Все это, думается, легко конкретизировать. Важную роль играет и род занятий человека. Известно, что творческий труд способен приносить не только элементарное удовлетворение, но и ощущение полноты бытия.
Группа субъективных факторов — убеждения человека, круг их интересов и увлечений, его преобладающие настроения и т.п. Например, внутренний настрой, отношение к различным событиям у убежденного верующего и у атеиста могут существенно отличаться. Даже в трактовке счастья и несчастья. Например, баптистские проповедник нередко подчеркивают, что Бог кого любит, того и наказывает, т.е. посылает ему самые тяжкие испытания, для того чтобы он достойно подготовился к загробной жизни. У атеиста же подобные "испытания" могут вызвать противоположную оценку.
Субъективные факторы во многом формируют отношение индивида к самым различным событиям, которое весьма важно и для психологического настроя, и для переживания полноты бытия. Как мы отмечали, данное обстоятельство подчеркивали строки, которые утверждали, что мы не можем изменить обстоятельства, но в состоянии изменить свое отношение к ним. И не только стоики "Несовершенство тела и не богатство дают счастье, а ровный характер и богатство воображения", — говорит Демокрит. И свои философские занятия они посвящал формированию безмятежности духа. В этой связи уместно привести следующее изречение Сенеки: "Несчастлив тот, кто счастливым себя не считает". В самом деле, поймает ли человек "птицу счастья", зависит не только от внешних, объективных обстоятельств, но и в значительной степени от него самого, от его активности, нацеленности на высокое, а не преходящее, низменное. Индивид  пессимистического настроя, конечно, очень легко пройдет мимо своего счастья.
Наша жизнь соткана не только из одних радостей, немало в ней занимают места и печали. Вспышки, взлеты счастья преходящи, но они озаряют нашу жизнь с ее "серыми" буднями, повседневными тяжелыми заботами. Но в этой повседневности и создаются предпосылки для минут полноты бытия, озарения счастьем. Надежда на достижение счастья, вера в осуществимость счастья поддерживали, одухотворяли человека во все времена, делали человеческую жизнь осмысленной и содержательной.

7.Смысл жизни

Сущность сознания смысла жизни и его роль в жизни человека. Смысл жизни и цель жизни. Смысл жизни и судьба человека, человечества
"Человек — единственное животное, для которого его собственное существование является проблемой; он должен ее решать, и ему от нее никуда не спрятаться", —драматически заметил известный психолог Э. Фромм. Высказывания подобного рода можно встретить и других современных мыслителей. И это симптоматично. Ситуация, в которой ныне оказался человек, обостряет проблему смысла жизни. Конечно, не только социальные факторы, но и ряд событий личной жизни (утрата близких, крутые изменения в личной судьбе, определенные возрастные периоды и др.) усиливают интерес к смыслу своего существования. При этом вполне естествен выход на высшие моральные ценности. В этих случаях человек невольно вновь и вновь размышляет о добре и зле, справедливости, долге и пытается "переложить" это на свою собственную судьбу, на свои планы и ожидания. Утрата смысла существования морально, духовно разрушает личность, способна приводить к серьезным болезням, нервным срывам.
Конечно, надо отдавать себе отчет в том, что обеспокоенность смыслом своего бытия у различных людей не одинакова. Вл. Соловьев выделял людей, "лишенных восприимчивости к свету божества", т.е. не очень интересующихся •смысложизненными вопросами. Происходит, по его мнению, естественное разделение труда: одни ищут ответы на духовные запросы личности ("не хлебом единым жив чело-Бек"), а другие заняты в народном хозяйстве. Но, думается, независимо от специальности, рода деятельности и склонностей вера в смысл своего бытия присутствует у всех людей. Хотя выражена она в разной степени, порой даже в парадоксальной, неожиданной — полускептической, полунигилистической.
Что же такое "смысл жизни"? Порой в качестве смысла жизни называют какую-то конкретную цель: стать капитаном крупного корабля, летчиком-истребителем, защитить диссертацию, накопить "миллион баксов" и др. В подобных случаях, по существу, путают два понятия: смысл, жизни и цель жизни. Последняя вполне достижима. Но это вовсе не означает, что после ее достижения жизнь теряет всякий смысл, ибо смысл жизни представляет собой направленность жизнедеятельности человека и реализует в тех нравственных ценностях, которые творятся человеком. Создает ли индивид в своей повседневной жизни добро справедливость или нечто неопределенное, а, может быть,;
совсем противоположное. Смысл жизни — это ее генеральная линия и она, конечно, может остаться той же самой, если индивид достигнет каких-то конкретных целей.
Иногда говорят и пишут: сколько людей, столько смыслов жизни. Подобное еще как-то можно отнести к целям жизни. Но вариантов направленности жизни (в смысл воплощения добра) не так уж много. К тому же, как справедливо отмечал еще Вл. Соловьев, "смысл жизни не может совпадать с произвольными и изменчивыми требованиями каждой из бесчисленных особей человеческого рода". Иначе говоря, если у каждого свой смысл жизни, то становится н понятным: "А что же такое вообще смысл жизни? "
Выделим наиболее типичные варианты ответа на вопрос о смысле жизни. Первый из них — существование посвящено исключительно благополучию собственной персоны, личному самоусовершенствованию, личному спасению. На что надеется "правоверный" буддист? На то, что он в результате многочисленных перерождений растворится в  абсолютном, достигнет нирваны: другие люди, общество — горизонтом его устремлений. О башне из слоновой кости мечтали эстетствующие оригиналы начала ХХ века. Эпикур проповедовал социальную пассивность, уход от мира. Стоики античности рекомендовали воздерживаться от оценок и суждений. Ж.-П. Сартр учил, что человеческое существование есть "бытие-для-себя", оторванное от мира вещей, от "бытия-в-себе". Словом, подобная трактовка смысла жизни не такая уж редкость. Встречается она и среди современных "обывателей".
Второй вариант ответа на вопрос о смысле жизни сводится к тому, что смысл человеческого существования выносится за рамки самого индивида: служение Богу, обществу, великой Идее, науке. Отдельный человек рассматривается преимущественно как средство. "Отрекись от себя, подави свой эгоизм, попри ногами твое своекорыстное "Я", дыши для счастий других, жертвуй всем для блага ближнего, Родины, для пользы человечества", — призывал В.Г. Белинский. Высказывания подобного рода наполнены известным пафосом, но стоит вспомнить, сколько во имя вёликих и псевдовеликих идей загублено человеческих судеб.
Первый вариант ответа можно назвать преимущественно эгоистическим, второй — альтруистическим. Но крайности, как правило, не доводят до добра, до справедливости. И в реальной жизни многие стараются держаться "золотой середины".
Имеются и другие варианты ответа на вопрос о смысле жизни. Они, может быть, менее распространены, но тем не менее существуют.
Вслед за молодым Н. Бердяевым можем воскликнуть:
"Ты не знаем, в чем смысл нашей жизни. Но поиск этого смысла и составляет смысл жизни". И если не мы, то, может быть, последующие поколения прояснят ответ на этот вопрос.
Наконец, нельзя не упомянуть и тех пессимистов, разочарованных, которые отрицают наличие в жизни какого-либо смысла. Мыслители такого рода были известны уже в древнем мире. Подобные мотивы встречаются и в произведении известного французского философа А. Камю "Тиф о Сизифе. Эссе об абсурде": "Чувство абсурдности поджидает нас на каждом углу... По-своему интеллект также говорит об абсурдности мира". Глубоким разочарованием жизнью проникнуты и некоторые произведения художественной литературы. Здесь стоит вспомнить сочинения Дж. Оруэлла (19О3-195О) — "Ферма животных", "1984"; О. Хаксли (1894-1963)— "Прекрасный новый мир" и др.
Решение вопроса о смысле жизни непосредственна сказывается на отношении индивида к различным событиям, на его поведении. Если он "зациклен" на самом себе, то так или иначе он будет склоняться к эгоистической позиции Если же индивид отдает себя служению какой-то Идее, Делу, то неизбежно человек рассматривается им лишь как средство достижения внешних целей. Его альтруизм может носить крайний, однобокий характер. Наконец, если считать, что жизнь не имеет смысла, то следует признать, что  ней нет ничего святого. А поэтому живи одним мгновением рви как можно больше от жизни: все равно живем в мире хаоса и бессмысленности. Таким образом, проблема смысла жизни имеет не только чисто теоретический, познавательный интерес.
Чем обостряется внимание человека к проблеме смысла своего существования во многом тем, что человек существо конечное, т.е. тем, что он смертен. Что же такое смерть? Как верно отмечалось уже в древности, не решив вопроса  смерти, не выяснив, что из себя представляет смерть, невозможно сказать что-либо определенное о жизни. Тайна жизни человека во многом предопределена тайной его смерти. В биологическом смысле смерть понятна: она представляет собой форму приспособления живого к изменяющимся условиям. Но подобные рассуждения очень трудно перенести на человеческую личность. Так что же смерть из себя представляет? Конец всего и вся? Или, может быть, как пишет американский конструктор Игорь Сикорский, занявшийся на склоне лет религиозными исследованиями, смерть есть "предохранительный клапан, ставящий предел страданиям и горю, которые одно человеческое существо может причинять другому". Или, может быть, как утверждают, издавна религиозные мыслители, смерть есть лишь переход в иной несравненно более совершенный мир?
Очень трудно, если вообще возможно, дать на все эти вопросы однозначные ответы. Ясно, что для всякого человеческого существа, имеющего хотя бы каплю совести, далеко не безразлично, что будет после его кончины, как будут жить его близкие на протяжении многих лет. Поэтому признание смертности человека не означает, конечно, как заявляют некоторые религиозные мыслители, отрицание всякой морали. Но и загробная жизнь признается даже не всеми верующими. О6 этом говорят данные социологических исследования, проводившиеся и в России и за рубежом (см.: За рубежом, — 1992. — № 7. — С. 15). Не ставят точку над  и исследования переживаний лиц, прошедших стадию клинической смерти (этим занимался американский ученый Р. Туди). Более того, православные священнослужители неодобрительно относятся к этим сообщениям (см.: Иеромонах Серафим (Роуз). Душа после смерти).
В заключение следует отметить следующее. Вполне естественно существование различных точек зрения на проблему смысла жизни. Порой взаимоисключающих. Но важно помнить о том, что в этом вопросе нравственной жизни значительную роль играет вера в то, что все-таки смысл жизни существует, что добро, в конечном счете, торжествует. Без этой веры (пусть даже слабой) человеческая жизнь станет слишком тягостной, обременительной.

8.Нравственный идеал

Нравственный идеал и другие понятия морального сознания. Нравственный идеал и действительность. Назначение нравственного идеала. Идеал и антигерой. Соотношение нравственного и социального идеала
Выше мы рассмотрели целый ряд основополагающих понятий морального сознания, содержание которых составляет, можно сказать, основу нравственной культуры. Но конкретному человеку в его повседневной жизни, в самых различных, порой конфликтных ситуациях, необходимы не абстрактные, отвлеченные представления, а конкретный пример поведения, пример для подражания, наглядный ориентир для действия.
В самом обобщенном виде такой наглядный пример и выражается в нравственном идеале, который, можно сказать, представляет собой конкретизацию для данных исторических, культурных, социальных условий представлений о добре и зле, справедливости, долге, счастье, смысле жизни, других понятий морали. Реально в качестве идеала выступает или живая историческая личность (чаще всего идеализированная), вернее, ее отлакированный образ — начиная от Александра Македонского и кончая Лениным, Сахаровым и другими выдающимися деятелями современности поэтами, артистами и т.д. Этому образу часто приписывают все необходимые нравственные качества, если их недостает и делают жизнь по... Дзержинскому, Матросову и т.д. В качестве реального воплощения идеала нередко выступает герой какого-либо литературного произведения. В прошлом, да отчасти сегодня, немало было подражателей у Печорина, Базарова, Рахметова, Корчагина и т.п. Перечень этих "живых" и вымышленных идеалов можно продолжить до бесконечности. Однако важно подчеркнуть: у человека, особенно у молодого, существует острая потребность в достойном, авторитетном идеале, который в определенной мере определяет и содержание нравственных ценностей той или иной личности, и технологию их выполнения. Поэтому вполне резонно можно заключить: каков у человека идеал, таков он и сам (с определенными оговорками).
Разумеется, надо отдавать себе отчет в том, что идеал по своей природе нечто не только возвышенное, но и недосягаемое. Как только идеал приземляется, становится выполнимым, он сразу же перестает играть свои функции — "маяка", ориентира. Однако идеал не должен быть совершенно недосягаемым, пришельцем иных миров. В этом случае он не в состоянии стимулировать активность индивида, ибо чтобы он ни предпринимал, все будет тщетно. Неслучайно Иисус Христос — воплощение нравственного совершенства для христиан — является богочеловеком, т.е. в нем и божественная, недоступная простому смертному природа, и человеческая природа. Христианский идеал, говорят православные богословы, выражается не односторонним подчеркивание божественного начала. Они напоминают, что Иисус Христос родился в простой семье плотника, что он конкретно помогал страждущим и обездоленным, осуждал злых и т.д.
Но реальная нравственная жизнь человека состоит не только из добра, справедливости, счастья, порядочности и благородства. В мире немало зла, несправедливости, бесстыдства и т.д. Средоточие нравственного негативного выражается в своеобразных антиидеалах, в антигероях и т.д. В качестве их выступает как конкретные исторические деятели, начиная от Герострата до Гитлера, так и многочисленные герои произведений Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Т. Булгакова и др. Причем, и в этом случае реальным историческим лицам, вернее их образам, приписываются чаще всего одни лишь отрицательные черты. Видимо, для того, чтобы этот антиидеал был более эффективен. Надо признать, что антиидеалы также могут сыграть позитивную роль: они ярко, по-своему убедительно показывают, как не надо чувствовать, мыслить, действовать, т.е. они отвращают от зла.
Со времен Платона предпринимались попытки создавать схемы идеального общества (государства), конструировать различные утопии (как и антиутопии). Но стоит помнить, что социальные идеалы могут рассчитывать на свое настоящее, а не на временное воплощение, если они базируются на основе вечных нравственных ценностей, если они согласуются с нравственными идеалами.