Мингазетдинов А.А. Ахмадуллин Р. Р.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ОСНОВЫ ПРАВОВОГО ВОСПИТАНИЯ

 

 

учебное пособие

 

 

для студентов 1-го курса Института права БГУ

 

 

 

 

Авторы:

Мингазетдинов А.А., студент 2-го курса, Институт права БГУ – Разделы 1, 2, 4, 5.

Ахмадуллин Р.Р., студент 2-го курса, Институт права БГУ – Разделы 2, 3, 4

 

 

Вступительное слово: Давлетшин А. А.

 

Все права на данный учебник принадлежат авторам.

 

 

Данное издание распространяется бесплатно.

Вы всегда сможете найти его на неофициальном сайте Института права БГУ www.ufalaw.narod.ru

 

 

 

Основы правового воспитания. Учебное пособие для студентов 1 курса.

Под ред. Мингазетдинова А.А., Ахмадуллина Р. Р. Уфа, Издательство «Бесправие», 2001-2002^®.

 

 

 

 

 

 

          СОДЕРЖАНИЕ

 

1.        Рецензии

2.        Вступительное слово

3.        Основная часть

Раздел 1. Правовой нигилизм.

·         Истоки правового нигилизма

·         Правовой нигилизм и правовой идеализм

·         Пять главных рубрик в мысли Ницше

·         Пути преодоления правового нигилизма

 

Раздел 2. Анархизм.

·         Анархистский манифест

·         Эволюция теории анархизма в России в XIX - XX вв.

·         Этапы эволюции теории анархизма

·         Диалектика и факторы эволюции анархизма

·         Классификация анархизма

·         Идеи современных анархистов и носители современной анархической мысли

Раздел 3. Видные деятели анархизма

§         У. Годвин

§         П. Кропоткин

§         Бакунин

§         Хомяков

         

Раздел 4. Известнейшие юристы России.

·         А.Ф. Кони

·         Г. Ф. Шершеневич

·         Ф.Н. Плевако

 

Раздел 5. Юридическое образование в зарубежных странах.

·         юридическая профессия и юридическое образование в США 

·         юридическое образование

·         адвокатура

·         юридическое образование в Канаде

 

 

 

 

 

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

 

В последние годы в России наметилась резкая потребность в юридическом образовании. Способствовало этому. наверное, множество причин, это: и изменение экономической системы страны с переходом на рыночный путь развития; и увеличением числа профессий, где нужны юридические знания; и общая гуманитаризация науки и образования и др. Но может ли здесь сработать формула перехода количества в качество. Скорее всего нет. Тогда остается лишь реформирование юридического образования и приведение его в соответствие в соответствие с изменениями, которые происходят сейчас в обществе в целом.

«Важной целью юридического образования является воспитание высокого профессионального правосознания и правовой культуры юристов. Только юрист – строгий носитель указанных черт может полноценно исполнять свои служебные обязанности. Это потому, что профессиональное правосознание само по себе выполняет социально ценные функции: регулирующую, познавательную, генерационную (движущую), праксеологическую.

Не менее важной целью юридического образования является воспитание надлежащего правосознания и правовой культуры населения. Оно выступает основой правового просвещения и правового воспитания граждан.» ( Еникеев З.Д., «Социальная ценность юридического образования в России».,  Юридическое образование – важное условие формирования гражданского общества и правового государства в России., Уфа – 2001)

Стране сегодня нужны юристы, достаточно эрудированные, общественно активные, инициативные, интеллигентные ( как авторы этого пособия,  Д.А.). Необходимы юристы нового типа, юристы-личности, способные решать стоящие перед ними сложные и разнообразные задачи на новых принципах и в новых социально-экономических условиях.  Нужны юристы, которые стоят на принципах приоритета общечеловеческих ценностей, включающих в первую очередь права, свободы и интересы человека, готовые бороться за справедливость, законность и  правопорядок. ( и коммунизм)

« Время предъявляет свои требования к личности юриста, которые, несомненно, должны закладываться еще у первокурсника – будущего выпускника юридического ВУЗа:

-        гуманистические идеалы – человеколюбие, стремление к справедливости, соблюдению интересов индивида;

-        идеологические требования предполагают формирование у студентов ценностно-нормативной ориентации к праву, закону, государству и его органам, правам и свободам граждан;

-        психологические требования: работа юриста постоянно находится под давление различных сил, на стыке интересов, что отражает противоречивость и конфликтность этого вида профессиональной деятельности. В каждом студенте необходимо закладывать психологическую устойчивость и мужество противостоять реальным и мнимым угрозам, умение общаться и находить контакт, входить в доверие к людям разных социальных слоев;

-        профессиональная подготовленность: понятие «юрист» предполагает наличие правовых знаний, навыков, усвоенных правовых традиций и стереотипов поведения, существующих в данном обществе.

При таком подходе важной частью процесса социализации студента-юриста является правовая информированность личности, ее правовое воспитание». (Гулина О.Р. , «Проблемы формирования правосознания студентов—будущих юристов»., Юридическое образование – важное условие формирования гражданского общества и правового государства в России., Уфа – 2001.)

Но для воспитания такого юриста немаловажным является соответствие набора изучаемых в юридических вузах предметов основным функциям юриспруденции, международным стандартам и спросу рынка труда. Поэтому введение в Институте права БГУ в учебный курс предмета «Основы правового воспитания» должно расцениваться как шаг вперед  в дело воспитания и становления юристов нового типа.

«Основы правового воспитания» – это уникальнейшая учебная дисциплина, потому что в ней одновременно соединяются несколько предметов, причем не только юридических. Это и история, и теория государства и права, и педагогика и др.

Но, к сожалению, предмет «Основы правового воспитания» до конца еще не разработан и поэтому существует проблема нехватки  учебной литературы. Но и здесь все не так безоблачно. Благодаря участию студентов 2-го курса Института права Мингазетдинова А.А. и Ахмадуллина Р.Р. в  развитии ОПВ как учебной дисциплины на свет появилось  замечательное учебное пособие, которое вы сейчас держите в  своих  руках.

Вообще, данный факт можно охарактеризовать двумя большими событиями (или достижениями):

1) личная инициатива студентов в создание пособия, и причем самостоятельный выпуск его, что конечно, немаловажно;

2) появление нового типа студентов – студентов, которые не только думают и  пишут, но и сами издают, что, конечно, расходится с распространенным в обществе образом юриста-демагога.

Если говорить о пособии в целом , то кроме положительных  эмоций, никаких других чувств лично я не ощущаю. Думаю, как  учебное пособие для  студентов оно оправдает на все сто процентов, потому что написано понятным для студента языком,  не выходит за рамки отдельной темы и не навязывает изучающему лишь одну точку зрения, а, наоборот, предлагает большой спектр различных мнений.

А теперь, наверное, стоит разобраться что изучает предмет ОПВ и как раскрыты эти темы в данном пособии. Начнем, с правового нигилизма.

Авторы хорошо осветили историю зарождения нигилизма, этапы его становления и трансформации. Однако, мне все же хотелось бы остановится на проблемах русского, хотя теперь, наверное, будет вернее, российского нигилизма.

« Специфика российской цивилизации проявляет себя во многих сферах общественной жизни, среди которых особый интерес представляет политическая жизнь. В центре внимания ученых-обществоведов, изучающих политический мир России, нередко оказывается именно государство. Столь пристальное внимание исследователей политики к феномену государства, на наш взгляд, объясняется цивилизационными особенностями Росси.

Вопреки широко распространенному мнению, Россия – это не национальное государство русских. Россия – особый культурно-исторический тип, особая цивилизация. Традиционно сильную роль в жизни этой цивилизации играло и играет государство. Россия – это не вторая, и не третья Европа. В то же время Россия – не Азия. Итак, не Запад и не Восток. Россия – это Востоко-Запад, в котором колоссальную роль всегда играла идея-правительница. Россия – идеократическое государство.

Идея-правительница – источник силы российского государства. В России сильное государство немыслимо без сильной идеологии.

Российская цивилизация – цивилизация с особым ритмом жизни. Но преобладает так называемый « рваный ритм», суть которого выражена в народной поговорке: «спячка – раскачка – горячка».( Права человека и цивилизационная специфика России. Тимонин А.Н., Юридическое образование – важное условие формирования гражданского общества и правового государства в России.)

Думаю, это суждение имеет важное определяющее значение в правовой истории и действительности России, несмотря на то , что речь идет больше о вопросах философских, социо-культурных. Значимость заключается в специфике российского государственного устройства («сильный» президент, имеющий широкий круг полномочий, «слабый» парламент, исчисляющий свою историю всего лишь в десятках лет и судебная власть, только-только набирающая силу), низкой юридической культуре нормативно-правовых актов, неурегулированости вопросов, связанных с взаимоотношениями между федеральным центром и субъектами федерации и во множестве других проблем.

А теперь стоит немного остановиться на учении Ницше. В его учении, как в любом серьезном нравственно философском исследовании, есть много ценного для нашего времени. Прежде всего, это яркая критика мещанства. Никто до и после Ницше с такой прозорливостью не смог предвидеть всю опасность общества маленьких, серых, покорных людей.

Это, кроме того, неприятие социальной системы, построенной либо на безмерном подчинении какой-либо одной идеологии, либо на принципах утилитаризма и прагматизма, где обесценено главное -- личность, ее индивидуальность и неповторимость. Это идея возвышения человека, преодоление всего мелочного, обыденного, незначительного для жизни.

Главной позитивной ценностью нравственного учения Ницше, без сомнения, является идея возвышения человека. В своих нравственных оценках он стремился идти от индивида. Причем сам индивид рассматривался им как бесконечно становящаяся ценность, как процесс, как неисчерпаемость. По Ницше, человечество – это целостность, проявляющаяся через различие. Но абсолютизация неординарности приводила Ницше к парадоксальным выводам.

Одним из аспектом философского учения Ницше является критика христианской морали. Отметим, что здесь Ницше занимал весьма оригинальную позицию. Он считал, что религия формирует зависимое, несамостоятельное сознание, смирение, несвободу человека.

Весьма распространенным является мнение о том, что религия едва ли не единственная нравственная спасительница России: только она способна дать человеку подлинный  подъем духа; только она скрепляет нацию; она наиболее действенное средство массового воспитания морали. Но надо верить лишь в возможности самого человека – единственного творца и самого себя, и своей истории.    

Не менее интересным является, детально разобранный авторами данного пособия,  вопрос будущего теории анархизма и,  вообще,  возможности воплощения ее в жизнь. За последние годы многие ученые  довольно спокойно приняли на вооружение идею гражданского общества и правового государства, ссылаясь на то, что право – это единственный и незаменимый регулятор общественных отношений. Но как говорил Станислав Ежи Лец : « И бесправие может быть кодифицированным».

 Специфика современного состояния процесса формирования общественного правосознания в российском обществе проявляется в том, что он осуществляется в условиях крайнего правового нигилизма большей части населения страны. Усиливающими факторами данного явления выступают разрушение прежних стереотипов и ориентаций, нравственно-правовых ценностей, сохраняющийся правовой кризис, незавершенность процесса реформирования правовой системы и т. д. Отдельные формы противоправного поведения стали рассматриваться в массовом сознании как социально допустимые и даже обыденные. Принадлежность к криминалу стала практически характерной чертой для всех социальных слоев общества, от самых низов до высокопоставленных чиновников.  Это, конечно же, не могло не отразиться на уровне правового сознания молодого поколения.

Таким образом, в стране необходимо  не идеализировать право в теории и СМИ,  а  заниматься реальной пропагандой  среди населения жизненно важных законов , возможности их реализации  , путем применения этих прав или их защиты в случае нарушения. А внедрение  предмета «Основы правового воспитания» в учебный процесс  школ, ССУЗов и ВУЗов будет большим достижением в процессе  усиления правосознания и правовой культуры среди граждан России.

И, в конце, хотелось бы остановиться на самом учебном пособии и его авторах. По моему мнению, будет полезным для студентов первого курса при подготовке не только к дисциплине ОПВ, но и к семинарам по другим предметам, скажем, теория государства и права, история России и др.

А авторам я хочу сказать только одно. Кто в восемнадцать лет не революционер ( в плане социальной  активности ), тот в сорок лет не сможет даже возглавить жилищно-коммунальную бригаду. Желаю вам не останавливаться на достигнутом, но и дальше проявлять  социальную зрелость через свое творчество.

 

 

Давлетшин А. А., студент 2 курса.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПРАВОВОЙ НИГИЛИЗМ

 

ИСТОКИ ПРАВОВОГО НИГИЛИЗМА[1]

 

Термин нигилизм ввел еще блаженный Августин для обозначения людей неверующих; в средние века словом nihilista называли ложно верующих или еретиков. Позже мы можем найти латинское nihil (“ничто”) как своеобразное средство перехода от рассудочной метафизики к философии веры и чувства у Фридриха Якоби, немецкого философа и писателя. В его открытом письме к Фихте очень часто встречается слово “ничто”, а также говорится: “Поверьте, мой дорогой Фихте, меня нисколько не расстроит, если вы или кто бы то ни было назовёте химеризмом учение, противопоставленное мною идеализму, который я уличаю в нигилизме…”

Полное выражение это понятие получило в трудах Фридриха Ницше - родоначальника философской теории нигилизма, его пламенного пропагандиста. Он впервые дал определение понятию нигилизм. “Что означает нигилизм? ТО, что высшее ценности теряют свою ценность… нет цели, нет ответа на вопрос “зачем?””.

Л. С. Франк полагал, что нигилизм – это отрицание или непризнание абсолютных (объективных) ценностей.

Шпенглер в своем труде “Закат Европы” утверждал: “Нигилизм есть чисто практическое миронастроение жителей большого города, у которых за спиной законченная культура и ничего впереди”. “Перед нами, - пишет Шпенглер, - три формы нигилизма. Вчерашние идеалы, великие религиозные, государственные, художественные формы изжиты, и только этот последний акт культуры - ее самоотрицание - еще раз служит выражением пра-символа всего ее существования… Стоицизм имеет в виду способ держать себя, отдельного человека, его статуеобразное, сосредоточенное в одном настоящем, существование, без всякого отношения к будущему или прошедшему. Социализм есть динамичное трактование той же темы”.

Хайдеггер определил нигилизм как “историческое движение, а не какое-то кем-то представленное учение или воззрение. Нигилизм – это не просто историческое явление среди других явлений, не только духовное течение наряду с другими – христианством, гуманизмом и просвещением - в рамках европейской истории. Нигилизм по своей сущности - основное движение в истории Западной Европы. Это движение обнаруживает такую глубину, что его развертывание может иметь следствием только мировую катастрофу. Нигилизм есть всемирно историческое движение народов земли, втянутых в сферу влияния современности”. Хайдеггер согласен с Ницше, что нигилизм - внутренняя логика европейской истории, это следствие раскола мира на “сущее” и “ценное”, отделение реальности от ее смысла.

С точки зрения Кьеркегора, нигилизм зарождается на индивидуальном уровне. “Каждый человек, счастлив он или несчастлив, болен или здоров, благополучен или неблагополучен, несет в себе отчаяние, ибо человек как существо духовное постоянно находится в критическом состоянии, состоянии поиска путей и способов реализации своего “Я” и этот подсознательный поиск, производен от творческой природы человека, перманентен”. Ну как тут не вспомнить известного австрийского писателя Эмиля Дюркгейма, который говорил, что если произвольно мужчину, достигшего возраста 35 лет, без всяких объяснений посадить в тюрьму лет на 15, в глубине души он будет знать за что… Если это и шутка, то в ней заключена большая доля правды .

Было бы неверно считать, что нигилизм - явление западноевропейской цивилизации и не свойственен российскому обществу.

У нигилистов в России были свои знаки, которые казались им условием для “узнавания” своих, то есть принадлежащих к их субкультурной группе. Например, прически как способ “маркировки”, когда по внешнему облику судили о политической ориентации человека. Постепенно потребность в особом подчеркивании передовых убеждений сошла на нет, и многие аксессуары, служившие указанием прогрессивных взглядов (синие очки, к примеру), стали нейтральными или вернули себе первоначальное значение (длинные волосы как атрибут романтического поэта), а кринолин, с которым так решительно боролись нигилистки, естественным образом вышел из моды.

По мнению известного юриста дореволюционной эпохи Ивана Алексеевича Ильина, ученика Павла Ивановича Новгородцева, кризис правосознания начался в Европе еще в XVIII веке и ко второй четверти XX века прошел три этапа. Однако для России последствия этого кризиса оказались наиболее губительны, так как в результате революционных событий 1917 года народ решился монархического правосознания, а черты республиканского правосознания были восприняты в негативных, гипертрофированных формах”. К тому же, как отмечает И.А.Ильин, у российского общества всегда были предпосылки для деформации правосознания:

·         Размеры территории. Чем больше территория государства, тем острее ощущается потребность в сильной централизованной власти, поддерживаемой основной массой населения. Стабильность в государстве с большой территорией определяется лояльным отношением народа к власти (чем больше государство, тем труднее поддерживать порядок репрессивными методами).

·         Плотность населения. Как говорил один афинянин, государство – это не стены и короли, государство - это люди. Большая плотность населения требует (даже на бытовом уровне) умения учитывать не только свои интересы, но и интересы соседа.

·         Державные задачи государства. Чем грандиознее державные задачи государства, тем меньше понятны они для основной массы граждан этого государства, тем сильнее проявляется равнодушие и формализм при их исполнении.

·         Хозяйственные задачи страны. Чем они примитивнее, тем меньшие требования предъявляются к уровню правосознания, и наоборот, чем сложнее задачи страны, тем развитие правосознание (к примеру, в Японии).

·         Национальный состав страны. Национальная однородность, общность культурных ценностей создают благоприятную почву для развития в стране правосознания.

·         Религиозный состав страны. Религиозная однородность облегчает коммутативные связи в обществе, выработку принципов, ориентиров, решений, удовлетворяющих и понятных большинству населения. Обилие же исповеданий и сект – опасность для общественного порядка и государственной власти.

·         Социальный состав. Однородный социальный состав способствует консолидации общества, которое, имея общие ценности, лояльно относится к власти.

Негативное отношение к праву, выраженному в законах, и к праву как таковому в России было всегда. “Что мне законы, коли судьи знакомы”; “пред Богом с правдой, а пред судьей с деньгами”; “земля любит навоз, лошадь овес, а судья принос”. Квинтэссенцией правосознания Западной Европы и Америки была формула “пусть восторжествует правосудие, даже если погибнет мир”. В этой фразе выражена та высота, которую занимает право, правосудие, суд в иерархии личных ценностей и государства. “Суд в известном смысле есть школа для народа, из которой помимо уважения к закону должны выносится уроки служения правде и уважения к человеческому достоинству”. Согласитесь, в России такого уважения к судебным органам не было никогда, в России всегда были другие университеты. “Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины законов научила его ненавидеть другую, он подчиняется им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности”.

Именно поэтому государство и правопорядок в России удалось так быстро разрушить, ведь народ не имел здорового правосознания, государство не было надежно защищено устойчивыми правовыми процедурами и институтами. В тех же государствах, где все это было, подобного октября 1917 года произойти не могло, а если бы даже и произошло, то не повлекло бы за собой столь далеко идущих последствий .

Предлагаю проследить и более отдаленные корни правового нигилизма, которые уходят вглубь истории российского государства.

Отмечая принципиальное несходство исторических судеб России и Запада, славянофилы считали, что России свойственно строить свою жизнь на началах нравственных, религиозных. Православие внушало идею обязанности, а не права; как отмечает Н.А.Бердяев, “обязанности не исполнялись по греховности, право же не считали добродетелью”, Русь стремилась скорее “к справедливости, чем к законности”, к “правде, чем к праву”.

В России в отличие от Западной Европы никогда не было протестантской этики, которая считала труд и частную собственность благом и на первое место ставила отстаивание личностью своих прав и свобод. С.Н.Булгаков писал: “…Православие не стоит на страже частной собственности как таковой даже в той степени, в какой это делает католическая церковь, видящая в ней установление естественного права… православие не может защищать капиталистическую систему хозяйства как таковую, ибо она основана на эксплуатации наемного труда, хотя и до времени могло мирится с ним в виду его заслуг в поднятии производительности труда и его общей производительной энергии… православие превозносит свободный аскетический труд… стремление к нестяжанию и бедности… оно объявляет труд правом и обязанностью, проповедует послушание и смирение в противоположность отстаиванию личностью прав и свобод”.

Даже такой ценитель и проповедник права, как В.А.Кистяковский, начинает свою известную статью в защиту права в сборнике “Вехи” фразой: “Право не может быть поставлено рядом с такими духовными ценностями, как научная истина, нравственное совершенство, религиозная святыня. Значение его более относительно”.

Лев Николаевич Толстой высказывался всегда предельно кратко, он называл право “гадким утенком”, ненавидел и презирал его.

Ошибка - видеть в славянофильстве причуды группы консервативно мыслящих людей, пытавшихся заменить слово “галоши” на “мокроступы” и не засорять “богатый и могучий” иностранными терминами. “Раздвоенность русской общественной мысли на западников и антизападников – ее константа. И в последующем вплоть до наших дней на идеологической арене постоянно присутствовали разнообразные варианты, предлагавшие стране особые, “самобытные” пути развития, и при этом (что особенно важно для нас) право всегда оказывалось на задворках, в лучшем случае чем-то второстепенным”.

Было бы ошибочно считать игнорирование значения правовых принципов для общественной жизни особенностью славянофилов. У последних оно выражалось только в более резкой форме и доводилось до крайности; например, К.Н.Леонтьев чуть не прославлял русского человека за то, что ему чужда “вексельная честность” западноевропейского буржуа. Но мы знаем, что и “Герцен видел некоторое наше преимущество в том, что у нас нет прочного правопорядка. И надо признать общим свойством всей нашей интеллигенции непонимание значения правовых норм для общественной жизни...”.

Давно было сказано: на Руси всегда правили люди, а не законы. Отсюда - наплевательское отношение к закону как свойство натуры русского обывателя. Расхожими стали горькие слова Герцена о том, что жить в России и не нарушать законов нельзя. “Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; совершенно так же поступает и правительство”. С этим созвучна и мысль Салтыкова-Щедрина о том, что суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения.

Прошло много веков, но ситуация в государстве российском не изменилась. Идеи “насилия ради благополучия” до сих пор находят отклик в сердцах миллионов наших сограждан. И потому, наверное, совсем неудивительны происходящие нелегитимные процессы во всех сферах жизнедеятельности общества, во всех ветвях власти.

Пять главных рубрик в мысли Ницше[2]

 

Первое философское применение слова «нигилизм» идёт, по-видимому, от Фр. Г. Якоби. В его открытом письме к Фихте очень часто встречается слово «ничто». Потом говорится:

«Поверьте, мой дорогой Фихте, меня нисколько не расстроит, если вы или кто бы то ни было назовёте химеризмом учение, противопоставленное мною идеализму, который я уличаю в нигилизме…» (Fr. H. Jacobi's Werke, 3. Bd., Leipzig 1816, S. 44; из письма Якоби к Фихте, впервые опубликованного осенью 1799).

Слово «нигилизм» вошло позднее в оборот через Тургенева как обозначение того воззрения, что действительно существует только сущее, доступное чувственному восприятию, т. е. собственному опыту, и кроме нет ничего. Тем самым отрицается всё, что основано на традиции, власти и каком-либо ином авторитете. Для этого мировоззрения, однако, большей частью применяется обозначение «позитивизм». Слово «нигилизм» применено Жан-Полем в его «Подготовительной школе эстетики», §§ 1 и 2, для обозначения романтической поэзии как поэтического нигилизма. Сюда надо прибавить для сравнения «Объяснительное слово» Достоевского к его пушкинской речи (1880; WW, herausgegeben von Moeller v. b. Bruck, II. Abt., Band XII, 95 f.). Место, о котором идёт речь, звучит так:

«В речи моей я хотел обозначить лишь следующие четыре пункта в значении Пушкина для России. 1) То, что Пушкин первый своим глубоко прозорливым и гениальным умом и чисто русским сердцем своим отыскал и отметил главнейшее и болезненное явление нашего интеллигентного, исторически оторванного от почвы общества, возвысившегося над народов. Он отметил и выпукло поставил перед нами отрицательный тип наш, человека беспокоящегося и не примиряющегося, в родную почву и в родные силы её не верующего, Россию и себя самого (то есть своё же общество, свой же интеллигентный слой, возникший над родной почвой нашей) в конце концов отрицающего, делать с другими не желающего и искренно страдающего. Алеко и Онегин породили потом множество подобных себе в нашей художественной литературе».

Для Ницше, однако, значение слова «нигилизм» существенно «шире». Ницше говорит о «европейском нигилизме». Он подразумевает под этим не распространяющийся около середины 19 века позитивизм и его географическую экспансию по Европе; «европейский» имеет здесь историческое значение, равносильное «западному» в смысле истории Запада. «Нигилизм» употребляется Ницше как название им впервые опознанного, пронизывающего предыдущего века и определяющего собою ближайшее столетие исторического движения, истолкование самой сути которого он сводит к короткому тезису: «Бог умер». Это значит: «христианский Бог» утратил свою власть над сущим и над предназначением человека. «Христианский Бог» здесь одновременно служит ведущим представлением для «сверхчувственного» вообще и его различных истолкований, для «идеалов» и «норм», для «принципов» и «правил», для «целей» и «ценностей», которые учреждены «над» сущим, чтобы придать сущему в целом цель, порядок и — как вкратце говорят — «смысл». Нигилизм есть тот исторический процесс, в ходе которого «сверхчувственное» в его господствующей высоте становится шатким и ничтожным, так что само сущее теряет свои ценность и смысл. Нигилизм есть та самая история сущего, когда медленно, но неудержимо выходит на свет смерть христианского Бога. Не исключено, что в этого Бога ещё долго будут верить и считать его мир «действительным» и «определяющим». Это похоже на то явление, когда свет тысячелетия назад погасшей звезды ещё виден, но при всём своём свечении оказывается чистой «видимостью». Нигилизм не есть поэтому для Ницше какое-то воззрение с такими-то «представителями», он и не отдельно взятая историческая «данность» в ряду многих прочих, поддающихся историографическому описанию. Нигилизм есть, напротив, то долговечное событие, от которого существенно меняется истина о сущем в целом, тяготея к обусловленному ею концу.

Истина о сущем в целом издавна носит название «метафизики». Всякая эпоха, всякое человеческое множество опирается на ту или иную метафизику и через неё встают в определённое соотношение к совокупности сущего и тем самым также и к самим себе. Конец метафизики раскрывается как упадок власти сверхчувственного и порождённых им «идеалов». Конец метафизики, однако, никоим образом не означает прекращения истории. Это начало серьёзного отношения к вышеупомянутому «событию»: «Бог умер». Начало это уже пошло в ход. Сам Ницше понимает свою философию как введение начала новой эпохи. Наступающее, т. е. теперешнее 20 столетие он видит как начало такой эпохи, чьи сдвиги не будут поддаваться сравнению с прежде известными. Кулисы мирового театра могут ещё какое-то время оставаться старыми, разыгрывающаяся пьеса уже другая. Исчезновение при этом прежних целей и обесценение прежних ценностей воспринимается уже не как голое уничтожение и не оплакивается как ущерб и утрата, но приветствуется как решительное приобретение и понимается как завершение.

«Нигилизм» есть приходящая к господству истина о том, что все прежние цели сущего пошатнулись. Но с изменения прежнего отношения к ведущим ценностям нигилизм достигает также полноты, становится свободной и чистой задачей установления новых ценностей. Достигший в себе полноты и задающий норму для будущего нигилизм может быть обозначен как «классический нигилизм». Ницше характеризует этим наименованием свою собственную «метафизику», понимая её как «отпор» всем прежде существовавшим. Слово «нигилизм» утрачивает тем самым своё чисто нигилистическое значение, поскольку под этим термином «нигилизм» понималось уничтожение и разрушение прежних ценностей, низведение сущего до голого ничто и бесперспективность человеческой истории.

«Нигилизм», классически понятый, означает теперь, наоборот, освобождение от прежних ценностей как освобождение для некой переоценки всех (этих) ценностей. Выражение «переоценка всех прежних ценностей» наряду с ведущим словом «нигилизм» служит Ницше в качестве второй главной рубрики, указывающей на место и назначение его принципиальной метафизической позиции внутри истории западной метафизики.

Под этой рубрикой «переоценки ценностей» мы представляем себе выдвижение видоизменённых ценностей на место всех прежних ценностей. Однако для Ницше «переоценка» означает, что исчезает именно «место» для прежних ценностей, а не так, что просто расшатываются они сами. Иначе говоря: изменяются вид и направленность полагания ценностей и определение сути ценностей. Этой переоценкой бытие впервые осмысливается как ценность. Тем самым метафизика становится мышлением в ценностях. В эту перемену входит то, что не просто все прежние ценности падают жертвой обесценения, но что прежде всего лишается корней сама потребность в ценностях прежнего рода на их прежнем месте, а именно в сверхчувственном. Искоренение прежних потребностей всего надёжнее произойдёт путём воспитания растущей нечувствительности к прежним ценностям, путём изглаживания из памяти прежней истории посредством переписывания её основных моментов. «Переоценка прежних ценностей» есть прежде всего перемена в прежнем полагании ценностей и «взращивание» новых ценностных потребностей.

Если такая переоценка всех прежних ценностей должна быть не только предпринята, но и обоснована, то для этого требуется какой-то «новый принцип», т. е. такой подход, при котором сущее в целом было бы подвергнуто принципиально новому определению. А это истолкование сущего в целом не будет исходить от какого-то заранее «над» ним поставленного сверхчувственного только в случае, если новые ценности и критерий их оценки будут почерпаться из самого сущего. Само сущее в таком случае нуждается в каком-то новом истолковании, чтобы его принципиальные черты получили определение, делающее его пригодным служить в качестве «принципа» составления таблицы ценностей и в качестве масштаба для них соответствующего упорядочения по рангу.

Если установление истины о сущем в целом составляет существо метафизики, то переоценка всех ценностей как установление принципа нового полагания ценностей будет сама по себе метафизикой. В качестве основополагающей черты сущего в целом Ницше продумывает и учреждает то, что он называет «волей к власти». Этим понятием не просто охватывается то, что есть сущее в своём бытии. Эта рубрика «воля к власти», после Ницше ставшая расхожей в своих разных смыслах, содержит в себе для Ницше истолкование существа власти. Всякая власть есть власть лишь постольку и до тех пор, пока она больше-власть, т. е. возрастание власти. Власть способна держаться в самой себе, т. е. в своём существе, только превосходя и превышая, мы говорим: овладевая всякой достигнутой ступенью власти, т. е. самою же собой. Коль скоро власть останавливается на какой-то ступени власти, она уже становится немощью власти. «Воля к власти» никоим образом не означает лишь «романтическое» желание и стремление чего-то ещё безвластного к захвату власти, а смысл «воли к власти» таков: самоуполномочение власти на превосхождение себя самой.

«Воля к власти» есть, короче, обозначение основной черты сущего и существа власти. Вместо «воли к власти» Ницше часто говорит, давая лёгкий повод для недоразумений, о «силе». Что Ницше понимает основную черту сущего как волю к власти, не вымысел и не произвол фантаста, сбившегося с пути в охоте за химерами. Здесь фундаментальный опыт мыслителя, т. е. одного из тех одиночек, у которых нет выбора и которые неизбежно должны дать слово тому, что есть сущее в истории своего бытия. Всё сущее, насколько оно есть и есть так, как оно есть, — это «воля к власти». Эта рубрика именует то, откуда исходит и куда возвращается всякое полагание ценностей. Новое полагание ценностей, однако, согласно сказанному, не потому лишь становится «переоценкой всех прежних ценностей», что на место прежних ценностей помещает в качестве верховной ценности власть, но сначала и прежде всего потому, что власть сама и только она полагает ценности, поддерживает их значимость и единолично решает о возможности обоснования тех или иных оценок. Если всё сущее есть воля к власти, то «имеет» ценность и «есть» как ценность только то, что исполняется властью в её существе. Чем сущностнее власть и чем исключительнее определяет она собою всё сущее, тем менее она признаёт что-либо вне себя самой за ценностное и ценное. Это значит: воля к власти как принцип нового полагания ценностей не терпит никакой другой цели за пределами сущего в целом. Поскольку же всё сущее в качестве воли к власти, т. е. никогда не иссякающего самопревозмогания, должно быть постоянным «становлением», при том что это «становление» никогда не может «про-» и «вы»двинуться за пределы самого себя к какой-либо «цели», но напротив, очерченное кругом возрастания власти, возвращается снова и снова только к ней, то и сущее в целом, будучи таким властным становлением. Должно само снова и снова возвращаться к себе и приводить к тому же самому.

Основная черта сущего как воли к власти определяется потому ещё и как «вечное возвращение того же самого». Тем самым мы называем ещё одну главную рубрику метафизики Ницше и сверх того обозначаем нечто существенное: только из достаточно понятого существа воли к власти становится видно, почему бытие сущего в целом должно быть вечным возвращением того же самого; и наоборот: только из существа вечного возвращения того же самого можно схватить средоточие, сущностное ядро воли к власти и её необходимость. Обозначение «воля к власти» показывает, что есть сущее в своём «существе» (конституции). Обозначение « вечное возвращение того же самого» показывает, как должно существовать сущее такой природы в целом.

Здесь остаётся заметить то решающее обстоятельство, что вечное возвращение того же самого должно было быть продумано Ницше до воли к власти. Существеннейшая мысль продумывается первой.

Когда Ницше сам подчёркивает, что бытие в качестве «жизни» есть по сути «становление», то под этим грубым понятием «становление» он подразумевает не бесконечное поступательное движение к неизвестной цели и думает не о мутном вихре и буре разнузданных влечений. Неточная и давно стёршаяся рубрика «становление» означает: самовозобладание власти как существа власти, которая возвращается к себе самой и постоянно восстанавливает себя в своей природе.

Вечное возвращение того же самого служит вместе с тем наиболее заострённым истолкованием «классического нигилизма», который безоговорочно уничтожил всякую цель вне и выше сущего. Для этого нигилизма слова «Бог умер» означают не только безвластие христианского Бога, но и безвластие всего сверхчувственного, чему человек должен и хотел бы подчиниться. Это безвластие означает в свою очередь распад прежнего порядка.

С переоценкой всех прежних ценностей человек встаёт поэтому перед безусловным требованием: беспредпосылочно, самостоятельно, самочинно и самообязывающе учредить «новую разметку поля», в рамках которого должно происходить упорядочение сущего в целом по новому распорядку. Поскольку «сверхчувственное», «потустороннее» и «небо» уничтожены, остаётся только «земля». Новым порядком должно поэтому быть: абсолютное господство чистой власти над земным шаром через человека; не через какого угодно человека и уж конечно не через прежнее, живущее под знаком прежних ценностей человечество. Тогда через какого же человека?

С нигилизмом, т. е. с переоценкой всех прежних ценностей внутри сущего как воли к власти и перед лицом вечного возвращения того же самого становится необходимым новое полагание существа человека. Поскольку же «Бог умер», мерой и средоточием для человека может стать только сам человек: «тип», «образ» человечества, которое берёт на себя задачу переоценки всех ценностей в масштабах единственной власти воли к власти и настроено вступить в абсолютное господство над земным шаром. Классический нигилизм, в качестве переоценки всех прежних ценностей понимающий всё сущее как волю к власти и способный признать вечное возвращение того же самого единственной «целью», должен выдвинуть самого — а именно прежнего человека — «поверх» себя и воздвигнуть в качестве мерила образ «сверхчеловека». Поэтому в «Так говорил Заратустра», IV часть, «О высшем человеке», разд. 2, сказано: «Вперёд! Ввысь! Вы, высшие люди! Только теперь гора Человека-Будущего мучится в родах. Бог умер: теперь хотим мы — чтобы жил Сверхчеловек» (VI, 418).

Сверхчеловек есть высший образ чистейшей воли к власти, т. е. единственно ценного. Сверхчеловек, безусловное господство чистой мощи, есть «смысл» (цель) единственно сущего, т.е. «земли». — «Не "человечество", но сверхчеловек есть цель!» («Воля к власти», n 1001 и 1002). Сверхчеловек есть в воззрении и мнении Ницше не просто увеличение прежнего человека, но тот высший однозначный образ, человечества, который в качестве безусловной воли к власти в каждом человеке на разной ступени восходит к власти, наделяя тем самым человека принадлежности к сущему в целом, т. е. к воле к власти, и удостоверяя его как истинно «сущего», близкого к действительности и к «жизни». Сверхчеловек просто оставляет позади себя человека прежних ценностей, «превосходит» его и перекладывает легитимацию всех прав и установление всех ценностей на властвование чистой власти. Всякое действие и достижение расценивается как таковое лишь пока и поскольку оно служит оснащению и взращиванию и возвышению воли к власти.

Названные пять главных рубрик — «нигилизм», «переоценка всех прежних ценностей», «воля к власти», «вечное возвращение того же», «сверхчеловек» — показывают метафизику Ницше каждый раз в одном, но всегда определяющем целое аспекте. Ницшевская метафизика поэтому понята тогда и только тогда, когда названное в её пяти главных рубриках продумано, т. е. сущностно осмысленно в его исходной и сейчас только лишь намеченной взаимопринадлежности. Что такое «нигилизм» в смысле Ницше, удастся поэтому узнать только если мы одновременно и во взаимосвязи поймём, что такое «переоценка всех прежних ценностей», что такое «воля к власти», что такое «вечное возвращение того же», что такое «сверхчеловек». Поэтому на возвратном пути от удовлетворительного понимания нигилизма может быть также подготовлено уже и знание о существе переоценки, о существе воли к власти, о существе вечного возвращения того же, о существе сверхчеловека. Такое знание, в свою очередь, есть стояние внутри момента, открытого историей бытия для нашего времени.

Если мы здесь говорим о «понятиях», «понимании» и «мышлении», то дело идёт, конечно, не о пустом формулирующем очерчивании того, что надлежит иметь в представлении при назывании приведённых главных рубрик. Понять означает здесь: иметь знающий опыт именуемого в его существе и тем самым знать, в каком моменте потаённой истории Запада мы «стоим»; стоим ли мы в нём, или падаем, или уже лежим, либо же ни в отношении первого ничего не ощущаем, ни вторым не затронуты, но просто цепляемся за обманчивые образы обыденного мнения и привычных занятий и только блуждаем по кругу пустого недовольства собственной личностью. Мыслящее знание имеет последствием практическое поведение не только в порядке следствия из якобы просто «абстрактного учения». Мыслящее знание есть в себе поведение, ведомое не тем или иным сущим, но бытием и в бытии.

Осмысливать «нигилизм» не значит поэтому носить в голове «обобщающие мысли» о нём и в качестве наблюдателей уклоняться от действительного. Осмысливать «нигилизм» значит, наоборот, стоять внутри того, в чём все деяния и всё действительное этой эпохи западной истории имеют своё время и своё пространство, своё основание и свои подосновы, свои пути и цели, свой порядок и свою легитимацию, свою достоверность и необеспеченность — одним словом: свою «истину».

Из того, что существо «нигилизма» мы обязательно должны продумывать в связи с «переоценкой всех ценностей», с «волей к власти», с «вечным возвращением того же», со «сверхчеловеком», уже можно догадаться, что существо нигилизма в себе многозначно, многостепенно и многообразно. Имя «нигилизм» допускает поэтому разнообразное применение. Можно швыряться термином «нигилизм» как бессодержательным громким модным словом, призванным одновременно сразу и отпугнуть и ославить, и обмануть злоупотребляющего им насчёт его собственного безмыслия. Мы можем и другое: ощутить полную тяжеловесность того, что этот термин говорит в смысле Ницше. Это будет тогда означать: помыслить историю западной метафизики как основание нашей собственной истории и, таким образом, будущих решений. Мы можем, наконец, осмыслить то, что мыслил в этом имени Ницше, ещё существеннее, поняв «классический нигилизм» Ницше как тот нигилизм, чья «классичность» состоит в том, что он вынужден, не зная того, занимать позицию отчаянной обороны против знание своего внутреннейшего существа. Классический нигилизм тогда раскрывается как завершение нигилизма, когда этот последний считает себя изъятым из необходимости осмысливать как раз то, что составляет его существо: nihil, ничто — как завесу истины бытия сущего.

Ницше не представил своё познание европейского нигилизма в той замкнутой взаимосвязанности, которая, наверное, маячила его внутреннему взору, чистый образ которой мы не знаем и никогда уже не сможем «вывести» из сохранившихся фрагментов.

Вместе с тем внутри круга своей мысли Ницше во всех существенных направлениях, степенях и видах продумал то, что подразумевается рубрикой «нигилизм», и закрепил продуманное в записях различного объёма и различной отчётливости запечатления. Часть их, однако часть с местами произвольным и случайным характером отбора, позднее собрана в книгу, скомпонованную после смерти Ницше из его наследия и известную под заголовком «Воля к власти». Взятые из наследия фрагменты по своему характеру между собой совершенно различны: соображения, размышления, определения понятий, тезисы, требования, пророчества, наброски более длинных мыслительных ходов и краткие заметки. Эти избранные фрагменты распределены по заголовкам четырёх книг. При этом распределении в книгу, существующую с 1906 года, фрагменты были помещены никоим образом не по времени их первоначальной записи или их переработки, но по неясному и притом невыдержанному собственному плану издателей. В изготовленной таким образом «книге» произвольно и неосмысленно совмещены и переплетены ходы мыслей из совершенно разных периодов не разных уровнях и в разных аспектах искания. Всё опубликованное в этой «книге» — действительно записи Ницше, и тем не менее он так никогда не думал.

Фрагменты носят сплошную нумерацию от 1 до 1067 и на основе этого цифрового обозначения их легко найти в различных изданиях. Первая книга — «Европейский нигилизм» — охватывает номера от 1 до 134. Насколько, однако, также и другие фрагменты из наследия, либо включённые в три следующие книги, либо вообще не вошедшие в эту посмертно изданную книгу, с равным, а то и с большим правом принадлежат к рубрике «Европейский нигилизм», мы не должны здесь выяснять. В самом деле, мы хотим продумать ницшевскую мысль о нигилизме как знание мыслителя, выходящего своей мыслью в историю мира. Подобные мысли никогда не остаются просто воззрениями этого вот отдельного человека; в ещё меньшей мере они являются пресловутым «выражением своей эпохи». Мысли мыслителя ранга Ницше — отголосок ещё не познанной истории бытия в слове, которое исторический человек говорит на его, бытия, «языке».

Мы, нынешние, однако, ещё не знаем причины, почему самое сокровенное в метафизике Ницше не могло быть вверено общественности им самим, но осталось таящимся в наследии; всё ещё таящимся, хотя это наследие в основном, пусть в очень обманчивом облике, стало доступным.

Правовой нигилизм и правовой идеализм[3]

 

Среди многих противоречий, характеризующих современное российское общество, можно выделить и причудливое переплетение, с одной стороны, тотального правового нигилизма, а с другой - наивного правового идеализма. Как ни странно, оба эти явления, казалось бы, разно векторные и несовместимые, мирно уживаются и образуют вместе общую безрадостную картину юридического бескультурья.

В первом случае законы откровенно игнорируются, нарушаются, не исполняются, их не ценят, не уважают; во втором, напротив, им придается значение некой чудодейственной силы, способной одним махом разрешить все наболевшие проблемы. Массовое сознание требует принятия все новых и новых законов чуть ли не по каждому вопросу. Указанные крайности - следствие многих причин, без преодоления которых идея правового государства неосуществима.

Нигилизм как обще социальное явление. Нигилизм вообще (в переводе с лат. - ничто) выражает отрицательное отношение субъекта (группы, класса) к определенным ценностям, нормам, взглядам, идеалам, отдельным, а подчас и всем сторонам человеческого бытия. Это - одна из форм мироощущения и социального поведения. Нигилизм как течение общественной мысли зародился давно, но наибольшее распространение получил в прошлом столетии, главным образом в Западной Европе и в России. Он был связан с такими философами леворадикального направления, как Якоби, Прудон, Ницше, Штирнер, Хайдеггер и др. Нигилизм разнолик, он может быть нравственным, правовым, политическим, идеологическим и т. д., в зависимости от того, какие ценности отрицаются, о какой сфере знаний и социальной практики идет речь - культуре, науке, искусстве, этике, политике. Мыслим экономический нигилизм. Между разновидностями нигилизма много оттенков, они тесно переплетены.

Русский писатель Тургенев вывел в своих романах ярких героев-бунтарей, отвергавших многие постулаты окружавшей их действительности и предлагавших новые идеи. Нигилистами были революционные демократы, резко критиковавшие современные им порядки и призывавшие к замене их более справедливыми. Нигилизм носил революционный характер. О своем Базарове Тургенев писал, что если он называется нигилистом, то надо читать революционером. В 1866 г. М.А. Бакунин в знаменитых письмах к А.Н. Герцену советовал последнему искать молодую поросль новой молодежи “в недоученных учениках Чернышевского и Добролюбова, в Базаровых, в нигилистах - в них жизнь, в них энергия, в них честная и сильная воля”.

С.Л. Франк, один из авторов нашумевшего в свое время сборника “Вехи”, с особым пафосом подчеркивал, что если бы можно было одним словом охарактеризовать умонастроение нашей интеллигенции, то нужно было бы назвать его морализмом. “Русский интеллигент не знает никаких абсолютных ценностей, никаких критериев, никакой ориентировки в жизни, кроме морального разграничения людей, поступков, состояний на хорошие и дурные, добрые и злые. Морализм этот есть лишь отражение ее нигилизма.… Под нигилизмом я разумею отрицание или непризнание абсолютных (объективных) ценностей”.

Общей (родовой) чертой всех форм нигилизма является отрицание, но не всякое отрицание есть нигилизм. Отрицание шире, оно органически присуще человеческому сознанию, диалектическому мышлению. Поэтому далеко не всех, кто что-либо отрицает, можно считать нигилистами. В противном случае сам термин “нигилизме теряет свои смысл и растворяется в более объемном понятии “отрицание”.

Следовательно, нигилистическое и диалектическое отрицание - разные вещи. В историческом плане нельзя безоговорочно отрицательно, с позиций нигилизма, оценивать различные освободительные движения, их идеологов и участников, так как они олицетворяют в целом позитивные закономерные процессы. Тем более это касается эволюционного развития. Ф. Энгельс, имея в виду движущие силы формационных периодов и смену последних, писал: “появление молодой буржуазии нашло свое отражение в либерально-конституционном движении, а зарождение пролетариата - в движении, которое обычно называют нигилизмом”.

Здесь термин “нигилизм” употребляется в положительном контексте. Вообще борьба против антинародных тоталитарных режимов, произвола диктаторов, попрания демократии, морали, прав человека и т. д. не является нигилизмом в собственном смысле этого слов. Когда нигилизм сливается с естественным (объективным) отрицанием старого, отжившего, он перестает быть нигилизмом. К примеру, отрицание нашей прежней политико-правовой системы справедливо и оправданно, так как она исчерпала себя. Не говоря уже о сталинщине, брежневщине, застое.

Однако в целом нигилизм, в традиционном и наиболее общем его понимании, воспринимается как явление деструктивное, социально вредное, особенно в наше время. Нередко нигилизм принимает разрушительные формы. В крайних своих проявлениях он смыкается с различными анархическими, лево- и праворадикальными устремлениями, максимализмом, большевизмом и необольшевизмом, политическим экстремизмом. Нигилизм - стереотип мышления любого радикала, даже если он этого не осознает.

Характерным признаком нигилизма является не объект отрицания, который может быть лишь определителем его конкретного вида, а степень, интенсивность, категоричность этого отрицания с преобладанием субъективного, точнее, индивидуального начала. Здесь проявляется гипертрофированное сомнение в определенных ценностях и принципах. При этом, как правило, избираются наихудшие способы действия, граничащие с антиобщественным поведением, преступлениями, нарушением нравственных и правовых норм. Плюс - отсутствие какой-либо позитивной программы, или по крайней мере ее абстрактность и аморфность.

Социальный нигилизм особенно широко распространился у нас в период “перестройки” и гласности. Он возник на волне охватившего всю страну всеобщего негативизма, когда многое (если не всё) переоценивалось, переосмысливалось, осуждалось и отвергалось. С одной стороны, была видна очистительная функция нигилизма, а с другой - его побочные последствия, издержки, ибо сплошной поток негатива сметал на своем пути и позитивные начала.

Расчистка “авгиевых конюшен” сопровождалась такими явлениями, как безудержное самобичевание, развенчание и осмеяние прежнего опыта, сложившихся культурно-исторических традиций и привычек, изображение уходящего времени исключительно в черных красках. Лейтмотивом этих умонастроений было: у “нас” - все плохо, у “них” - все хорошо. Зациклинность на обличительстве, уничижительной критике граничила подчас с потерей чувства национально-государственного достоинства, формировало у людей и всего общества комплекс неполноценности, синдром вины за прошлое.

Отречение от всего, что было “до того”, объективно подпитывало нигилистически-разрушительные тенденции, которые не уравновешивались созидательными. Как заметил В.О. Мушинский, у нас “было два пиковых проявления тоталитарного мышления и сознания: тотальная апологетика послереволюционного прошлого и тотальное его ниспровержение”. С этим в какой-то мере созвучны слова С.С. Алексеева о том, что мы и сейчас “в большевистской манере пытаемся утвердить новые утопии, не считаясь ни с чем”.

Сегодня нигилизм выражается в различных ипостасях - отрицание определенными слоями населения курса реформ, неприятие новых форм жизни, социальные протесты, популизм, конъюнктура, демагогия, левацкое нетерпение новых борцов добиться всего и сразу путем “красногвардейских атак” и т. д. Эволюция уже мало кого устраивает - только “революция”, хотя план по революциям, как выразился один из наших публицистов, страной давно, перевыполнен.

Понятие и источники правового нигилизма. Правовой нигилизм - разновидность социального нигилизма как родового понятия. Сущность его - в общем, негативно-отрицательном, неуважительном отношении к праву, законам, нормативному порядку, а с точки зрения корней, причин - в юридическом невежестве, косности, отсталости, правовой невоспитанности основной массы населения. Подобные антиправовые установки и стереотипы есть “элемент, черта, свойство общественного сознания и национальной психологии - отличительная особенность культуры, традиций, образа жизни”. Речь идет о невостребованности права обществом.

Одним из ключевых моментов здесь выступает высокомерно-пренебрежительное, снисходительно-скептическое восприятие права, оценка его не как базовой, основополагающей идеи, а как второстепенного явления в общей шкале человеческих ценностей, что, в свою очередь, характеризует меру цивилизованности общества, состояние его духа, умонастроений, социальных чувств, привычек. Стойкое предубеждение, неверие в высокое предназначение, потенциал, возможности и даже необходимость права—таков морально-психологический генезис данного феномена. Наконец, отношение к праву может быть просто индифферентным (безразличным), что тоже свидетельствует о неразвитом правовом сознании людей.

Правовой нигилизм имеет в нашей стране благодатнейшую почву, которая всегда давала и продолжает давать обильные всходы. Причем почва эта постоянно удобряется, поэтому “неурожайных лет” практически не было. Как и раньше, живем в море беззакония, которое подчас принимает характер национального бедствия и наносит обществу огромный и невосполнимый ущерб.

Истоки же этого недуга уходят в далекое прошлое. В специальной литературе отмечается, что юридические доктрины в России отражали широкий спектр взглядов - “от правового нигилизма до правового идеализма... Идея закона ассоциировалась скорее с главой государства, монархом, нежели с юридическими нормами. В общественном сознании прочно утвердилось понимание права исключительно как приказа государственной власти”. Представления о праве как указаниях “начальства” настойчиво культивировались в народе - то, что исходит сверху, от властей, то и право. Но еще Фейербах заметил: “В государстве, где все зависит от милости самодержца, каждое правило становится шатким”. Даже такой ценитель и проповедник права, как В.А. Кистяковский, начинает свою известную статью в защиту права в упомянутом сборнике “Вехи” фразой: “Право не может быть поставлено рядом с такими духовными ценностями, как научная истина, нравственное совершенство, религиозная святыня. Значение его более относительно”.

Давно было сказано: на Руси всегда правили люди, а не законы. Отсюда - наплевательское отношение к закону как свойство натуры русского обывателя. Расхожими стали горькие слова Герцена о том, что жить в России и не нарушать законов нельзя. “Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; совершенно так же поступает и правительство”. С этим созвучна и мысль Салтыкова-Щедрина о том, что суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения. Известны крайне отрицательные суждения Л.Н. Толстого о праве.

Не функционировала третья. Это был трудный и опасный период в жизни России. Новая Конституция призвана стабилизировать обстановку, создать необходимые предпосылки для нормальной деятельности всех государственных и политических институтов. Проблема, однако, состоит в том, что принятая Конституция имеет недостаточную (минимальную) легитимность и социальную базу, что затрудняет достижение на ее основе прочного гражданского мира и согласия. Юридически же жить по ней обязаны все. У значительной части населения налицо конфликт между внутренним убеждением и внешней необходимостью соблюдать Основной Закон. А это - еще одна причина для правового нигилизма. Сложившееся положение должен компенсировать новый безукоризненно легитимный парламент.

Формы выражения правового нигилизма. Правовой нигилизм многолик, изощрен и коварен. Он способен быстро мимикрировать, изменяться, приспосабливаться к обстановке. Есть множество, форм, сторон, граней его конкретного проявления. Укажем лишь на некоторые, наиболее острые и очевидные из них.

1. Прежде всего, это прямые нарушения действующих законов и иных правовых актов (умышленные либо непреднамеренные). Они составляют огромный, трудно обозримый массив уголовно наказуемых деяний, а также гражданских, административных н дисциплинарных проступков. Корыстный уголовный криминал - наиболее грубый и опасный вид правового нигилизма, наносящий неисчислимый вред обществу - физический, материальный, моральный.

Криминогенная ситуация в стране оценивается сегодня с помощью таких эпитетов, как разгул, обвал, беспредел. Преступность приобрела мафиозно-организованный характер с преобладанием жестоких насильственных форм. Произошло ее сращивание с коррумпированной частью госаппарата, что, собственно, является характерным признаком мафии. Законы попираются цинично, открыто н почти безнаказанно. Преступный мир диктует свои условия, ведет наступление па само государство, претендует на власть. Слово “нигилизм” - слишком мягкое для отражения происходящего в данной сфере. Это - некая запредельность.

2. Повсеместное и массовое неисполнение (несоблюдение) юридических предписаний, когда субъекты (граждане, должностные лица, государственные органы, общественные организации) попросту не соотносят свое поведение с требованиями правовых норм, а стремятся жить и действовать но “своим правилам”. Неисполняемость же законов - признак бессилия власти. Нередко федеральные н региональные чиновники, отдельные члены Федерации, производственные коллективы публично отказываются выполнять те или иные законы, так как, по их мнению, они “неправильные”. Либо выдвигают ультиматумы - не сделаете (не дадите) то-то, не будем выполнять то-то или примем встречные меры (перекроем газ, магистраль и т. д.). Неподчинение же законам причиняет не меньший урон обществу, чем их прямое нарушение.

Законы легко обходят, блокируют, с ними не считаются. Это своего рода социальный бойкот, саботаж, обструкция. Закон для многих стал весьма условным понятием: нравится - повинуюсь, не нравится - игнорирую. Законоупречное поведение - почти норма. Такое всеобщее непослушание - результат крайне низкого и деформированного правосознания, отсутствия должной правовой культуры, а также следствие общей расхлябанности и безответственности. В подобной среде, т.е. в условиях “криминальной демократии”, весьма вольготно чувствуют себя всевозможные дельцы, махинаторы, нувориши, не привыкшие жить по закону. Легально и полулегально отмыкаются “грязные деньги”, перераспределяются материальные блага, общество расслаивается на “очень богатых” и “очень бедных”.

3. Издание противоречивых, параллельных или даже взаимоисключающих актов, которые как бы нейтрализуют друг друга, растрачивая понапрасну свою силу. Нередко подзаконные акты становятся “надзаконными”. Вводимые в большом количестве юридические .нормы не стыкуются, плохо синхронизированы, сталкиваются “лбами”. В то же время имеются значительные пласты общественных отношений, не опосредуемых правом, хотя объективно нуждающихся в этом. Образуются так называемые правовые пустоты, вакуумы, пробелы. Все это вместе взятое создает правовую сумятицу, неразбериху, войну законов, за которой стоит война властей.

Существует мнение, что война законов - дело прошлое, что она велась, когда был союзный центр. Это не совсем так. Война законов не прекратилась, а видоизменилась. Конечно, накал ее спал, особенно в смысле риторики, эмоций, но она продолжается. Теперь эта война идет в рамках России между законами, указами, судебными решениями, правительственными постановлениями, а также между федеральными и региональными актами. Известно, что некоторые республики в составе РФ провозгласили приоритет своих законов над общероссийскими. А ведь именно с этого началась в свое время война законов в период распада СССР. Сегодня мы имеем “второе издание” такой войны, но уже между новым центром и новыми субъектами Федерации. Лишнего шума вокруг этого не поднимается, дабы не обострять и без того сложную ситуацию.

Но особенно тяжелые бои (в буквальном и переносном смысле) развернулись в сентябре - октябре минувшего года между актами бывшего Верховного Совета и президентскими указами. В тот момент беспрецедентная война законов достигла своего апогея и существенно изменила морально-психологический климат в стране. Ничего подобного история не знала, аналогов нет. Это был “верхушечный” правовой нигилизм в его наиболее концентрированной и крайне опасной форме.

К сожалению, новая Конституция РФ четко не разграничивает предметы законотворчества и указотворчества, не оговаривает, что законы обладают высшей юридической силой (верховенством). В ней лишь говорится, что “указы и распоряжения Президента не могут противоречить Конституции Российской Федерации и федеральным законам” (ст. 90). Поэтому “источник повышенной опасности”, т. е. очаг для новой войны, сохраняется. Уже после принятия Конституции появился президентский Указ от 22 декабря 1993 г. № 2270, который в противовес приведенной ст. 90 устанавливает, что “законы РФ не применяются в части, противоречащей настоящему указу”.

Картина усугубляется тем, что кроме войны юридической идет масса других войн (парламентов, бюджетов, суверенитетов, цен, налогов, компетенций, политических деятелей и даже... компроматов). В таких условиях ни один самый демократический институт не в состоянии нормально работать.

4. целесообразностью, выходы на не правовое поле деятельности, стремление различных общественных сил реализовать свои интересы вне конституционных рамок. Политическая логика очень часто берет верх над юридической. Наряду с “телефонным” и “мегафонным” правом нередко действует “право сильного”, “захватное” или “явочное” право. Дает о себе знать “левый” и “правый” экстремизм. Это напоминает злополучную “революционную” или “классовую” законность, хотя всем ясно, что попытки утвердить демократию вне права порочны в своей основе. Характерна в этом отношении констатация такого радикального деятеля, как С. Юшенков: “Даже самый плохой закон лучше любой самой благой целесообразности, поскольку последняя не имеет границ”.

5. Конфронтация представительных и исполнительных структур власти на всех уровнях, особенно до самороспуска Советов. Постоянное выяснение того, какая власть главнее, борьба за роль “обкомов”, “горкомов”, “райкомов” приводили к тому, что законы никто не соблюдал. Плюс личные амбиции и соперничество лидеров, их стремление быть “первыми лицами”, “хозяевами” в данной “вотчине”. Верх брали соображения престижа или карьеры, честолюбие, а не законопослушание.

Более того, законы в этой борьбе становились досадной помехой. Возникали состояния двоевластия или, напротив, безвластия. Политические схватки наверху порождали “обмены любезностями” в низах. Шла своего рода внутренняя “холодная война”, война нервов. Поскольку перетягивание каната долго продолжаться не могло, одна из сторон в конце концов перетянула. Однако и в настоящее время положение до конца не нормализовалось. Принцип разделения властей, заложенный в новой Конституции, на деле пока не сложился, система сдержек и противовесов не отлажена. Любой же паралич власти означает и паралич права, закона.

6. Нарушение или несоблюдение прав человека, особенно таких, как право на жизнь, честь, достоинство, имущество, безопасность. Слабая правовая защищенность личности подрывает веру в закон, в способность государства обеспечить порядок в обществе, оградить людей от преступных посягательств. Бессилие же права не может породить позитивного отношения к нему, а вызывает лишь раздражение. Человек перестает ценить, уважать, почитать право, так как он не видит в нем своего надежного гаранта и опору.

В таких условиях даже у законопослушных граждан вырабатывается юридический нигилизм. Признание и конституционное закрепление естественных прав человека не сопровождается пока адекватными мерами по их упрочению и практическому воплощению в жизнь. А невозможность осуществить свое право порождает у личности отчуждение от него, правовую разочарованность, скепсис. Между тем давно подмечено: идея прав человека отнюдь не противоречит идее сильной полиции.

7. Наконец, можно выделить теоретическую форму правового нигилизма, проистекающую из некоторых старых и новых постулатов. Она связана как с догматизацией и вульгаризацией известных положений марксизма о государстве и праве, так и с рядом неверных или сугубо идеологизированных, а потому искаженных представлений о государственно-правовой действительности и ее развитии (отмирание государства и права, замена правового регулирования обще нормативным или моральным, примат политики над правом, власти - над законом, лобовой классовый подход, жесткий экономический детерминизм и т. д.).

Право трактовалось, да и сейчас еще нередко трактуется, в утилитарно-прагматическом ключе—как средство, орудие, инструмент, рычаг, способ оформления политических решений, а не как самостоятельная историческая, социальная и культурная ценность. Такая интерпретация не могла выработать в общественном сознании подлинно ценностное отношение к праву. Напротив, усваивалась мысль о второстепенной роли данного института. Главное - это экономика, политика, идеология, а не какие-то там правовые ценности.

В последнее время появились и новейшие веяния, способные подогреть юридический нигилизм на теоретико-научном уровне (писаное и неписаное право, противопоставление права и закона, возможность нарушения последнего во имя высших правовых идеалов и др.). Не способствуют укреплению веры в право и бесконечные споры о его понятии, в результате чего у граждан размываются представления о том, что же есть право.

В литературе верно подмечено, что при слове право одни вспоминают о существовании Уголовного Кодекса с его суровыми санкциями, а другие—о Декларации прав и свобод человека. Диапазон восприятия явления весьма широк. Вообще полемика о дефиниции права начинает напоминать известный спор о стакане, который, по мнению одних, наполовину полон, по мнению других—наполовину пуст. Впрочем, наши теоретические неурядицы—тема особого разговора.

Таковы основные сферы распространения и вместе с тем наиболее типичные на сегодня формы выражения правового нигилизма. Есть и другие его проявления и модификации (правотворческие импровизации, неуважение к суду, ведомственность, неконтролируемые процессы суверенизации и сепаратизма, разбалансированность правовой системы, несогласованность в управлении, пересечение полномочий и юрисдикции различных органов, вседозволенность и т. д.). Правовой произвол на всех этажах общества и среди населения не знает пределов, потому и называется беспределом. Бороться с ним обычными методами - неэффективно, нужны экстраординарные меры. Все это - неприглядные гримасы, искажающие молодой облик современной России до неузнаваемости.

Правовой нигилизм - продукт социальных отношений, он обусловлен множеством причин и следствий. В частности, он подпитывается и такими реалиями наших дней, как политиканство и циничный популизм лидеров всех рангов, борьба позиций и амбиций, самолюбий и тщеславий. Дают о себе знать эгоизм и властолюбие старой и новой бюрократии, некомпетентность и бестолковость чиновников. Последнее - традиционно больное место нашей государственности. Пушкинское “он чином от ума избавлен” подтверждается на каждом шагу. Полузнайство, невежество, дилетантство разрушают всякую правовую ткань, любые разумные юридические установления. Страшную силу этого явления страна познала сполна.

На личностном уровне правовой нигилизм выступает в двух качествах: как состояние умов, чувств, настроений и как образ действий, линия поведения. Последнее - индикатор вредности и опасности явления. Поступки - плоды помыслов, поэтому именно по поступкам можно судить о самом наличии и последствиях правового нигилизма. Он может быть активным и пассивным, стойким и спонтанным, постоянным и ситуационным, проявляться в виде простого фрондерства, иметь личные причины, когда, скажем, гражданин недоволен судом только потому, что он его осудил, а закон плох потому, что предусмотрел наказание за совершенное им деяние. Нигилизм возникает и как результат неудовлетворенности субъекта своим социально-правовым статусом, неадекватным, по его мнению, собственным потенциальным возможностям. Подытоживая все сказанное, можно выделить некоторые общие черты современного правового нигилизма. Он, во-первых, имеет подчеркнуто демонстративный, вызывающий, конфронтационно-агрессивный и неуправляемый характер, что обоснованно квалифицируется общественным мнением как беспредел; во-вторых, является глобальным, массовым, широко распространенным не только среди граждан, социальных и профессиональных групп, слоев, каст, но и в официальных государственных структурах, законодательных, исполнительных и правоохранительных эшелонах власти; в-третьих, имеет, многообразие форм проявления - от криминальных до легальных (легитимных), от парламентско-конституционных до митингово-охлократических, от “верхушечных” до бытовых; в-четвертых, обладает особой степенью разрушительности, оппозиционной или популистской направленностью, регионально-национальной окраской; в-пятых, сливается с политическим, нравственным, духовным и экономическим нигилизмом, образующим вместе единый деструктивный процесс; в-шестых, связан с негативизмом - более широким явлением, захлестнувшим в последние годы сначала советское, а затем российское общество в ходе демонтажа старой и создания новой системы, смены образа, жизни.

Правовой нигилизм приобрел качественно новые свойства, которыми он не обладал ранее. Изменились его природа, причины, каналы влияния. Он заполнил все поры общества, принял оголтелый, повальный, неистовый характер. Сложилась крайне неблагоприятная социальная среда, постоянно воспроизводящая и стимулирующая антиправовые устремления субъектов. Возникло грозное явление, которое может отбросить демократические преобразования на многие десятилетия назад.

Пути преодоления правового нигилизма[4]

Явление, о котором идет речь, приобрело международный характер во взаимоотношениях как стран СНГ, так и государств дальнего зарубежья. Это, в частности, выражается в том, что многочисленные решения и взаимные обязательства, принятые в рамках Содружества бывших советских республик, не выполняются. Россия нарушает также известные пакты и документы о правах человека (Чечня, события осени 1993 г. и т.д.). За это мы уже получаем “внушения” и замечания от мирового сообщества.

Правовой нигилизм на всех этажах государственного здания и среди населения не знает пределов, потому и называется беспределом. Бороться с ним обычными методами малоэффективно и непродуктивно, нужны глубоко продуманные, экстраординарные меры. Не могут быть далее терпимы неприглядные гримасы и уродства, искажающие до неузнаваемости облик новой России и ее неокрепшую демократию.

Необходимо, как советовал еще И.А. Ильин, сделать все, “чтобы приблизить право к народ у, чтобы укрепить массовое правосознание, чтобы народ понимал, знал и ценил свои законы, чтобы он добровольно соблюдал свои обязанности и запретности и лояльно пользовался своими полномочиями. Право должно стать фактором жизни, мерою реального поведения, силою народной души”.

Подытоживая все сказанное, можно выделить некоторые общие, наиболее характерные черты современного правового нигилизма. Это:

во-первых, его подчеркнуто демонстративный, воинствующий, конфронтационно-агрессивный и неконтролируемый характер, что обоснованно квалифицируется общественным мнением как беспредел или запредельность;

во-вторых, глобальность, массовость, широкая распространенность не только среди граждан, социальных и профессиональных групп, слоев, каст, кланов, но и в официальных государственных структурах, законодательных, исполнительных и правоохранительных эшелонах власти;

в-третьих, многообразие форм проявления — от криминальных до легальных (легитимных), от парламентско-конституционных до митингово-охлократических, от “верхушечных”, “элитарных” до бытовых;

в-четвертых, особая степень разрушительности, оппозиционная и популистская направленность, регионально-национальная окраска, переходящая в сепаратизм и автаркизм;

в-пятых, слияние с государственным, политическим, нравственным, духовным, экономическим, религиозным нигилизмом, образующими вместе единый деструктивный процесс;

в-шестых, связь с негативизмом — более широким течением, захлестнувшим в последние годы сначала советское, а затем российское общество в ходе демонтажа старой и создания новой системы, смены образа жизни.

Правовой нигилизм приобрел качественно новые свойства, которыми он не обладал ранее. Изменились его природа, причины, каналы влияния. Он заполнил все поры общества, принял оголтелый, повальный, неистовый характер. В печати это не раз обозначалось словами “нигилятина”, хаос, “вакханалия”. Писалось о тупиках беспределов, правовом “Чернобыле”.

Сложилась крайне неблагоприятная и опасная социальная среда, постоянно воспроизводящая и стимулирующая антиправовые устремления субъектов. К сожалению, правовой нигилизм не спадает, а прогрессирует. Возникло грозное явление, которое может отбросить демократические преобразования в России на многие десятилетия назад.

Основные пути преодоления правового нигилизма — это повышение общей и правовой культуры граждан, их правового и морального сознания; совершенствование законодательства; профилактика правонарушений, и прежде всего преступлений; упрочение законности и правопорядка, государственной дисциплины; уважение и всемерная защита прав личности; массовое просвещение и правовое воспитание населения; подготовка высококвалифицированных кадров юристов; скорейшее проведение правовой реформы и др.

В конечном счете все формы и средства борьбы с нигилизмом связаны с выходом общества из глубокого системного кризиса — социального, экономического, политического, духовного, нравственного. Однако многое зависит и от активной позиции самой личности, ее противодействия силам зла.

Рудольф Иеринг писал: “Каждый призван и обязан подавлять гидру произвола и беззакония, где только она осмеливается поднимать свою голову; каждый, пользующийся благодеяниями права, должен в свой черед также поддерживать по мере сил могущество и авторитет закона — словом, каждый есть прирожденный борец за право в интересах общества”.

 

 

АНАРХИЗМ

 

АНАРХИСТСКИЙ МАНИФЕСТ[5]

Революция и свобода всегда рождались в крови и страданиях.

На заре их падают жертвы – герои, борцы, творящие новое и наследники старого, с упорством его защищающие.

Но… не надо, чтобы жертвы пали даром. Перед нами – гигантская работа, такая, какой еще не знало человечество.

Надо переустроить целую страну, расшатанную развратом старого порядка, войной и опытами «сверху» разных партий. И в переустройство это – нести не старую рутину, не затхлое и догматическое профессиональных изобретателей человеческого счастья, но новое, творческое, взятое непосредственно из жизни, отвечающее устремлениям и интересам тех людей, которыми и для которых совершается переворот.

Пора покончить с любой опекой, хотя и самой благожелательной! Пора покончить с представительством, кто бы ни был представителем. Каждый должен взять «свое» дело в «свои» руки!

К этому зовет нас анархизм!

Анархизм – учение жизни! Анархизм родится с каждым человеком и живет в каждом из нас, но задавлен – нищетой, робостью, лакейством перед людьми и перед теориями, привычками к насилию и к развратной жизни. И нужны – смелость, просветление, жажда подвига, чтобы в каждом – и большом и малом проснулся анархизм.

Анархизм – учение свободы! Не отвлеченной, призрачной свободы, но жизненной, реальной… В основе всех построений анархизма – свободный человек, свободный от гнета учреждений, от власти законов, которые для него придумали другие. Но свобода анархиста есть свобода всех. Раз есть раб – он несвободен. Анархист должен бороться до тех пор пока не будут свободны все. Нет идолов для анархизма, ничего абсолютного, кроме самого человека, его свободы, его прав на неограниченное развитие. каков бы ни был общий порядок, анархист всегда будет стремится дальше, к новому, более совершенному, полнее и чище говорящему его анархистской совести.

Анархизм – учение равных! Все – равны в свободе. Каждый – творец своего дела. И сфера его личной свободы неприкосновенна.

Анархизм – учение культуры! Ибо анархизм зовет не к разрушению, но преодолению культуры. Не к бессмысленному разгрому и расхищению достояния народного, но бережному хранению ценностей, в которых заключены творческие достижения человека, которые - необходимы, как средство к последнему, непрерывному нашему освобождению. Анархизм – наследник всех прошлых освободительных стремлений человека и несет ответственность за их сохраненность.

Анархизм – учение любви! Ибо он учит любить не себя только и свою свободу, но каждого и всех. Он зовет к подвигу, зовет к великому делу, чтобы плоды его собрали не только наши современники, но и будущие, далекие от нас братья. Он зовет к борьбе, разрушению насильственной системы, но не к мести и бесстыдным самосудам против отдельных лиц.

Анархизм – учение радости! Ибо он верит в человека, верит в его неограниченные возможности, верит, что своим подвигом для всех, он связует все времена и всех людей. Так родится радость творца – величайшая из возможных для человека радостей!

Эволюция теории анархизма в России в XIX - XX вв. [6]

Санкт-Петербургская Сеть Обмена Рекламой

 

Этапы эволюции теории анархизма

Одним из стереотипов восприятия анархизма в советской литературе на протяжении нескольких десятилетий было представление о нем как об учении с неизменным набором элементов и статичным содержанием. Отчасти отрицание возможности развития теории анархизма было связано с идеологизированным ее восприятием, продиктованным политическими и идеологическими соображениями без выяснения глубинной природы и роли этого явления в общественном сознании и на практике. С другой стороны, сведение анархизма к его ранним формам XIXв., неисследованность политических и правовых взглядов такой крупной фигуры, как П.А.Кропоткин, неизвестность учений других теоретиков анархизма, особенно более позднего периода в России,- все это обусловило восприятие политической и правовой теории анархизма как явления, остановившегося в своем развитии.

Анархизм, как и все общественные явления, возникает и эволюционирует в ходе исторического развития. Анархический тип политического сознания зародился в общественном политическом сознании как один из его полюсов в глубокой древности, видимо, на ранних этапах институализации политических отношений. Сложные механизмы социально-политического развития, чередования циклов порядка и хаоса в общественной системе активизировали в общественном сознании, синхронно с переменой этих состояний, соответствующие им идеологические явления и процессы. По мере эволюции общественной и правовой реальности цивилизации, усложнения общественной жизни, повышения уровня ее организованности, эволюционировали и типы (полюсы) политического сознания - этатизм и анархизм. В частности, менялись структура, содержание и формы анархизма, его удельный вес и значение в различные периоды в общественном сознании. Начиная с идей даосизма в Древнем Китае, идей киников и части софистов в Древней Греции, анархический тип политического сознания долгое время представлял собой сравнительно аморфное, отчасти фрагментарное, во многом синкретное идеологическое образование (адекватное уровню развития политической культуры, политическому сознанию).

Позднее, в период буржуазно-демократических революций и формирования индустриального общества с соответствующими ему политическими формами анархический тип политического сознания достигает новой ступени развития. В этих условиях под воздействием целой системы факторов, в частности, появления новой социальной основы (в значительной части мелкобуржуазной) происходит переход накопившихся количественных изменений в качественные, и анархический тип политического сознания в XIXв. кристаллизуется на теоретическом уровне в целостную систему идей, а в практико-политическом отношении анархизм оформляется в сравнительно разветвленное пестрое политическое движение.

В XX в. становление государственно-монополистического капитализма, противоречивые революционные процессы в странах с более поздним индустриальным развитием, возникновение социалистических государств и обнаружившаяся вскоре после этого объективная тенденция к формированию тоталитарных политических режимов, появление институтов современной многопартийной политической системы - все это наряду с другими факторами привело к глубокой трансформации политического сознания. В анархическом сознании, пережившем глубокий кризис в период революции 1917г., происходили крупные изменения, протекали процессы синтеза, переосмысления прежних анархических идей, теорий, происходила интеграция в теорию анархизма некоторых идей и концепций, возникших в различных течениях политической и правовой мысли, в гуманитарных и естественных науках. Формируется ряд течений постклассического анархизма. В результате анархический тип сознания в России после 1917г. достигает новой ступени теоретической зрелости.

В истории политической и правовой мысли в России XIX-XX вв., по нашему мнению, можно выделить следующие этапы эволюции теоретического анархического сознания:

1)       1830-1870─е годы - формирование и развитие раннего классического анархизма;

2) 1870─е годы - начало XX в. - становление и развитие позднего классического анархизма;
3) примерно с 1903г. до периода гражданской войны 1918-1920гг. - завершение эволюции и кризис классического анархизма, а также формирование раннего постклассического анархизма;
4) с 1918-1920 до 1930─х годов - эволюция течений постклассического анархизма (в эмиграции и позднее);
5) со второй половины 1980─х годов - формирование современного постклассического анархизма на территории бывшего СССР.

Начальный этап связан с формированием и развитием воззрений М.А.Бакунина. Некоторые элементы анархизма содержались и у ряда мыслителей из ближайшего окружения Бакунина: в левом славянофильстве (К.С.Аксаков), в нигилизме (В.А.Зайцев, Н.В.Соколов) и др. К этому же периоду относится творчество бакунистов в русском революционном народничестве, в том числе эмигрантов (М.П.Сажин, Н.И.Жуковский, З.К.Ралли и др.).

Второй и третий этапы прежде всего связаны с творчеством П.А.Кропоткина - центральной фигуры в истории анархизма конца XIX - начала XX вв. Второй этап преимущественно эмигрантский. Особенность третьего этапа - в возрождении анархизма как политического движения в самой России (примерно с 1903 г.), его параллельное развитие и взаимосвязь с анархизмом в эмиграции. Ко второму и третьему этапам относится художественное и публицистическое творчество христианского анархиста Л.Н.Толстого, В.Н.Черкезова и др. С третьим этапом эволюции анархизма связано творчество таких его теоретиков, как А.А.Боровой, Г.И.Гогелиа, М.И.Гольдсмит, П.Д.Турчанинов, Я.И.Кирилловский и др.

Этап эволюции постклассического анархизма связан прежде всего с творчеством таких его теоретиков, как А.А.Боровой, А.Л.Гордин, А.А.Солонович, А.М.Атабекян, А.А.Карелин, А.Ф.Агиенко, Г.П.Максимов, В.М.Эйхенбаум и др.

Наконец, в настоящее время в период формирования современного позднего постклассического анархизма активно выступают с теоретическими и публицистическими статьями такие лидеры современного анархизма, как А.Исаев, А.Червяков, А.Шубин, П.Рауш, М.Цовма, Д.Жвания и др.

Периодическое изменение географической концентрации теоретиков российского анархизма, чередование мест разработки теории анархизма связаны со сменой политических режимов, репрессиями по отношению к революционному и освободительному движению, уровнем развития политической свободы, с чередующимися состояниями относительного порядка и хаоса в общественных отношениях, институтах, в сознании.

Диалектика и факторы эволюции анархизма.

 

Изменения, происходящие в анархическом сознании, вполне соответствуют критериям развития, принятым в науке. В философской литературе развитие понимается как необратимое, направленное, закономерное изменение материальных и идеальных объектов, как одно из всеобщих свойств материи и сознания. Необратимость развития анархического сознания проявляется в нетождественности, несводимости друг к другу, неповторяемости исторически эволюционирующих его форм. Обращение на новом историческом этапе к прежним идеям (например, современного анархизма к наиболее известным идеям М.А.Бакунина и, отчасти, П.А.Кропоткина, менее известного современным анархистам) принимает новые формы, происходит в контексте иного содержания теории анархизма. Преемственность в истории политической и правовой мысли, в том числе в теории анархизма, нельзя рассматривать как механический процесс: она отличается сложной диалектикой. Направленность изменений политического и правового анархического сознания в ходе его эволюции определяется направленностью изменений в объекте его отражения - в государстве, в других политических институтах, в праве. Структурное, функциональное и иное их развитие влечет за собой развитие (усложнение, утончение и т.д.) идеальных средств отражения, моделирования этих явлений и процессов (как в типах сознания в положительной, так и с отрицательной ценностной ориентацией к данным явлениям, процессам). Направленность происходивших изменений в теории анархизма проявилась в постепенном формировании раннего и позднего классического анархизма, а затем, в начале XXв., в складывании целой ветви новых течений постклассического анархизма. При этом анархическое сознание как нечто целостное имеет и общие черты, а развитие анархизма оказывается как бы направленным развертыванием потенциальных возможностей этого типа сознания. "Для того, чтобы нечто развивалось, -писал А.Ф.Лосев, - необходимо, чтобы оно уже в самом начале содержало в себе в замкнутом и неразвернутом виде все свое дальнейшее становление и движение". Наконец, закономерность исторических трансформаций анархизма обусловлена всей системой воздействующих на него экономических, социально-классовых, политических, духовных и иных факторов. Закономерность в эволюции анархизма проявляется и в подчиненности ее общим закономерностям развития общественного сознания, и в действии специфических закономерностей, свойственных системе идей анархизма.

В литературе имеется и более широкий взгляд на развитие как на совокупность многообразных процессов, происходящих в предмете и явлении: "Развитие - единство многообразных процессов, которые во взаимодействии друг с другом образуют необходимые моменты развития, различные его определенности. Это движение, изменение, превращение, возникновение, становление, уничтожение, образование новой формы, структуры, преобразование содержания, осуществление тенденций, порожденных предшествующим состоянием, формирование новой системы и т.д. Развитие - интегративный процесс, единство многообразия процессов". Все эти черты движений, модификаций также прослеживаются в эволюции учений анархизма.

Следует отметить некоторые особенности развития анархизма в России в XIX-XXвв.: цикличность и прерывность этого процесса, а также относительное снижение теоретического уровня анархизма в начале нового цикла, "витка" развития и постепенный выход его на новый уровень теоретического осмысления реальности. Так было в начале XXв., когда формирующийся постклассический анархизм сначала во многом уступал уровню развития классического анархизма. Подобная ситуация повторяется в настоящее время, когда новый (более поздний) постклассический анархизм значительно уступает уровню анархизма предшествующего этапа его эволюции. Однако история анархизма свидетельствует о том, что начиная новый "виток спирали" своего развития, анархическое сознание как бы в сокращенном варианте, ускоренно проходит предшествующие этапы своей эволюции и постепенно выходит к уровню предыдущего кульминационного развития, раскрывая при этом новые возможности познания и критики, выдвигая новые идеи, концепции, обращаясь к новым методологическим основам и т.д. Так было в зрелых произведениях П.А.Кропоткина, завершившего развитие классического анархизма, и в зрелых течениях постклассического анархизма, "перераставших" в 1920-х годах традиционный анархизм. Есть основания предполагать постепенный выход на новый теоретический уровень и на будущих этапах развития современного анархизма. При этом отмеченные процессы протекают в условиях общего ускорения ритма социального времени и увеличения информационной емкости общественных процессов.

Эволюция анархизма - сложный, неоднозначный и противоречивый процесс, связанный с его адаптацией к изменяющимся историческим условиям. В период 1918-1920─х гг. анархизм пережил глубокий кризис, в советской литературе долгое время ошибочно трактовавшийся как окончательный крах и конец анархизма. В действительности кризис привел к напряженной работе анархического сознания, переосмыслению им своих теоретических конструкций, к глубокой внутренней трансформации и появлению ряда новых течений. Фактически в результате кризиса наметилась смена внутритиповых форм данного сознания. По сути это был кризис и "потрясение основ" классического анархизма, сформировавшегося в XIX веке. Но внутри анархизма с начала XXв. уже сформировалось несколько новых течений. В условиях кризиса классического анархизма происходит взрывообразное развитие новых течений, их дальнейшая дифференциация. Именно они начинают определять "лицо" трансформированного анархизма.

Обновление, усложнение анархизма происходило не только на уровне появления новых идей, концепций. Формировалась и новая историческая макроструктура анархического типа политического сознания - происходило отделение постклассического анархизма от анархизма классического. Происходила своего рода локализация кризиса анархического сознания как кризиса прежнего, традиционного анархизма. Постклассический анархизм воспринял от классического анархизма ряд его фундаментальных идей, но в обновленной форме, выдвинул новые положения, концепции, поставил новые проблемы.

В результате кризиса классического анархизма, обнаружившего во многом политическую несостоятельность, произошла своего рода "мутация" анархического сознания. Возникший при этом постклассический анархизм интегрировал два основных направления эволюции прежнего анархизма: а) линию относительной модернизации, при которой сохранялась значительная преемственность и тесная связь обновленных теорий с предшествующими, и б) линию максимально радикальной модернизации, предполагающей меньшую степень преемственности и больший разрыв с классическим анархизмом, значительную его ревизию. В результате в рамках постклассического анархизма появилось два крупных идейных образования - модернизованный классический анархизм (неоклассический анархизм) и неклассический анархизм.

Важно отметить, что процессы, протекавшие в анархическом сознании в России в 1918-1920─х гг., были более ярким, несколько опережающим и многообразным проявлением общих мировых тенденций эволюции анархизма. Так, известный немецкий теоретик анархизма Р.Роккер констатировал, что произошедшие исторические события поставили много новых проблем и что "в анархической прессе большинства стран происходит в последние годы оживленная дискуссия" о старой теории анархизма. Сам Роккер стоял на позициях умеренной ревизии прежнего анархизма без отказа от его основных идей, т.е. на позициях неоклассического направления в постклассическом анархизме.

К особенностям постклассического анархизма, отличающим его от классического, можно отнести следующие его черты.

1. Критическое отношение к классическому анархизму при стремлении сохранить определенные основы анархизма. При этом классический анархизм не отождествляется с анархизмом вообще.

2. Более широкая методологическая основа, включающая интуитивизм, мистицизм и т.д.

3. Большая толерантность по отношению к другим течениям мысли, в том числе к марксизму, социал-демократизму, либерализму.

4. Активная интеграция различных идей из общественных и естественных наук и стремление к созданию синтетических теорий (политических, философских и т.д.).

5. Значительное внимание к развитию науки, к интеллигенции, проблемам сознания.

6. Постановка ряда новых проблем в политической и правовой мысли (различные аспекты феномена бюрократии, соотношения права и закона и т.д.).

7. Особо следует отметить выдвижение принципиально новых концепций планетарного и космического масштаба.

8. Более выраженное внимание к проблеме человека, его прав, свобод, творчеству, индивидуальности.

9. Критическое осмысление исторического опыта существования не только феодальных и капиталистических государств, но и, что весьма существенно, - государств социалистических.

Наиболее ярко эти черты проявляются в неклассическом анархизме. В этом же направлении постклассического анархизма отчетливо прослеживается тенденция к синтезу начал анархизма-индивидуализма и анархизма-коммунизма, что нашло крайнее выражение в теории интериндивидуализма А.Л.Гордина. Особое внимание неклассического анархизма к проблемам свободы личности продолжает общую традицию анархизма, проявившуюся в работах М.Штирнера, П.-Ж. Прудона, М.А.Бакунина, П.А.Кропоткина. Обостренность же постановки этой проблемы в значительной мере связана с развитием в начале XXв., до 1917г., капиталистических отношений, некоторых буржуазно-демократических институтов и прав. Опыт войн и революций начала XX в., формирование первых тоталитарных режимов в 1920─х годах давал много нового материала для размышлений о незащищенности личности, ее бесправии и бессилии по отношению к государству.

Эволюция анархизма определяется системой экономических, социально-классовых, политических, юридических, духовных факторов. Все факторы, усиливающие в обществе социальную неустойчивость, дестабилизацию, порождающие психологию отчаяния, содействующие дискредитации и распаду существующих политических структур, институтов, систем, нагнетающие ожидание глобального исторического скачка в развитии, своего рода чуда и т.д. - являются теми векторами воздействия, равнодействующая которых кристаллизуется в эволюционирующую и имеющую большую или меньшую степень распространенности систему идей анархизма.

 

Классификация анархизма

 

В литературе вопрос о классификации течений теоретической мысли анархизма разработан недостаточно. В истории политической и правовой мысли до последнего времени вообще не было работ, дифференцированно рассматривающих различные течения анархизма XIX и XX веков. Классификации анархизма, предлагавшиеся философами, экономистами и историками, имеют ряд недостатков. Так, А.Д.Косичев, характеризуя анархизм начала XXв. в России, писал лишь о мелких группах анархистов, в том числе нескольких террористических, упоминавшихся в отчете департамента полиции за 1905-1907гг. Анархизм первых лет после 1917г. рассматривался им также с точки зрения организационной структуры: "Всероссийская федерация анархистов-коммунистов", "Всероссийская федерация анархистов", "Российская конфедерация анархистов-синдикалистов", группы "Набат", "Голос труда". Эти организации позже превратились, писал А.Д.Косичев, - "в контрреволюционные банды шпионов, убийц и провокаторов". Такой подход, особенно в условиях ограниченной информации, недоступности значительной части материалов, идеологической тенденциозности, фактически исключал возможность объективного рассмотрения структуры анархического сознания и его эволюции в ХХв. Из собственно течений анархической мысли автор обращал внимание на анархо-индивидуализм, анархо-синдикализм, на полуанархическое течение "махаевщины". Однако рассматривался не сам анархизм, а представление о нем лишь в одном, хотя и существенно важном для истории XIX - начала XX вв., течении мысли. Кроме того, в трактовке А.Д.Косичева анархизм был представлен преимущественно в статике. Так, он отмечал, что "Кропоткин не внес ничего принципиально нового в теоретическое обоснование анархизма по сравнению с Прудоном и Бакуниным", что в действительности далеко не так.

Ф.Я.Полянский использовал для классификации традиционное деление анархизма на анархизм-индивидуализм и анархизм-коммунизм. Все течения анархизма (кроме учений М.А.Бакунина, П.А.Кропоткина и анархо-синдикализма) Ф.Я.Полянский относил к анархизму-индивидуализму. В нем автор выделял "христианский анархизм" (Л.Н.Толстой), "антиинтеллигентский анархизм" (Я.В.К.Махайский (Вольский), Е.Лозинский), "максимализм" (Е.Тагин (Троицкий), собственно анархизм-индивидуализм (издательство "Индивидуалист", О.Виконт, Н.Бронский, А.Боровой), "чистый" или "ассоциационный анархизм" (Лев Черный (П.Д.Турчанинов), "революционный индивидуализм" (Я.Новомирский), "мистический анархизм" (Г.Чулков, В.Иванов) . При всей оправданности классификации по данному частному признаку нельзя не отметить спорности отнесения некоторых теоретиков, например, Я.Новомирского (псевдоним Я.И.Кирилловского), к тому или иному течению. Отнесение к собственно анархизму антиинтеллигентских идей Я.В.К.Махайского и максимализма весьма спорно. Кроме того, в классификации не учтены течения в анархизме после 1917 г.

С.Н.Канев назвал такие идейные течения в российском анархизме, как анархизм-коммунизм, анархизм-синдикализм, анархисты-кооператоры, анархизм-федерализм, анархизм-индивидуализм, пананархизм, анархизм-универсализм, анархизм-биокосмизм, неонигилизм, "махаевское течение", мистический анархизм, "мирные анархисты" (толстовство, "христианский анархизм"). К спорным моментам его классификации можно отнести смешение в некоторых случаях промежуточных и конечных форм эволюции отдельных течений: например, пананархизм и анархизм-универсализм были ступенями эволюции анархизма-универсализма (интериндивидуализма); отсутствие некоторых течений из числа более поздних (анархо-гуманизм и др.); выделение в одном ряду основных и второстепенных образований, не являвшихся течениями мысли анархизма (например, анархо-федерализм); С.Н.Канев не всегда четко различал крупных, оригинальных теоретиков от публицистов и практиков из числа анархистов; недостаточно учтена эволюция и особенности течений.

Заслуживает также внимания классификация анархистских организаций и групп в России Л.М.Спирина. Он выделил организации следующих направлений:

1)       анархисты-коммунисты (1903/6-1907/8 и 1917-1922);

2)       анархисты-синдикалисты (1905/6-1908/9 и 1917-1926);

3)       анархисты-индивидуалисты (1905-1907/8 и 1917 - середина 1920─х гг.);

4)       анархисты-махаевцы (1900─е гг.);

5)       анархо-махновцы (1918-1921).

Кроме того, Л.М.Спирин отметил "отделение" от этих течений некоторых новых: от анархистов-коммунистов - анархистов-кооператоров, от анархо-синдикализма - анархо-федерализма, от анархизма-индивидуализма - мистического анархизма, пананархизма, анархизма-универсализма, биокосмизма. С точки зрения истории общественного сознания можно отметить некоторые недостатки этой классификации: повторное выделение одних и тех же течений, принимавших разные организационные формы, отсутствие некоторых более поздних течений мысли и их организационных форм, а также недостаточная дифференциация промежуточных и конечных форм политической мысли, теоретиков и практиков среди названных направлений.

В связи с общей классификацией анархизма представляют интерес подходы к систематизации современного анархизма. В первых же исследованиях новой волны современного зарубежного анархизма конца 1960─х - начала 1970─х годов наметился подход, учитывающий в определенной мере момент его эволюции. Ю.В.Соколов использовал для характеристики направлений современного анархизма понятия "традиционный анархизм" и "неоанархизм". Вслед за ним М.П.Зяблюк выделил два основных течения в современном анархизме: 1) "традиционное, пытающееся сохранить основные постулаты старой доктрины путем их приспособления к новой обстановке" и 2) неоанархизм - "новые анархистские, полу-анархистские организации и группировки, появившиеся стихийно, внутри движения "новых левых" и так называемой контркультуры".

В.Г.Графский в современном анархизме выделил направления анархистов-индивидуалистов, анархо-синдикалистов, анархо-фашистов, анархо-террористов, анархо-капиталистов. Как уже отмечалось в литературе, эта классификация является дискуссионной и требует уточнений.

По нашему мнению, классификация течений анархизма должна учитывать не один признак, а целый их комплекс. Модель структуры анархического теоретического сознания должна учитывать также и его эволюцию.

В плане систематизации явлений анархического сознания следует признать существенно важными используемые в литературе термины "классический анархизм", "классики анархизма" применительно к учениям первых крупнейших теоретиков анархизма XIX - начала XX в. Это обобщающее понятие отражает определенное внутреннее единство комплекса идей и учений исторической эпохи утверждения и развития индустриального общества (до тоталитаризма, мировых войн и социалистических государств ХХ в.). Позднее новая историческая реальность обусловила формирование модифицированного анархизма. Для его обозначения мы вводим понятие "постклассический анархизм", а для эволюционной и содержательной дифференциации разновидностей, течений - понятия "неоклассический" и "неклассический" анархизм. Кроме того, представляется существенно важным различать значительно различающиеся друг от друга начальные и более поздние формы эволюции одних и тех же идейных комплексов в анархическом сознании. С этой целью вводятся характеристики "ранний" и "поздний", распространяющиеся на круг явлений с соответствующей временной и содержательной характеристиками. Для обозначения проявлений анархического сознания в еретических движениях, сектантстве, в стихийных народных восстаниях, крестьянских войнах и т.д., предшествовавших кристаллизации первых развитих форм теоретического анархического сознания, т.е. существовавших до классического анархизма, мы вводим понятие "доклассический (архаический)" анархизм. Этот класс явлений может быть предметом специального исследования и его рассмотрение выходит за рамки настоящей работы.

Как отмечалось выше, классический и постклассический анархизм различаются рядом признаков, характеризующих их как относительно обособленные по содержанию крупные идейные комплексы в эволюции анархического сознания. Классический и постклассический анархизм представляют собой также две следующие друг за другом ступени исторической эволюции анархического сознания. С этой точки зрения классический анархизм - это совокупность первых зрелых теоретических форм (идей, учений) анархического сознания, соответствующих эпохе XIX - начала XX вв. Постклассический анархизм в этом отношении - совокупность течений анархизма, сформировавшихся в 1900─х - 1920─х годах в результате кризиса классического анархизма и трансформации анархического сознания в условиях научно-технических революций XX в., мировых войн, возникновения тоталитарных и социалистических государств, политической системы и культуры плюралистической демократии, развития прав человека.

С учетом предложенной выше концепции эволюции теоретического анархического сознания в России может быть дана обобщенная комплексная его классификация (модель его эволюционирующей структуры). По нашему мнению, она должна учитывать: 1) целостность отдельных систем идей (течений); 2) особенности мировоззренческих основ и систем идей различных течений; 3) ранние, промежуточные и конечные формы эволюции течений; 4) эволюцию анархизма в целом, принадлежность течений к классическому или постклассическому анархизму и его разновидностям; 5) нетождественность теоретических течений и организационных частей политического движения анархизма; 6) эволюцию взглядов отдельных теоретиков анархизма.

Исходя из всего вышеизложенного, мы предлагаем следующую классификацию основных течений теоретического анархического сознания в России XIX-XX вв. (в скобках приводятся основоположники или ведущие теоретики течений).

1. Классический анархизм.

1.1. Ранний (анархизм-коллективизм, М.А.Бакунин и др.).

1.2. Поздний, в том числе:

1.2.1. анархизм-коммунизм (П.А.Кропоткин и др.).

1.2.2. христианский анархизм, наиболее тесно связанный с доклассическим анархизмом (Л.Н.Толстой и др.).

2. Постклассический анархизм.

2.1. Ранний.

2.1.1. Неоклассический, в том числе:

2.1.1.1. анархизм-индивидуализм, включая неонигилизм (А.А.Андреев, О.Виконт и др.),

2.1.1.2. христианский ("непротивленческий") анархизм толстовцев (В.Г.Черкезов и др.),

2.1.1.3. коммунистический анархизм, включая анархизм-коммунизм после 1917 г., соответствующее крыло анархизма-универсализма, идеи анархо-кооператоров (А.А.Карелин, А.М.Атабекян и др.),

2.1.1.4. анархизм-синдикализм (Я.Новомирский (Я.И.Кирилловский), Г.П.Максимов, В.Волин (В.М.Эйхенбаум) и др.).

2.1.2. Неклассический, в том числе:

2.1.2.1. ассоциационный анархизм (Лев Черный (П.Д.Турчанинов)),

2.1.2.2. анархизм-гуманизм (А.А.Боровой),

2.1.2.3. анархизм-универсализм (интериндивидуализм), включая такие промежуточные формы его эволюции, как пананархизм и анархизм-универсализм (А.Л.Гордин и др.),

2.1.2.4. анархизм-биокосмизм (А.Святогор (А.Ф. Агиенко), П.И.Иваницкий и др.),

2.1.2.5. мистический анархизм, включая ранний (Г.И.Чулков и др) и поздний (А.А.Солонович и др.).

2.2. Поздний постклассический (современный) анархизм.

2.2.1. Современный неоклассический (анархо-синдикализм, толстовство, анархо-коммунизм, анархо-индивидуализм).

2.2.2. Современный неоклассический (мистический, биокосмизм, универсализм и др.).

2.2.3. Новые течения постклассического анархизма (анархо-экологисты и др.).

Приведенная классификация течений теоретического анархического сознания по естественным генетическим (эволюционным) и морфологическим (структурным) основаниям позволяет сгруппировать по комплексу признаков ряд течений, идеи различных групп, организаций, выделить в анархическом сознании крупные идейные комплексы, объединяющие течения анархизма по их принадлежности к той или иной эпохе и по генетическим связям. Эта классификация синтезирует также информацию, содержащуюся в ранее предлагавшихся классификациях по отдельным признакам. Думается, что она может быть полезна для исследователей истории анархизма и его современных течений.

В качестве дополнительных классификаций, в зависимости от задач исследования, могут использоваться и систематизации, группировки идей, теорий, течений, организационных форм анархизма и по ряду отдельных критериев, признаков. Однако такие классификации по частным основаниям не вскрывают механизма эволюции, общей структуры, генетических связей в теоретическом анархическом сознании.

По отношению к религии анархизм делится на атеистический (анархизм-коммунизм и др.), религиозный (христианский и др.), внеконфессиональный мистический (ранний и особенно поздний мистический анархизм). По особенностям взглядов на личность и общество, отношению к формам собственности анархизм может быть индивидуалистическим (неонигилизм и др.), коллективистским (анархо-синдикализм и др.), синтетическим (интериндивидуализм, мистический анархизм). По отношению к общественному строю различается социалистический и коммунистический (анархо-синдикализм, анархо-коммунизм и др.), постсоциалистический (анархизм-универсализм), анархо-капитализм (часть современного анархизма), ориентированный на смешанное общество, конвергенцию социализма и капитализма (часть современного анархизма). По уровню и масштабу теоретических концепций - планетарный (бакунизм и др.) и космический (биокосмизм, поздний мистический анархизм и др.). По историческому месту относительно классического анархизма - доклассический и постклассический (см. выше). По степени и характеру генетической связи с классическим анархизмом - неоклассический (анархо-синдикализм и др.) и неклассический (анархо-гуманизм и др.). По приоритетно-выделяемой проблематике - анархо-федерализм, анархо-кооператоры и др. Могут быть выделены промежуточные, смешанные формы анархизма и некоторых других течений (разновидности "полуанархизма") - антиинтеллигентский "полуанархизм" Я.В.К.Махайского, анархо-большевизм в анархизме (попытка соединения двух идейных течений, И.С.Гроссман-Рощин и др.), анархо-синдикалистское течение в большевизме (группа "Рабочая оппозиция"), анархо-максимализм и т.д. По отношению к войне - анархический антимилитаризм (толстовство и др.), анархо-пацифизм и анархизм, допускающий справедливые войны (например, учение П.А.Кропоткина). По активности или пассивности позиции в политической жизни - пассивный, непротивленческий анархизм (толстовство), активный анархизм (большая часть течений анархизм). По отношению к террору - противники террора (толстовство, мистический анархизм и др.), анархо-терроризм (отдельные группы анархо-коммунистов, анархо-синдикалистов, анархо-индивидуалистов). По отношению к революции - революционный (анархо-синдикализм и др.), эволюционный, реформистский (религиозный и др.). Во многом совпадает с последним деление анархизма по ориентации на преимущественное изменение внешнего мира или внутреннего мира человека. С учетом того, что различные теории анархизма имеют значительные отличия, могут быть выделены и другие критерии (по теоретическим различиям, особенностям социальной базы и методологических основ течений анархизма и т.д.). Все приведенные частные классификации не противоречат изложенной выше, дополняют ее и играют вспомогательную роль при исследовании отдельных аспектов теории анархизма.

 

Идеи современных анархистов и носители современной анархической мысли

 

      Прежде всего анархизм – идеологическое учение, в котором наблюдается ряд тенденций: анархо-коммунизм, анархо-индивидуализм, идеалистический анархизм, религиозный, мистический анархизм и др. (более подробно и наглядно набор анархотенденций см. "Черная звезда" N 13, С.35). Анархизм насчитывает десятки теоретиков в одной только России, среди них М.Бакунин, П.Кропоткин, М.Корн, Л.Черный, Я.Новомирский, В.Чертков, И.Назаров и т.д. За анархотеорией в России в кон.19 и особенно в I четв.20вв. стояло широкое движение, разветвленная сеть групп, занимающихся тем, что сейчас называют "прямое действие". Таким образом, "анархизм - не привилегия избранных, а глубокое и широкое учение и мировоззрение, с которым в наши дни должен быть знаком всякий" (Волин (В.М.Эйхенбаум), предисловие к книгеП.Аршинова  "История махновскогодвижения", С.28).
    Однако, столь суперкраткий экскурс в историю дореволюционного и революционного анархизма есть не что иное как дань давно отгоревшим страстям и отпылавшим кострам. Анархизм же нынешний должен быть иным, более вдумчивым, более внимательным к событиям вовне и внутри себя. 
    Внешне мы называем его идеологическим учением. Да, это так, но столь же верно, но столь же верно, что анархизм получил дальнейшее развитие и стал течением обновленным, соотносясь с т.н. "новыми левыми" и их идеологами: Г.Маркузе, Ж.-П.Сартром, А.Камю Горцем (Жерар Хорст), Леви, Глюксманом и др. Связь с "новой левой" повлекла за собой кардинальные перемены,а значит - разрыв, несмотря на сохранившееся название, с прежним анархизмом. 
      В сущности анархия переводится как "безвластие", что можно толковать как угодно по разному. Кто-то подразумевает под этим свободу, кто-то - отрицание государства, кто-то - автономию конкретной личности, либо простое самоуправление. Можно говорить: "безвластие", а можно - БЕЗВЛАСТИЕ и от этого суть анархии вроде бы меняется, а вроде и нет.
Порядок, несомый анархией теоретической - это уже не анархия. Порядок всегда подразумевает власть и угнетение, автономия не есть полная свобода, безгосударственность - не полное безвластие, свобода никому не может быть дарована, потому что добиться ее можно только властным путем или бегством от жизни, от повседневного существования (а разве это возможно?!!). Поэтому в умах теоретиков и практиков анархизма с давних пор рождается пессимизм по поводу совмещения идеи и жизни, претворения теорию в реальность. Например тот же Волин заявляет: "Пусть читатель не станет анархистом (!). Но пусть не случится с ним того, что случилось с одним стариком-профессором, попавшим случайно на анархическую лекцию. Взволнованный до слез, он говорил после лекции собравшимся вокруг него слушателям: "Вот я, профессор, дожил до седых волос и до сих пор ничего не знал об этом замечательном, прекрасном учении… И мне стыдно…" Пусть читатель никогда не будет анархистом: быть анархистом - не обязательно. Но знать анархизм надо".
      Современный анархизм зиждется на романтике, если хотите - на консерватизме. Когда было хорошо? Конечно до революции, во время нее! Тогда были крутые парни, тогда шли экспроприации у проклятых буржуев, тогда гремели взрывы. А сейчас все не то, людишки ли мельчают, разочарование ли растет, непонятно. На нас давит опыт столетия, опыт многочисленных идей и столь же многочисленных поражений. Смотреть в прошлое, значит глубже осознавать историю современности, но разве прошлое есть настоящее? "Назад к Нечаеву!" - звучит одна из статей "Черной звезды". К какому Нечаеву? Куда? Зачем? Если уж взгляды Маркузе устарели, то взгляды Нечаева и его современника - Бакунина, тем более!
Странно глядеть на людей, верящих в идеологию и считающих себя реалистами. Они убеждают нас в своей реалистичности, направляя на лучшее, правильное, открывая нам глаза на наши ошибки, но ведь ошибки есть истинная реалия. Современность - настоящая реалия и одновременно - повторение прошлого. Круги, спирали, прямые, вдруг возвращающиеся в одну точку - все это истинная картина происходящего и они же - иллюзия, ошибочное мнение одного единственного человека о происходящем. Говорю именно о здесь, сегодня, сейчас и хочу быть понятым, потому что пишу отнюдь не для себя. 
Люди, воспевающие строй нынешний - трехцветный, проклинающие строй старый - красный, приводящие многочисленные примеры зверств красноты, красноты идейной, кровавой, они забыли, что современный мир состоит из прежних людей ослепленных идеями.
Анархия же должна быть не идеологией. Если хотите, именуйте все, что мною сказано анархо-индивидуализмом, но это не так. Анархия никогда не может быть систематически изложена, ибо она есть хаос, не признающий рамок. Мы можем читать о ней, писать о ней, размышлять о ней, но полностью познать ее… Никогда! Она лишь плод нашего воображения, который пытается прорваться наружу.
      Идея свободы в безвластии есть свобода настоящая, но невозможная, цель, к которой, как кажется, нужно стремиться. Абсурдность ситуации является таковой лишь на первый взгляд. Иное же - оправдание опытом. Человек доживет жизнь и исчезнет. По странным обстоятельствам в него заложена идея справедливости и свободы, он пытается ее воплотить в конкретную форму, борется, страдает, уходит в себя, но никогда не побеждает! По крайней мере - окончательно. Единственное, чего он может добиться, это согласия с самим собой, осознания для себя правоты, ненужной более никому, ибо у других набор качеств, обстоятельств, необходимых для мнимой свободы, иной, чем у данного Я. Существует только схожесть мнений, порой - мнимая, кто-то переделывает чужие фразы, подгоняет их под себя, отбрасывает ненужные и плюсует нужные, так рождается конкретный, единственно ценный для нас человек, уже вполне подверженный влиянию био- и техносферы. Только он может продуцировать и удовлетворять в себе и для себя идею анархии или абсолютной свободы, отрицая власть, структуры, системы, и, наконец, остальных людей. Если идти по принципу анархии до конца, то, согласитесь, нужно отвергнуть власть других людей над конкретным индивидом, абсолютным Я. Но тогда надо отвергнуть любовь как привязанность, друзей как посторонний элемент, стесняющий тебя, подвергающий критике, ибо ты - Абсолют. В конечном счете прекратятся всяческие побудительные мотивы для творчества, а затем и самого бытия. Но так только кажется, ибо вульгарная критика такого рода эгоизма есть всего лишь вульгарная критика, ничего более. Человек ценен лишь в себе, он никому не нужен, но ведь и не обязан! Надо понять одно - каждый живет исключительно своей жизнью, все остальное - побочно и является приложением к основному Я. Анархия полная возможна только внутри Я. Только через призму Я, она может пройти в мир и заняться его разложением и уничтожением. Объединение индивидов для этой борьбы временно, но ради очищающего разрушения они готовы соединиться. Другое дело, что люди в большинстве своем убиты идеологией, а поэтому собираются только изменять, а не разрушать, а значит в глубине души провозглашая, сохраняя свою связь с системой, свою неразрывность с ней, отрицание ее истинного изменения, преображения, а следовательно - отрицание полной анархии, т.к. их моральный облик не позволяет разрушать, не надеясь на созидание.
    Поэтому я вынужден повторить вопрос начала главы: что для нас анархизм? И теперь мы можем сказать: анархизм - это субъективная, аморфная, лишь частично воспринимаемая идея свободы, безвластия, отрицания всего и вся (что касается подчинения личности), в идеале приводящая в Ничто через самотворчество личности.

        Носителем анархической мысли может стать любой, т.к. мыслить никому не запретишь. Однако, для этого существуют определенные условия. Прежде всего, и это не декларация, а истинное положение дел, человек, занимающийся философским познанием должен быть обязательно освобожден от тяжелого, рутинного физического труда, а следовательно, большинство мыслителей относятся к слоям элитарным (вспомните князя П.Кропоткина), либо получают необходимое высшее образование (почти все теоретики как анархизма, так и "новой левой" обучались в институтах и университетах). Следовательно, носителем теоретической анархической мысли может стать интеллигенция или распропагандированный, впавший в ложные для своего класса (сословия) иллюзии аристократ, человек богемного склада.
    Эта элитарность интеллигентов породила в свое время много споров, которые, впрочем, актуальны по сей день. Например, А.Вольский (Махайский) выступил с резкой критикой интеллигенции, породив т.н. "махаевщину", где интеллигенция воспринималась как барство, далекое от народа. В своей работе "Умственный рабочий" А.Вольский пишет: "Каждое поколение интеллигенции поглощает во время своего воспитания известную сумму национальной прибавочной стоимости… Они по логике строя грабежа приобретают право и далее взимать, под видом платы за воспитание, неоплаченный продукт чужого труда, труда пролетария. И все это плата за их индивидуальные способности! Присвоенную под видом вознаграждения за труд "высшего качества" прибавочную стоимость буржуазное общество передает своему потомству, и величайшее богатство человечества - знания, наука - делается наследственной монополией привилегированного меньшинства". 
     Вольский, таким образом, выступает не анархистом, а буржуазным критиком, т.к. на сегодняшний день количество людей, получающих высшее образование заметно выросло по сравнению с нач.20в., а государство не только не разрушилось, но и укрепилось. Причем в условиях системности бытия, только интеллигент обладает набором качеств, подвигающих его на размышления, а через них - на отрицание строя или покорение ему. Между прочим, сам Вольский был студентом, а следовательно приобретал знания, доступные лишь интеллигенции.
Примерно с тех же позиций выступает П.Аршинов, рабочий, участник махновского движения. Он пишет: "Несмотря на то, что во всех крупных революциях главною силой были рабочие и крестьяне, приносившие неисчислимые жертвы во имя торжества их, - руководителями, идеологами и организаторами форм и целей революции неизменно бывали не рабочие и крестьяне, а сторонний, чуждый им элемент.       Благодаря своим классовым особенностям он в отношении отмирающего политического режима занимал революционную позицию, легко становился вождем порабощенного труда, вождем революционных движений масс. Но, организуя революцию, ведя ее под флагом кровных интересов рабочих и крестьян, этот элемент всегда преследовал свои узкогрупповые или сословные интересы и всю революцию стремился использовать в целях утверждения своего господского положения в стране". И еще: "Интеллигенцию обыкновенно хвалили, называя носительницей высших человеческих идеалов, поборницей вечной правды. Реже ее бранили. Но все, написанное о ней, - и хорошее и худое, - имеет один существенный недостаток: тот именно, что они сама себя определяла, сама себя хвалила или бранила. Она всегда пользовалась привилегированным социальным положением. Живя в привилегиях, интеллигенция стала привилегированной не только социально, но и психологически. Все ее духовные устремления, - то, что называется "об-щественным идеалом", - неизбежно несут в себе дух сословных привилегий". 
      Однако, так ли революционен крестьянин, вся психология справедливости которого ранее умещалась в следующую фразу: "вот разбогатею, да найму работничков", т.е. его беспокоила не социальная справедливость, а личная нажива. Рабочий же класс и во время революции, и на данном этапе не анархичен, т.к. 1. не образован и 2. он - часть капиталистической системы, взращенный ею, т.е. воспитанный в определенных рамках, где базисные психологические установки не подлежат критике, т.к. составляют у рабочего естественный порядок вещей. Рабочий не может бороться с капсистемой и любое волнение пролетариата закономерно, даже объективно необходимо капобществу, чтобы не стагнировать. Все волнения, революции пошли на пользу капиталистической системе в целом, т.к. сделали ее гибкой, живучей, вросшей в сознание обывателя, для которого слова "порядок", "стабильность" звучат пением райских птиц, а революция смеху подобна. 
      Самокритика же интеллигенции подобна самобичеванию, да она таковым и является, т.к. самоистязание (в духовном смысле) есть результат депрессивного сознания, а постоянный напряженный умственный труд как раз и порождает депрессию, фрустрацию.
      Интеллигенты, которые симпатизируют идее свободы, в анархическом ее смысле, продуцируют из себя схемы развития, т.е. пытаются приспособить свои виртуальные мечты в подобие логической цепочки изложенной на бумаге, и здесь они терпят неизменное поражение, ибо философ, пишущий о будущем и пытающийся найти путь к претворению желаемого в жизнь, никогда не сравнится в реалистичности с философом (или, например, экономистом), стоящим на службе у системы и работающим над настоящим, осмысливая реально существующие тенденции, стараясь подсказать системе, как действовать дальше (среди них: Кейнс, Хайек и др.). Выводы же философов-анархистов хороши только в критической части.         Да, они верно вскрывают нарывы общества, да они ищут, пытаются, но поиск не есть результат. Вдобавок многие ранние анархисты выступали вообще с буржуазных позиций (этому стоит посвятить целую книгу), провозглашая дорогой в безвластие многие тенденции, проявившиеся сейчас и ведущие к укреплению Тотальной Подчиненности и даже знаменитое отрицание государства сейчас уже в большой степени устаревшее требование, т.к. капиталистические транснациональные корпорации уже подминают под себя государственные структуры. Что же касается освободительных, анархических тенденций, воспеваемых ранними анархистами и социалистами, то, например, автономные общественные структуры, сеть местного самоуправления существуют в стране "победившей демократии" США, там что, спрашивается, социализм, анархия? А как вы поглядите на воспевание все той же Америки М. Бакуниным в работе "Федерализм, социализм и антитеологизм": "И все же они (Штаты Юга) в последнее время вызвали осуждение защитников свободы и человечности во всем мире и своей несправедливой и святотатственной войной против республиканских Штатов Севера чуть было не разрушили и не уничтожили самую прекрасную политическую организацию из всех, когда-либо существовавших в истории".(!!!) Как мы видим, Бакунин витал в либеральных иллюзиях по поводу нынешней Системы Угнетения.
      Именно в интеллигенции силен Танатос, Инстинкт смерти, ибо в депрессии своей они уничтожают инстинкт самосохранения, что является необходимым условием для попытки осмысления антисистемы как идеала анархии, т.к. нет ничего проще соскользнуть на этом пути в объятия безумия. Но тут мы подходим к другой проблеме: какая же именно интеллигенция способна к восприятию действительной анархии. Обращаясь к историческому опыту видим следующий факт: П.Кропоткин - учился на физико-математическом факультете, А.Боровой - экономист, Лев Черный (П.Д.Турчанинов) - учился на медицинском факультете… Однако, интеллигенты-естественники в своей основной массе меньше всего способны понять анархию, но в силу их склонности к точности, они в состоянии четко изложить свои позиции в системном виде. Гуманитарии же более аморфны, но из них выходят философы, а следовательно люди, наиболее адекватно пытающиеся показать ход своих мыслей, готовые идти на борьбу (правда лишь потенциально). Они связаны с наиболее ярким воплощением носителей протестного сознания - творческой интеллигенцией, художниками, музыкантами неформального, альтернативного типа, а также с вообще недовольными жизнью индивидами, пытающимися понять устройство мира с позиции неприятия насилия над лично-стью. 
    Однако, вся проблема заключается в том, что ни один из носителей анархического сознания не был самосоздан. Нет "девственно чистых" анархистов, антисистемников, есть люди способные противостоять, но потенциальная способность еще не означает, во-первых, протест, нонконформизм, а во-вторых, даже если протест и существует, он порожден самой системой, которая давит на личность, заставляя ее ненавидеть или подчиняться, исходя исключительно из собственных соображений, видя в системе обидчика в конкретной сфере деятель-ности: от угнетения масс до обвинения строя в неудовлетворенности личных сексуальных потребностей. Причин анархического сознания можно назвать множество, но при этом над исходить из их ограниченности, т.к. они всегда связаны с индивидом.
     Прежде всего у потенциального носителя анархомысли вызывает недовольство его физиологические недостатки, в которых, как ему кажется, как ему потом внушают, виновата система. Истощение нервной системы, перманентная депрессия - все это факторы, влияющие на зарождение протеста. Однако для современного бунтаря нужны идеи, сам принцип идейности, под которым он скрывает личную неудовлетворенность. Жилищная проблема, деньги, недостаток общения и т.д. и т.п., накладываются на безрадостную картину существования. Настоящая жизнь теперь понимается как благосостояние, безбедное существование, а не просто продолжающиеся, тянущиеся дни, возникает стремление к этой жизни, но в современных условиях нельзя жить безбедно, не принимая правил, не становясь песчинкой в бетонном фундаменте государства и общества.
     Но наряду с этим, контакт с системой - важнейший побудительный мотив протеста и он же залог невыхода из нее. Скажем, я вовсе не уверен, что люди, критикующие телевидение даже с левых позиций (в смысле его отупляющего действия) не смотрят его. Еще как смотрят! А те, кто говорит об извращенном сознании людей, прежде всего говорит о себе, ведь не подходил же он, не спрашивал их, о чем они думают. Нет! Он смотрит в себя, выискивает через призму депрессии свои вожделения, пытается приписать их всем остальным, занимаясь самоанализом и ни чем более (см., например, статью "Извращенная нормальность"// Утопия, №2, зима 1998/99).
Потом бунт из этих, кажущихся ненормальными вследствии влияния системы, тщательно замаскированных причин возникает некое учение. Люди находят подобных себе, пребывающих в похожем положении, и начинают самоутверждаться. Каким образом? Через выработку общих взглядов, направленных вовне. Т.е., хотелось бы подчеркнуть, если ранее индивид смотрел только в себя, то теперь но пытается опровергнуть свой природный эгоизм мыслями о благе и счастье масс, на которых ему в конечном счете наплевать. Разве хочет он счастья убийце, менту, фашисту? Вовсе нет. Он, пусть даже с болью в сердце, проходит мимо нищих, порой равнодушно смотрит на живые страдания, для него ценна уже идея, прикрывающая эгоизм. Он хочет блага целому, строит планы, орет на митингах, молчит, когда видит избиение. Даже духовно анархист-интеллектуал готов отступать, в целях, так сказать, подготовки к дальнейшему наступлению, которое все почему-то не происходит. Ему хочется взяться за какое-нибудь дело, чтобы не сидеть сложа руки, потому что мозг стремиться протестовать, бунтовать, разрушать, но организовываясь, вступая в контакт с системой, с государством, он тут же сходит на нет, буквально физически ощущая свое бессилие.
А значит, вопрос не в том, как преобразовать систему, а как ее разрушить, как в бессилии своем ударить по ней как можно больнее, рвануть разноцветным пламенем и уподобиться Герострату! Вот истинная цель анархиста-реалиста. Носитель анархической идеи способен ударить (хочется в это верить), но нравственно, через себя, он ощущает силу протеста только в себе. Другое дело, когда он в толпе, тут вступает в силу закон масс, тот же закон системы, когда выступая с мегафоном на глазах у сотен, тысяч, ощущаешь собственную значи-мость, испытываешь эйфорию самоутверждения.
    Возвратимся к опыту весны 1968г. Карликовое "Движение 22 марта" сразу же впитало в себя группы "Черное и красное", "Революционная коммунистическая молодежь" и др., повинуясь именно эйфории, адреналиновому буму в крови, ведь они считали себя хозяевами положения, но вступая в борьбу с системой совместно с системниками они изначально потерпели поражение. В них было много спеси, много слов, много веселого настроения, революционного угара, бесшабашности, но за этим скрывались лишь общие фразы. Они не стремились к перманентному разрушению системы, им хотелось побунтовать и разойтись. В этом основной порок анархического действия - неумение дойти до конца, отрицание взрыва общества и самопожертвования, ведь именно к этому ведет логика анархического сознания. Великий Отказ порождает столь же великую Жертву. При разрушении конкретной системы на местах всякий дестроер должен быть готов умереть в борьбе с системой и ее остатками, подавив в себе Инстинкт Жизни и разбудив Танатос. Повсеместная аннигиляция общества вряд ли возможна, поэтому, хотя анархист питает надежду на спасение, он должен быть готов ко всему. Реальная анархия, если она не победит во всем мире, либо падет под ударами внешних сил, либо переродится в новую систему, ведь людей-то не переделаешь. Впрочем, попробовать стоит, в этом-то и заключается "черный эксперимент".

     Прежде всего нам необходимо руководствоваться принципом: истина - это объективная реальность, человек - это субъективная реальность. Каждому человеку всегда ближе субъективное мышление и он никогда не выходит за рамки субъективного, однако, высшим этапом развития мышления на данный момент является попытка объективного понимания мира, при этом закономерно возникает объективный субъективизм, т.е. каждый человек имеет набор известных ему, хорошо усвоенных фактов, ежедневно используемых "постоянной памятью" и именно из них складывая свое "объективное мнение". У историка оно одно, у экономиста - другое и т.д. в связи со спецификой информации, которую они ежедневно получают и которая является их повседневной мыслью. 
    Тем не менее, несмотря на такой субъективизм и ограниченность мировосприятия, именно контакт с объективно реальностью рождает закон постоянного развития. Сознание, которое уже осознало факт бессмысленности попыток абсолютного познания, либо продолжает развиваться, несмотря на личный пессимизм, либо становится сторонним наблюдателем, стагнируясь, а значит ему следует отказать в дальнейшем творчестве, т.е. участии в объективной реальности. Подобное сознание, работая исключительно на уже набранном материале, начинает само по себе отрицать акт творчества, т.е. основополагающий, стратегический акт объективной реальности, а значит уже не может понять, даже приблизительно, саму реальность.
     Следовательно, рождается проблема выхода из этого кризисного положения. Однако, компромисс, как попытка выхода из подобной стагнирующей ситуации является тупиковым путем. Человек, через компромисс старающийся жить в мире с самим собой и с окружением, начинает воспринимать иные точки зрения, подгоняя под них свое мнение. Подобное миролюбивое восприятие загоняет человека в болото самогниения, саморазложения, ибо хотя он и может при этом творить, имея какие-то профессиональные данные, но не может выходить за рамки, за определенные границы, которые ставят перед ним его единомышленники и активные собеседники. Но именно компромиссное творчество преобладает в жизни людского интеллектуального сообщества. Оно отличается как раз рамками, замкнутостью в себе ( профессионализмом), познает только четко выверенный мизер объективной реальности. И для анархического сознания возникает настоящая этапная задача: разрушение границ компромиссного творчества, выход из схоластики.         Творчество и познание должны стать самоцелью, а не способом достижения неких материальных благ. Это творчество следует называть, в отличии от компромиссного, конфликтным. Оно объективно служит антистагнации познания и творчества. Не отказываясь от собственной точки зрения они порождают протест со стороны других индивидов, а спор приводит к развитию, к творчеству, причем не обязательно это творчество будет связано с тем, что на данный момент утверждается данным конфликтно познающим индивидом, оно даже может вызвать у него новый протест, порождая в свою очередь новый акт творчества. Возникает целая цепь страдающего творчества, готовая вырвать других личностей из затхлых вод постоянства.
    Объективно развивая мир и творя, они субъективно не представляют собой столп творения, ибо взаимодействуют со множеством противодействующих или содействующих факторов. А посему утверждение, что одна личность, пусть даже конфликтная, сумеет перевернуть мир, неверно. Для масштабного творчества нужна именно совокупность таких личностей, существующих, одновременно, независимо друг от друга, конфликтуя даже с себе подобными и соглашаясь с ними только в одном постулате - в приятии активного, конфликтного творчества для дальнейшего познания реальности.
    Постепенно они будут соглашаться в разных вопросах (или расходиться окончательно), находя точки соприкосновения, тогда возникает новый компромиссный этап творчества. В этом проявляется диалектика и цикличность.
    Возможно данная система связана с возрастными особенностями. Общеизвестно юношеское стремление мыслить конфликтно, причем это желание возникает спонтанно, а аргументация, приводимая в защиту своей точки зрения зачастую непонятна взрослому, не побуждает его на такие же действия. Компромиссное же творчество - результат зрелости, большей насыщенности фактурой, опытом, в которых тонет бунт, но возможно ограниченное творчество. Молодой бунтарь либо ломается под тяжестью системы, уходит в себя или совершает акт суицида, либо ставит перед собой какие-то ограниченные цели, окружает себя рамками (не обязательно сознательно), рано или поздно у него складывается шкала жизненных ценностей, иногда, впрочем, не схожих с ценностями общества как коллективной субъективной реальности. Выхода из рамок нет, их можно не замечать, а заметив либо смириться, что в случае сохранения бунтарской наклонности невозможно, либо декларативно отвергнуть, оставаясь все же в этом ограниченном пространстве. Как таковые рамки существуют всегда, просто индивид, не полностью развившийся, не знает об их существовании. Не стоит их бояться. Ограничения познания могут совпадать с физеологическими возможностями, с разрушением своими стереотипами чужих построений, в конце концов рамки для Человека Творящего - нечто аморфное и расплывчатое, и живя в согласии с самим собой можно считать "рамками" весь мир без каких-либо ограничений.
    Самое опасное для конфликтно или даже компромиссно мыслящего человека - акт деградации. Подобный акт совершается тогда, когда индивид начинает сдавать свои позиции, сужать рамки творчества, познания под напором субъективности иных индивидов, как то: безоговорочное принятие той или иной точки зрения и, одновременно, канонизация ее, отвержение любого поползновения на нее, что, впрочем, у конфликтно мыслящей личности практически не происходит, ибо даже Ленин развивал различные положения Маркса в сторону большей эффективности; а также создание идола-вождя, устремление за лидером. Последняя ситуация возникает в двух взаимосвязанных случаях: 1. Человек находится на низшем уровне развития и, принимая ряд положений лидера (не всегда все), считает, что тот (лидер) знает лучше, глубже, пытается видеть в нем покровителя, защитника, инстинктивно стремясь встать под знамена справедливейшего и сильнейшего; 2. Вытекает из первого, но на качественно ином уровне, когда два высокообразованных человека, встречаясь, обнаруживает, что один из них теоретически подготовлен более мощно и тогда один, умнейший, автоматически становится почитаемым лидером, а второй - следящим за ходом мысли лидера. В принципе, в обоих случаях акт творчества может сохраняться, если следующий за лидером пытается достигнуть положения лидера, или если лидер не стагнирует, а саморазвивается, но как правило так не происходит как в случаях с тем же марксизмом (СССР) или христианством ( религиозный фанатизм, при котором догмы, в силу их априорности и изначальной нематериальности нельзя опровергнуть). В то же время истовые марксисты и христиане, как следующие за лидером (Маркс, Ленин, Бог) сами старались творить, чтобы достигнуть уровня лидера. Отсюда ереси, расколы, партийные споры и т.п.. Их рамки заранее обусловлены и оговорены, изменяясь не качественно и не кардинально. В конце концов, приспосабливаясь к реальным условиям, они сами же опровергали себя. Маркс все воспринимал с позиции обитателя 2 пол.19в. и это не его вина, что он не мог в мельчайших деталях проникнуть в будущее или даже полностью разобраться в настоящем, ибо настоящее и будущее есть объективная реальность, а Маркс - субъект, но субъект творческий.
    Таким образом, акт подчинения лидеру есть акт стагнации, за которым следует либо локальное развитие идей лидера, либо отрыв от лидера, что сделать весьма сложно, либо отупение, т.е. акт деградации.
    Нельзя забывать, что человеку надо не только есть и спать, но и умственно развиваться, веселиться, а суровая аскеза возможна только на короткий период.      Человек хочет не просто есть, но и есть как можно слаще, а если к этому добавляются работа, дом, блага, удовлетворение сексуальных потребностей, то деградация становится практически неизбежна. Попытки же придерживаться выстроенной схемы "счастья для всех", кажущейся уже нереальной, даже смешной, вообще теряют всякий смысл. Однако схематизации этой избежать не удастся при всем желании, т.е. если не будет творческой схематизации, отбрасывания некоторых аспектов субъективно- объективной реальности как неверных, мешающих, совершая акт насилия над собой и над иными индивидами, для которых эти отброшенные аспекты важны, творчество иссякнет, а творческая личность натолкнется на непреодолимую стену и этой стеной будет она сам. В то же время эта схематизация означает полный отказ от действительного познания объективной реальности, но если подумать, а зачем человеку объективная реальность? Что даст ему ее познание? Ничего! Значит, творчество гораздо важнее для нас, нежели сама цель.
      Таким образом выяснено: Творчество - это потребность интеллекта к саморазвитию, к познанию объективной реальности. Но творчество субъективно, имеет свои ограничения в виде рамок. Творчество не вечно и может стагнировать и деградировать. Творчество бессмысленно в плане познания абсолютной истины, но оно необходимо для субъекта, его производящего, и для развития объективной реальности. Творчество предполагает высокий интеллект. 
     В принципе, все вышеперечисленное опасно для интеллекта и творчества в смысле разочарования, но через разочарование необходимо переступить, т.к. творчество - единственный способ разрушения затхлой реальности, называющей себя объективной, но на самом деле - сплошь субъективной и выдуманной.

 

Современная анархия и мораль

     

     После всего вышесказанного проблема соотнесения анархического мышления и морали представляется нам особенно важной, т.к. современное творчество, в том числе и революционное, зачастую выступает именно против бытового, повседневного, тусклого мировосприятия, одним из проявлений которого является мораль.
В нашем понимании (в контексте данного повествования) мораль есть выражение нравственного начала общества, стандартный набор общепринятых положений поведенческого характера, а также философская подоплека т.н. "нормального бытия". Морализаторство, таким образом, оказывается структурным конфликтом, механизмом, удерживающим саму систему в определенных рамках, не давая порядку пожрать самого себя. 
      Мораль как нравственность пытается сопротивляться произволу властей и последствиям, созданным этим произволом. Обыватель с достаточным уровнем образованности получает извне, от самой системы некоторые общие установки: нельзя убивать, нельзя воровать, нельзя прелюбодействовать и т.п., которые удерживают его в границах стабильности. 
      Мораль стыдлива и прежде всего, на обыденном уровне, отвергает половые извращения, будь то садизм, гомосексуализм, лесбийская любовь и т.д. Мораль подавляет в человеке его сексуальные влечения, приводя к неврозам, замкнутости, или агрессии. Но она же удерживает человека от т.н. антисоциального поведения, создавая в нем самом непреодолимый барьер против "звериных инстинктов". Человек начинает гнить изнутри, наполняя своим существованием общество, которое в свою очередь становится таким же гнилым. Обычные же пути подавления агрессии приводят к еще более губительным побочным эффектам. Например, разрешение порнографии в ряде стран вызвало превращение многих обывателей буквально в идиотов, пускающих слюни при виде голой красотки, и общество, снявшее сексуальное и социальное напряжение таким способом продолжает гнить, но уже с другой стороны. 
      Мораль, как составляющая человеческого бытия, постоянно борется сама с собой. (Вообще, борьба системы и ее составляющих внутри себя есть гарантия ее стабильности, т.к. люди, увязнув в придуманной борьбе повседневности, отвлекаются от осознания того, что в сущности именно система сталкивает их лбами, заставляя бороться, тратя драгоценную жизнь в никуда, ползая в общем муравейнике, занимаясь мелким трудов, возней, не в силах взглянуть на солнце). В данном, вышеприведенном случае, борьба проявляется в отрицании моралью порнографии, но, одновременно, в приятии ее как бы исподволь, предаваясь преступному, с точки зрения самое себя, удовольствию. Круг замкнулся! И человек, попавший в этот порочный круг морали, принявший ее установки, положения, уже никогда не найдет выхода, упираясь в стену базовых понятий.
    Помимо ограничений морали, связанных с половой сферой, существуют барьеры касающиеся властной структуры, отчего многие не могут помыслить жизнь без государства и власти, пугаясь неопределенности. Вспомните те же "кесарю - кесарево", не воруй, не убей, т.е. не покушайся на устоявшееся положение дел. Государство, носители власти для морали священны, но священны как идея; одновременно мораль борется с ними, пробуксовывая опять же сама в себе. Посмотрите на труды Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Чехова, Льва Толстого… Они - многочисленная армия морализаторов на службе системы, которую критикуют, но прожить без которой не могут, для них антисистемное существование - смерть. Не лишенные таланта, они критикуют отдельные элементы системы, сами проживая, как им кажется, по другую сторону баррикад, не замечая, что они сами - столпы системы и борются сами с собой. Их бытие и бытие человека вообще, порождают систему, а мораль есть тот же ложный противовес государству и его порокам, который позволяет сохранить систему стабильной. Гениальное и ставшее уже банальным сравнение жизни с театром кукол становится сейчас донельзя актуальным. Оно тем более правдоподобно, что протестное сознание ощущает это постоянное управление. Отстраняясь от повседневных забот индивид видит, как копошатся вокруг него точно такие же, как сходятся в бесплодных сражениях армии ученых, писателей, политиков, забрасывающих самих себя нечистотами, грязью, шагающих на одном месте, но полагающих, что прорвались далеко вперед.
Однако, протестное сознание, ощутив данную ситуацию, начинает инстинктивно искать выход и зачастую приходит к ложному выводу: чтобы спастись, нужно найти островок незыблемости, ту часть морали, где можно укрыться как в скорлупе. Для кого-то это любовь, для кого-то - полная отдача сил работе, для кого-то что-то еще, но в целом происходит уход в систему и воспевание теории мелкого счастья, неприемлимой для депрессивного анархического сознания. Поэтому ищущее протестное сознание еще не есть анархомысль. Последняя возникает только тогда, когда индивид начинает видеть широкую несправедливость постоянно и постоянно же изъявлять желание бороться с ней путем уничтожения государства, насилия и системы в целом, вследствие чего обычно происходит поиск и нахождение единомышленников (см. выше). При этом поиск и постоянное переосмысление канонов, их перепроверка, должны стать ежедневной практикой, а критический Разум - расцветом личности как таковой. Теория же мелкого счастья убивает критический Разум, превращая критически мыслящую личность в счастливого барана, обнаружившего радость во вкусном пойле. 
      Уметь ценить мелкую радость неплохо, но, как правило, это приводит к признанию именно мелкого счастья, мелкой справедливости, мелкого бытия, т.е. безоговорочное признание себя винтиком. Анархическое же сознание полностью отрицает возможность существования человека в качестве винтика, части механизма государства и современного общества. Анархоличность сама по себе - механизм, совершенно автономная структура, в идеале не подверженная воздействия извне. Другое дело, что это влияние существует и будет существовать еще неопределенно долгое время. Перепроверка же всего и вся ценна только для каждой конкретной личности, при этом субъект должен изначально отвергнуть мораль.
     Таким образом, встает еще одна важная проблема: как в глазах обывателя, с точки зрения морали и нравственности, выглядит анархист.
     Никто никогда не назовет Эрнеста Хемингуэя обывателем, но он верно передал облик анархиста, отпечатавшийся в морализирующем сознании:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВИДНЫЕ ДЕЯТЕЛИ АНАРХИЗМА

 

Уильям Годвин

 

     Уильям Годвин (1756-1836) - первый мыслитель, систематически изложивший и подробно обосновавший анархическое мировоззрение в своей книге «Исследование о политической справедливости и ее влиянии на всеобщую добродетель и счастье» (1793). Эту книгу известный историк анархизма Макс Неплау охарактеризовал как «замечательный труд, первое полное изложение анархизма в одной из его прекраснейших форм».

     Звездный час в жизни и творчестве Годвина - 90-е годы XVIII века, на которые приходится написание его главного труда и наиболее талантливых романов (в частности, романа «Калеб Вильямс»), счастливый союз с замечательной женщиной, классиком феминизма Мэри Уолстонкрафт (дочь Уильяма Годвина и Мэри Уолстонкрафт, Мэри Шелли, станет возлюбленной английского поэта Перси Бисси Шелли, - ученика и последователя Годвина, - и основательницей жанра научной фантастики, автором знаменитого романа «Франкенштейн»), широкая известность и активное участие в демократическом движении в Великобритании. За этим коротким счастливым периодом следует смерть любимой женщины и многих детей, десятилетия творческого упадка, материальных лишений, травли в печати, заброшенности и безвестности, новые компромиссы и новые неудачные романы и пьесы. И сам Годвин, и его учение, на полвека опередившее свое время, были забыты. Правда, под огромным влиянием «Политической справедливости...» творил поэт Шелли, писал свои сочинения Роберт Оуэн, формулировалась идеология чартистского движения. Но, опередив свое время, Годвин оказался вне столбовой дороги развития мировой анархической мысли. Штирнер, Прудон, Бакунин практически не были знакомы с его идеями. И лишь Кропоткин, уже сформулировав основы собственного учения, в зрелые годы вновь «открыл» Годвина для анархизма и обнаружил в нем великую предтечу анархической мысли. И все же именно Годвин первым в мировой общественной мысли выразил анархическое мировоззрение не как отдельную фразу или сбивчивую мысль, не как благую декларацию или экзальтированное пророчество, но как развернутую и аргументированную систему ценностей и идей.

     Годвин завершает собой английское Просвещение, и его труд является своеобразным либертарным ответом на Великую Французскую революцию, - ответом, признающим правду ее целей и отрицающим ложные пути, по которым она пошла.

     Истоки идей Годвина - в английском Просвещении. Оригинальность его не столько в самих его мыслях (он постоянно ссылается то на Локка, то на Пейна, то на Гельвеция), сколько в педантической систематичности и масштабности его построений, в логических выводах, их четкости, радикальности, последовательности и аргументированности. Такие общие места для всех деятелей просвещения, как культ Разума и вера в его всемогущество, этический фундаментализм и вера в прогресс - выразились в трудах Годвина. Наибольшее влияние на него оказали английские просветители (Д.Локк, Д.Пристли, А.Смит, И.Бентам, Т.Пейн), английские социалистический и эгалитарные авторы (Т.Спенс, Р.Уоллес, В.Огилви), французские просветители (П.Гольбах, И.А.Гельвеций), английские моралисты (Ф.Хатчинсон, Б.Мандевиль, А.Шефтсбери) и диссентерские (нонконформистские) религиозные течения в Англии (сам Годвин - сын священника и первоначально был диссентерским священником).

     Непосредственным толчком и поводом, подтолкнувшим Годвина к написанию его главного труда, были события Великой Французской революции и связанная с ними бурная полемика в английской общественно-политической литературе (сочинения Т.Пейна, Дж.Макинтоша, Э.Берка).

     Почти все основные идеи и принципы доминирующего в анархической мысли социалистического направления были уже не только сформулированы, но и развиты и подробно обоснованы У.Годвином. Среди них:

   идея о тождественности (а не просто о связи) власти и собственности, как неразрывных сторон одного явления;

   развернутая и рациональная критика государства, права, частной собственности и моногамной семьи;

   мысль о децентрализации общественной жизни и производства как необходимом условии расширении свободы личности и вытеснения власти;

   последовательное проведение противопоставления общества и морали (как блага) - государству и праву (как злу); первый набросок принципа федерализма как антитезы государственной централизации;

   мысль о том, что «преступления» суть следствия общественных несовершенств, и необходимости разрушения существующей пенитенциарной системы, лишь плодящей преступников;

   зачатки либертарной педагогики; отрицание какой-либо «опеки» над человеком и человечеством и вытекающее отсюда бескомпромиссное отрицание любых внешних догм и авторитетов;

   анализ различных форм политической системы (демократия, аристократия и монархия) и отрицание (хотя и в разной степени) всех этих форм как убийственных для свободы;

   критика «договорных» теорий происхождения власти и права; отрицание подробно регламентированных «проектов» будущего общества;

   стремление сочетать в будущем обществе равенство и коллективизм со свободой и индивидуализмом.

    О чем бы ни шла речь, - о собственности или о педагогике, о семье или о революции, - пафос свободы, либертарный дух, пронизывающий всю его огромную книгу, производит тем более поразительное впечатление, что этот труд создавался в эпоху безусловного господства в социалистической мысли казарменно-государственнического направления (достаточно вспомнить проекты авторов, начиная от Томаса Мора и Томазо Кампанеллы до Гракха Бабефа,  Этьена Кабе и Вильгельма Вейтлинга).

    В качестве пути достижения «политической справедливости» Годвин хотя и допускал революцию как крайнее средство, но, будучи представителем (и завершителем) эпохи Просвещения, отдает явное предпочтение проповеди «истины» и пропаганде своих идей в уверенности, что когда эта истина станет общеизвестной, общество преобразится. Взгляды Годвина базируются на безусловной оптимистической вере в прогресс, разум и человека. Годвин верил в возможность людей прийти к единству через свободу, а не через рабство (как предлагали государственные социалисты) и не через неравенство (как предлагали буржуазные либералы).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Петр Кропоткин

 

     Видный деятель российского и европейского революционно-освободительного движения, теоретик народничества и анархизма, известный географ Петр Алексеевич Кропоткин.

     Родился 9 декабря (27 ноября ст.ст.) в Москве. Отец — князь Алексей Петрович, генерал-майор; мать — Екатерина Николаевна, урожденная Сулима, умерла, когда Кропоткину было три с половиной года.

     В декабре 1850 года зачислен кандидатом в Пажеский корпус, куда поступил в 1857 (до этого 2 года учился в 1 Московской гимназии).

     В 1861 году назначен камер-пажом царя, что открывало возможности быстрой военной или придворной карьеры. Отказавшись от этой перспективы, Кропоткин, движимый стремлением участвовать в осуществлении общественных реформ, после окончания Пажеского корпуса (1862) добился назначения в Амурское казачье войско. В Сибири занялся научной работой в области географии и геологии, совершил несколько экспедиций по неисследованным районам Восточной Сибири и Манчжурии; печатал путевые заметки и этнографические очерк и газете «Современная летопись», журнале «Русский вестник» и др.

      В январе 1867 г. вышел в отставку и возвратился в Петербург. Занимался обработкой результатов сибирских путешествий, вёл наблюдения в Калужской губернии, в окрестностях Петербурга и в Финляндии. В 1868-1872 гг. был секретарём отделения географии физической Русского Географического общества; от предложенной ему летом 1873 г. должности секретаря Общества отказался. Весной 1872 г. ездил в Швейцарию и Бельгию; главной целью поездки было знакомство с рабочим движением и деятельностью Интернационала. Поездка явилась переломным моментом в формировании его общественно-политических взглядов. По возвращении в Россию вошёл в народническое общество «чайковцев»; под именем Бородина вёл пропаганду среди петербургских рабочих. Составил программную записку «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?» После ареста 25 марта 1874 г. содержался в Петропавловской крепости, весной 1876 г. переведён в Дом предварительного заключения, затем из-за болезни помещен в арестантское отделение Николаевского военного госпиталя. Из госпиталя Кропоткин совершил дерзкий побег и скрылся за границей.

      В эмиграции жил в Англии, Швейцарии (изгнан в июне 1871 по настоянию русского правительства), во Франции. В 1883 г. Лионским судом приговорен к пятилетнему тюремному заключению; в январе 1886 г. освобождён досрочно. Поселился в Лондоне, с конца 1910 до середины 1917г. жил в Брайтоне.

       С 1878 г. занимался интенсивной публицистической деятельностью как в анархической прессе («Lе Revolte», «Les Temps Nouveaux», «Freedom»), так и в ряде радикальных и буржуазных изданий. Основные работы Кропоткина, появлявшиеся вначале в виде серий статей в каком-либо журнале, а затем в виде книг, следовали определённому общему плану. В книге «Речи бунтовщика» была обоснована и развита критика буржуазного общества. Затем появилась работа «Завоевание хлеба», в которой разраба­тывалась созидательная часть анархо-коммунистической программы. Изучая во время лекционных поездок по Англии промышленное и сельскохозяйственное производство, Кропоткин пришёл к выводу, что «при современной системе частной собственности... производство, ведущееся ради прибыли... совершенно недостаточно даже для удовлетворения основных жизненных потребностей... населения». Кропоткин написал серию статей, главной темой которых стало переустройство производства с целью максимального удовлетворения потребностей максимального числа людей. Эти статьи были затем изданы в виде книги «Поля, фабрики и мастерские».

      Важнейшее положение анархической теории Кропоткина — обоснованный им биосоциологический закон взаимной помощи. Обширный материал, посвящённый вопросу о солидарности и кооперации у животных и человека, был обобщён в одной из самых известных книг Кропоткина — «Взаимная помощь». Она составилась из серии статей, печатавшихся в 1890-1896 гг. в журнале «Nineteenth Century». Считая, что Чарльз Дарвин и дарвинисты преувеличивают роль внутривидовой борьбы, в 1910-х годах Кропоткин вновь вернулся к этой теме, опубликовав в том же журнале статьи, в которых отстаивал идеи наследования приобретённых признаков у растений и животных, влияния среды на наследуемые признаки и т. д.

       Итогом многолетней исследовательской работы Кропоткина, плодом его раздумий о роли народа в революции стал исторический труд «Великая французская революция. 1789-1793». Это была едва ли не первая попытка создания «народной», а не «парламентской» истории французской революции, представленной как грандиозное народное движение.

       Книга «Идеалы и действительность в русской литературе», составленная на основе курса лекций, прочитанных в США в 1901 г., была предназначена в первую очередь широким кругам зарубежных читателей. В анализе литературных произведений Кропоткин придерживался объективной социологии в духе поздненароднической критики. Замечательным памятником мемуарной литературы и вместе с тем вершиной литературного творчества Кропоткина стали его «Записки революционера». Книга переведена практически на все европейские и ряд других языков и является основным источником сведений об эволюции кропоткинского мировоззрения, а также важным биографическим источником. Вместе с тем это — не просто талантливо написанные мемуары, а сложное в жанровом отношении произведение, заключающее преломлённую сквозь взгляд глубокого мыслителя панораму российской и западноевропейской жизни второй половины XIX века. Характерная особенность «Записок» — сознательный социологизм в отборе материала, охватывающего все слои русского общества — от придворных кругов и царской семьи до крепостных, мастеровых, ссыльных и каторжников. Однако необходимо иметь в виду, что в книге есть недоговорённости, вызванные конспиративными и иными причинами, поэтому пользоваться ею как источником по истории революционного движения следует с осторожностью.

        Годы I Мировой войны и революция 1917 г. — период последнего всплеска публицистической активности Кропоткина. С сентября 1914 г. в «Русских ведомостях» публикуется цикл «Писем о текущих событиях» (отдельным изданием первые 10 писем вышли в 1917 г.). Ряд статей и писем частным лицам, в которых отстаивались оборонческие идеи, публиковался в газетах многих стран Европы.

      Летом 1917 г. вернулся в Россию. В статьях и устных выступлениях выступал против оборончества, обосновывал свою позицию необходимостью защиты революции в России и революционных традиций в странах Запада (в первую очередь — во Франции) от германского милитаризма. В августе 1917г. принял участие в Государственном совещании в Москве, в своём выступлении впервые предложил провозгласить Россию республикой. Отношение к большевистской власти было двойственным. В письме к своему старому другу, датскому литературному критику и публицисту Георгу Брандесу (1919) отмечал, что проводимое большевиками обобществление земли, промышленности и торговли «является основным принципом социализма», однако «метод, которым они стараются ввести коммунизм в сильно централизованном государстве, напоминающий коммунизм Бабёфа, делает успех совершенно невозможным». В то же время вооружённая интервенция, по мнению Кропоткина, «вызвала бы... в широких массах русского народа враждебное отношение к Западной Европе, чреватое самыми печальными последствиями».

       Весной 1918г. переселился в подмосковный Дмитров. Упорно работал над книгой «Этика», однако завершить её не успел. Опубликованный после смерти Кропоткина первый том этой работы (второй том остался неизданным) представляет собой, по существу, подробный очерк эволюции этических учений. В 1918-1920 несколько раз писал В. И. Ленину и встречался с ним, протестовал против политики «красного террора», против превращения Советов в орудие большевистской партии, отстаивал самостоятельность кооперации. Умер 8 февраля 1921 года в Дмитрове. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

 

   

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Михаил Бакунин

 

       Михаил Александрович Бакунин родился 18 мая 1814 г. в деревне Премухино Новоторжокского уезда Тверской губернии, в семье родовитого дворянина, где кроме него были четыре сестры и пять братьев. Благодаря стараниям отца, Александра Михайловича Бакунина, человека европейски образованного, испытавшего влияние идей Руссо, личности детей формировались в атмосфере утонченных вкусов, искусства, литературы, любви, в общении с природой. Михаил прекрасно рисовал и музицировал.

       Пятнадцати лет от роду он стал юнкером Петербургского артиллерийского училища, нравы которого являли собой прямую противоположность "премухинской гармонии". "...Я привык лгать, - сетовал М. Бакунин в одном из писем, - потому что искусная ложь в нашем юнкерском обществе не только не считалась пороком, но единогласно одобрялась". Через три года он был произведен в прапорщики. Однако с первого офицерского курса Бакунина отчислили за нерадивость и дерзость, допущенную в отношении начальника училища; он был направлен на службу в армию, но через год, сказавшись больным, подал в отставку. Михаил Александрович решает посвятить себя научной деятельности.

        С начала 1836 г. М. А. Бакунин живет в Москве, периодически навещая родительское имение и Петербург. Знакомится и часто сближается со многими известными представителями российской интеллигенции. Он - один из главных проповедников философского кружка Н. В. Станкевича, вхож в знаменитый литературный салон Е. Г. Левашовой, в котором бывали А. С. Пушкин и П. Я. Чаадаев. Поддерживает близкие, хотя и небезоблачные, отношения с В. Г. Белинским, В. П. Боткиным, М. Н. Катковым, Т. Н. Грановским... В 1839-40 гг. знакомится с А. И. Герценом, Н. П. Огаревым.Со всей страстью отдается М. А. Бакунин изучению немецкой классической философии, читает в подлинниках, Канта, Фихте и, наконец, Гегеля. Тогда в русских интеллигентных кругах велось много споров вокруг знаменитого положения этого философа "все действительное разумно, все разумное действительно". Бакунин трактует эту формулу в консервативном духе. "Примирение с действительностью во всех отношениях и во всех сферах жизни, - писал он в 1838 г. на страницах редактировавшегося В. Г. Белинским журнала "Московский обозреватель", - есть великая задача нашего времени".Ничто, казалось, не предвещало будущих метаморфоз в сознании М. А. Бакунина. Разве что "скверность характера" связывает молодого Мишеля, "примиряющегося с действительностью", с будущим теоретиком и деятелем "социальной ликвидации".Вот приватная характеристика, которую дал Бакунину В. Г. Белинский в 1838 году: "Всегда признавал и теперь признаю я в тебе благородную львиную природу, дух могучий и глубокий, необыкновенное движение духа, превосходные дарования, бесконечные чувства, огромный ум, но в то же время признавал и признаю чудовищное самолюбие, мелкость в отношении к друзьям, ребячество, леность, недостаток задушевности и нежности, высокое мнение о себе насчет других, желание покорять, властвовать, охоту говорить другим правду и отвращение слушать ее от других".

      К началу 1840 г. Бакунин окончательно утвердился в мысли уехать в Европу, в Германию. Главная причина - неистребимая и "неудовлетворенная потребность знанья жизни и действия". К тому же хроническими стали ссоры с ближайшими друзьями. Последняя грязная сцена разыгралась на квартире Белинского, в присутствии многих, и закончилась вызовом Бакуниным Каткова на дуэль (впрочем, сначала по просьбе инициатора отложенную, а потом так и не состоявшуюся). "Подлец" - так оценил нравственные качества своего нового знакомого Н. П. Огарев.

      4 октября 1840 г. на пристани в Кронштадте Бакунина провожал только А. И. Герцен, выделивший ему (отец же отказал) 2000 рублей бессрочного кредита.За границей время уплотнилось для Бакунина до предела. Начав с погружения "исключительно, почти до сумасшествия" в немецкую философию и привычного "презрения" к политическим вопросам, он уже на втором году своей берлинской жизни убедился в "ничтожности и суетности всякой метафизики" и "бросился в Политику". Невероятно быстро расширяется круг знакомств и дружеских связей: лидер левых гегельянцев А. Руге, поэт-демократ Г. Гервег, проповедник утопического коммунизма В. Вейтлинг, композитор Р. Вагнер, французские социалисты П. Леру, Л. Блан, П. Ж. Прудон, коммунист Э. Кабе, деятели польского освободительного движения, А. Мицкевич... Десятки, сотни имен. Среди них - Карл Маркс, будущий идейный и политический противник, а пока вызывающий у Бакунина искреннее уважение и почтение. Их имена оказались рядом впервые в 1844 г. - знаменитый сборник "Немецко-французские ежегодники" открывался письмами Маркса, Фейербаха, Руге и Бакунина.Смелые пробы пера Бакунина, политического писателя, - его статьи "Реакция в Германии" и "Коммунизм", опубликованные, соответственно, в 1842 и 1843 гг. В первой из них содержится знаменитая фраза: "Страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть".

       Эти слова приобретут значение девиза практической деятельности Бакунина много лет спустя. Тогда же он не имел еще ни анархической, ни какой-либо другой своей программы, хотя его взгляды приобретали уже очевидно революционно-демократический характер. Отвергая "коммунистическое" общество, "устроенное по плану Вейтлинга" ("Это не свободное общество, не действительно живое объединение людей, а невыносимое принуждение, насилием сплоченное стадо животных, преследующих исключительно материальные цели и ничего не знающих о духовной стороне жизни и о доставляемых ею высоких наслаждениях"), Бакунин утверждал, что в основе "истинного коммунизма" лежат "священные права и гуманнейшие требования", что "коммунизм исходит не из теории, а из практического инстинкта, из народного инстинкта, а последний никогда не ошибается". Он уверен, что Европа находится "накануне великого всемирно-исторического переворота", что бедные и угнетенные массы свергнут существующий социально-политический строй и реализуют лозунги французской революции - "свобода, равенство и братство".В 1843 г. начинаются гонения на Бакунина со стороны официальных властей, подстрекаемых царскими дипломатами. Он вынужден менять места жительства, страны.

       В январе 1845 г. из газет Бакунин узнал об указе русского правительства, лишавшем его всех прав и заочно приговорившем его к каторжным работам в Сибири. Легальные пути в Россию были отрезаны. Бакунин окончательно становится политэмигрантом и включается в политическую борьбу."В моей природе всегда был коренной недостаток - это любовь к фантастическому, к необыкновенным, неслыханным приключениям, к предприятиям, открывающим горизонт безграничный и который не может предвидеть конца". - писал М. Бакунин в 1851 г.В феврале 1848 г. во Франции началась революция, вскоре охватившая еще ряд стран континентальной Европы. Бакунин спешит в Париж. Позднее он так опишет этот "месяц духовного пьянства":" Я вставал в пять, в четыре часа поутру, а ложился в два; был целый день на ногах, участвовал решительно во всех собраниях, сходбищах, клубах, процессиях, прогулках, демонстрациях; одним словом, втягивал в себя всеми чувствами, всеми порами упоительную революционную атмосферу". Особенно активно проповедовал Бакунин свои коммунистические, эгалитаристские и революционные идеи в казармах монтаньяров.Косидьер, префект Парижа в 1848 году, о Бакунине: "Что за человек! Что за человек! В первый день революции это просто клад, а на другой день надобно расстрелять".В конце марта Бакунин, имея в кармане два паспорта и 2000 франков от временного правительства Франции, направился уже поближе к границам России, где рассчитывал найти поддержку среди польской демократии в "бунте" против императора Николая. Оттуда двинул в Прагу, на Славянский конгресс, где проповедовал план создания свободной славянской федерации. Участвовал в качестве волонтера в Пражском восстании (июнь 1848 г.), закончившемся, впрочем, поражением. Весной следующего года он конспирировал в надежде взять реванш, однако правительственные аресты упреждают выступление в Праге.

       В начале мая 1848 г. Бакунин - один из руководителей восстания в Дрездене. 10 мая, после отступления повстанцев из города, он был арестован.Бакунин не боялся смерти, с близкой неизбежностью которой уже свыкся, но возмездие победившей реакции оказалось более изощренным. Сначала, в январе 1850 г., суд Саксонии приговорил его вместе с двумя товарищами к смертной казни. Спустя полгода было объявлено королевское помилование: гильотина заменялась пожизненным заключением. И Бакунин... передается в руки австрийского правосудия.

       В мае 1851 г. австрийский суд приговорил его к смертной казни через повешение, которая вновь заменена пожизненным заключением. И... несколько дней спустя переданный русским властям Бакунин находится уже в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости.

       В 1854 г. он был переведен в Шлиссельбургскую крепость, где пробыл до 1857 г., когда новый император, Александр II, счел возможным отправить, казалось, окончательно сломленного преступника на поселение в Сибирь.От периода крепостного заточения остались два интереснейших документа, от которых Бакунину до конца жизни, видимо, было не по себе, - его покаянная "Исповедь", адресованная "грешником" Николаю I в 1851 г., и письмо Александру II от 14 февраля 1857 г., ответом на которое и было освобождение "молящего преступника" из крепости. Документы эти, найденные в архивах Третьего отделения после революции и опубликованные, вызвали шок среди почитателей Бакунина.Оказавшись в условиях относительной свободы, Бакунин отнюдь не собирался "готовиться достойным образом к смерти", как он в том заверял Александра II. В 1858 г., в первом же письме к Герцену в Лондон, он писал: "Я жив, я здоров, я крепок, я женюсь, я вас люблю и помню и вам, равно как и себе, остаюсь неизменно верен". В этих словах все - правда. Он действительно вскоре женился на дочери проживавшего по соседству в Томске обедневшего дворянина Квятковского - 17-летней миловидной Антонине Ксаверьевне.

       Осенью 1861 г. Бакунин совершает смелый побег через Восточную Сибирь, Японию и Америку в Лондон, в объятия к Герцену и Огареву. Старые товарищи тут же приняли его в состав издателей "Колокола".Не успев еще толком оглядеться, Бакунин, по выражению Герцена, "запил свой революционный запой". Его энергия стимулируется известиями о возникновении в России тайного общества "Земля и воля" и о готовящемся восстании в Польше.Герцен, Огарев и Бакунин были едины в своем отношении к польскому вопросу: независимость Польши необходима для освобождения самой России. На какое-то время "Колокол" становится связующим звеном между русскими и польскими революционными силами. Издатели ведут переговоры с представителями руководства тех и других, однако слабость первых и обостренный шляхетский национализм вторых не давали оснований для оптимизма.Бакунин не ограничивается печатной пропагандой, равно как и ролью заграничного представителя "Земли и воли".

       С началом польского восстания (январь 1863 г.) он направляется в Швецию, где сорганизовывает кампанию солидарности с поляками. Затем участвует в морской экспедиции, намеревавшейся доставить из Англии оружие для повстанцев. Наконец, когда печальный исход уже был ясен, Бакунин ищет помощь польскому и общеславянскому делу в Италии, пытаясь склонить легендарного героя Джузеппе Гарибальди к участию в польском восстании. Дружески приняв Бакунина, Гарибальди, тогда еще не оправившийся от раны, предложение отклонил, сославшись на нежелание самих польских деятелей.На обратном пути Бакунины (Михаила Александровича в этой поездке сопровождала жена, приехавшая из России в 1862 г.) решили временно обосноваться во Флоренции. Здесь, среди прочих, состоялось знакомство с русским художником Н. Н. Ге - автором одного из наиболее известных портретов М. А. Бакунина. Из воспоминаний художника: "... он производил впечатление большого корабля без мачт, без руля, двигавшегося по ветру, не зная, куда и зачем".

      В ноябре 1864 г. этот "корабль" встретился в Лондоне, после многолетнего перерыва, с Карлом Марксом, который накануне вместе с товарищами заложил основы Международного товарищества рабочих - I Интернационала. В беседе Бакунин произвел на Маркса весьма благоприятное впечатление, в частности, своими суждениями о европейской политике и с готовностью согласился взять на себя пропаганду программных документов Интернационала в Италии.Был искренен Бакунин с Марксом в эту встречу или нет, судить трудно. Однако известно, что вскоре он приступил к созданию своего "интернационального революционно-социалистического тайного общества". Суть бакунинского проекта, разработанного в рукописях "Международное тайное общество освобождения человечества" и "Революционный катехизис", сводилась к организации широкомасштабного заговора для осуществления международной революции, в ходе которой были бы уничтожены современные государства и на их месте возникла бы вольная федерация народов, формирующаяся снизу вверх. Как это ни парадоксально, но для реализации идеи свободы и разрушения всех и всяких авторитетов Бакунин предлагал создать строго централизованную, дисциплинированную и в высшей степени авторитетную революционную организацию, чья деятельность покрыта тайной.Именно этим последним и занимался Бакунин на протяжении 1865-1867 гг. Он неустанно агитирует, вербует своих сторонников, берет с них клятвы, принимает в "интернациональные братья", раздает поручения, пишет письма. Он пытается пропагандировать свои идеи даже среди либералов из Лиги мира и свободы. В конце концов осенью 1868 г. создается под руководством Бакунина "Альянс социалистической демократии" малочисленная, но довольно энергичная полутайная организация, имевшая свои секции в Швейцарии, Испании, Италии и Франции.Претендовать на заметную самостоятельную роль в европейском революционном движении, где доминировало марксово Международное товарищество рабочих, "Альянс", конечно, не мог. Отсюда возникла идея использовать его для подчинения изнутри самого Интернационала. После нескольких неудач, а потом заявления о роспуске "Альянса" Бакунину удалось летом 1869 г. трансплантировать эту организацию в структуру Интернационала и существенно укрепиться в его Женевской секции.

       С осени, со столкновения на IV конгрессе МТР по вопросу о праве наследования (в концепции Бакунина отмена этого права возводилась в ранг панацеи), разгорается борьба между сторонниками Маркса и бакунистами. Тон и содержание взаимных упреков и обвинений очень скоро вышли за пределы допустимого. В частности, марксистами реанимируется старая клевета, что Бакунин якобы является агентом русского правительства, во всяком случае панславистом, "русским патриотом" и т. п. 28 октября 1869 г. Бакунин: делится с Герценом своими сокровенными мыслями: открытое выступление против Маркса несвоевременно (в таком случае "три четверти интернац. мира были бы против меня"), однако в будущем произойдет столкновение "по вопросу о принципе, по поводу государственного коммунизма", и "тогда будем драться не на живот, а на смерть".

       Несомненно, поражение анархизма в столкновении с марксизмом было предопределено самой логикой общественного развития. Однако здесь немаловажную роль сыграли действия носителей этих идей. Бакунин сам дал крупный козырь в руки своих противников. Опытнейший конспиратор и политик, он оказался жертвой мистификации со стороны авантюриста, революционного фанатика без чести и совести Сергея Нечаева, объявившегося в Женеве весной 1869 г. Познакомившись с Нечаевым, выслушав его рассказы о "делах" в России, Бакунин пришел в восторг от этого "героя без фраз". Хотя за Нечаевым к этому времени фактически ничего не числилось, кроме участия в студенческих сходках и акциях протеста, Бакунин, а потом и Огарев поверили (ибо хотели верить) в существование на родине мощной революционной организации, о наличии которой до сих пор и не подозревали.

      Бакунин безоглядно сделал ставку на Нечаева, которого мысленно уже представлял руководителем русской ветви своей организации. На самом же деле он сам оказался не более как инструментом в руках любимого "тигренка". От Бакунина и с его помощью Нечаев получит до осени (когда он вернется в Россию и создаст свою печально знаменитую "Народную расправу") все: авторитетный в глазах русской радикальной молодежи документ о его принадлежности к "Европейскому революционному союзу" за подписью М. Бакунина, деньги из доселе неприкосновенного фонда и, наконец, пропагандистскую поддержку и программное обеспечение. Бакуниным, Огаревым и Нечаевым были опубликованы (частично анонимно) листовки, брошюры, статьи, призывавшие к немедленной революции, к движению в народ, в "разбойный мир", к организации бунтов и т. д. При этом Бакунина и Огарева, кажется, не беспокоило выходящее из-под пера Нечаева, хотя не увидеть серьезного противоречия между их взглядами и нечаевской апологией тотального террора, идеей допустимости любых мыслимых средств для достижения революционной цели и, наконец, описанием в качестве идеала казарменного "коммунизма", было просто невозможно.Впоследствии, испытав на себе сполна изуверские приемы Нечаева и получив разоблачающую информацию от революционера Г. А. Лопатина, Бакунин назовет себя "глупцом" и "круглым дураком".

       Летом 1871 г., когда газеты опубликовали подробные отчеты открытого процесса над нечаевцами (одновременно жертвами обмана и кровавыми преступниками, убийцами своего засомневавшегося товарища), для определения руководителя "Народной расправы" у Бакунина нашлось только одно слово - "мерзавец". Но было поздно.В чреде прямо-таки фатальных крушений революционных замыслов и предприятий, из которых состояла жизнь Бакунина, наиболее катастрофическим было изгнание с позором из Интернационала в сентябре 1872 г. После того как деятели Генерального совета поняли истинные намерения бакунинского "Альянса" и борьба против него стала вопросом "жизни и смерти Интернационала", сторонники Маркса больше не стеснялись в выборе средств. В доложенных Гаагскому конгрессу и потом опубликованных компрометирующих материалах дело Нечаева было ассоциировано с деятельностью "Альянса", а нечаевские писания неправомерно атрибутированы Бакунину. Все это возымело свои результаты.Получая удар за ударом, Бакунин тем не менее почти до самой смерти не складывал оружия. Периоды разочарования и утраты веры в революционность народа неизбежно сменялись вспышками воодушевления и очередными затеями. В сентябре 1870 г. Бакунин - один из руководителей Комитета общественного спасения в революционном Лионе. Он горячо приветствовал Парижскую Коммуну в качестве "революции рабочих" и "ярко выраженного отрицания государства". В 1873 и 1874 гг. его адепты попытались спровоцировать революционные мятежи в Испании и Италии, Ф. Энгельс в этой связи справедливо замечал: "...бакунисты дали нам в Испании неподражаемый образчик того, как НЕ следует делать революцию".Революционная анархистско-социалистическая концепция была изложена Бакуниным еще в 1868 г. "Наша программа", опубликованная на страницах русской эмигрантской газеты, четко формулировала задачи освобождения умственного (распространение в народе атеизма и материализма), социально-экономического (передача средств производства земледельческим общинам и рабочим ассоциациям) и политического (революционная замена государственности свободной федерациею вольных рабочих как земледельческих, так и фабрично-ремесленных артелей"). Предполагалось также осуществить "полную волю всех народов ныне угнетенных империею, с правом полнейшего самораспоряжения".

      В 1870 г. в пространном письме к С. Г. Нечаеву, вновь объявившемуся за границей, Бакунин изложил свой фантастический проект "коллективной диктатуры тайной организации", "незримой и непризнанной", которая через своих членов будет сначала посредством пропаганды и сплочения народных сил подготовлять наступление революции, затем - разрушение существующего экономического, социального и политического строя и, наконец - самое сложное, - она сделает "невозможным установление какой бы то ни было государственной власти над народом". Обладая строго иерархизированной структурой, этот "штаб" народной революции должен, по мысли автора проекта, состоять из преданных, умных, опытных, страстных и, главное, самоотверженных людей, "которые отказались бы от личного исторического значения при жизни и даже от исторического имени после смерти".В своих последних и наиболее крупных работах- "Кнуто-Германская империя и социальная революция" (1871 г.) и "Государственность и анархия" (1873 г.) - М. А. Бакунин попытался дать наиболее обстоятельную критику института государственности и его сторонников, в первую очередь марксистов. Сейчас, с высоты драматического опыта XX в., трудно сделать вывод о том, кто был более прав в этой полемике. С обеих сторон в ней присутствовала изрядная доля утопизма. К тому же рассуждения велись как бы на различных, не стыкующихся уровнях. Подробно конспектируя "Государственность и анархию", К. Маркс справедливо упрекал автора в идеализме: "Он абсолютно ничего не смыслит в социальной революции, знает о ней только политические фразы. Ее экономические условия для него на существуют". Однако Бакунину нельзя отказать в политическом чутье и понимании социальной психологии.Критикуя сторонников Маркса, Бакунин предупреждал, что "ученые коммунисты", "доктринальные революционеры", заполучив государственную власть, попытаются уложить жизнь будущих поколений в прокрустово ложе своего социального идеала. "Дайте им полную волю, они станут делать над человеческим обществом те же опыты, какие ради пользы науки делают теперь над кроликами, кошками и собаками". Бакунин пророчествовал о том, что реализация идеи диктатуры пролетариата как представительной демократии на основе всеобщего избирательного права неизбежно выльется в деспотическое управление массами со стороны "незначительной горсти привилегированных избранных или даже не избранных". И даже рабочее происхождение новых "правителей" и "представителей народа" ничего не решает: став государственными чиновниками, они "будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом". "Начальники коммунистической партии", - с иронией прогнозировал Бакунин развитие событий "по Марксу", - в результате народной революции "сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения; создадут единый государственный банк, сосредоточивающий в своих руках все торгово-промышленное, земледельческое и даже научное производство, а массу народа разделят на две армии: промышленную и землепашественную под непосредственною командою государственных инженеров, которые составят новое привилегированное науко-политическое сословие".К сожалению, во многом Бакунин не ошибался. Но и его альтернатива: "свобода может быть создана только свободою, т. е. всенародным бунтом и вольною организациею рабочих масс снизу вверх" - тоже, как показал злосчастный опыт анархистов XX в. в России, Испании и т. д., оказалась дорогой, ведущей куда угодно, но только не в царство свободы, справедливости и братства. После неудачи в Италии, после многих разочарований в друзьях, очередных треволнений по поводу безденежья, заметного ухудшения здоровья Бакунин стал задумываться над подведением черты в своей беспокойной жизни. В ноябре 1874 г. он писал Н. П. Огареву в Лондон: "Я тоже, мой старый друг, удалился, и на этот раз удалился решительно и окончательно, от всякой практической деятельности, от всяких связей для практических предприятий.... Новое дело требует нового метода, а главное, свежих молодых сил, - и я чувствую, что для новой борьбы не гожусь... Живу я, впрочем, не сложа руки, но работаю много. Во-первых, пишу свои мемуары, а во-вторых, готовясь написать, если сил станет, последнее полное слово о своих заветнейших убеждениях, читаю много".

      Ни того, ни другого завершить ему не удалось. 1 июля 1876 г. Михаил Александрович скончался в Берне, и через два дня социалисты разных стран проводили его в последний путь...

      "Свобода без социализма - это привелегия, социализм без свободы - это рабство и животное состояние"

     

 

Алексей Хомяков

 

     Родился 1 мая 1804 года (13 мая по новому стилю) в Москве в старинной дворянской семье. Родился в старинной дворянской семье. Отец Алексея Степановича Хомякова, Степан Александрович (умер в 1836 году), был слабовольный человек; член английского клуба и игрок, он проиграл более миллиона; богатый московский барин, он интересовался явлениями литературной жизни; без ума влюбленный в своих сыновей (Алексея и старшего Федора), он не оказал влияния на их духовное развитие. Главой семьи была мать, Марья Алексеевна (урожденная Киреевская, умерла в 1858 году), властная и энергичная женщина, державшая в своих руках весь дом и огромное хозяйство. Ей Хомяков, по собственному признанию, был обязан "своим направлением и своей неуклонностью в этом направлении". Все позднейшие убеждения Алексея Степановича имеют свои корни в семейных традициях и обстановке детских лет. Мать воспитала его в строгой преданности православной церкви и национальным началам жизни. Сначала главное внимание было обращено родителями Х. на новые и латинский языки, которому учил их аббат Boivin. В 1815 г. семья переехала в Санкт-Петербург. 11-летнему Алексею Санкт-Петербург показался языческим городом; он решил претерпеть все мучения, но не отказываться от православной веры. В 15 лет Хомяков сделал перевод "Германии" римского историка Тацита, ставший его первой печатной работой. В Санкт-Петербурге Хомякова учил русской словесности драматический писатель Жандр, друг Грибоедова. Образование его закончилось в Москве, где по зимам жили родители Алексея Степановича. После отъезда из Санкт-Петербурга (1817 - 1820). Здесь Хомяков и его брат близко сошлись с братьями Д. и А. Веневитиновыми, и вместе с ними продолжали образование под руководством доктора философии Глаголева, слушая на дому лекции профессора университета Щепкина по математике и Мерзлякова по словесности.  Успешно выдержав экзамен в Московском университете, Хомяков получил степень кандидата математических наук. В 1822 был определен на военную службу в престижный Астраханский кирасирский полк, затем перевелся в лейб-гвардии Конный полк. В годы юности Хомяков мечтал о войнах и жаждал военной славы; на 17-м году жизни, когда в Греции начиналась война за освобождение, он попытался тайно уйти из дому, чтобы принять участие в войне, но на заставе города его вернули Живя в Петербурге, Хомяков познакомился со многими декабристами, но не разделял их политических взглядов. Проявляет большой интерес к философии (тяготеет к немецкому идеализму) и литературному творчеству: пишет стихи, работает над исторической поэмой "Вадим", переводит античных авторов. В 1823 году Хомяков перешел в конногвардейский полк и жил в Санкт-Петербурге. В начале 1825 г. Алексей Степанович вышел в отставку и уехал за границу. В Париже он занимался живописью и заканчивал свою трагедию "Ермак" (поставлена в Санкт-Петербурге в 1827 году). На обратном пути, в конце 1826 года, Хомяков побывал в Швейцарии, Северной Италии и землях северных славян, которые его встретили как «любимого родственника». Заграничное путешествие, положившее начало его негативному отношению к европейской цивилизации, написанную историческую драму "Ермак", по возвращении в Москву читает в доме Веневитиновых и получает одобрение слушателей.

     В 1827 - 1828 гг. Хомяков посещал салоны Е.А. Карамзиной и князя В.Ф. Одоевского и выступая с остроумными и горячими опровержениями модного тогда шеллингизма.  Когда в 1828 г. началась война с турками, Алексей Степанович снова вступил на службу в Белорусский гусарский полк; он был адъютантом при генерале Мадатове и принимал участие в нескольких сражениях; за храбрость получил орден святой Анны с бантом. После подписания Адрианопольского мира в 1829 вышел в отставку, деля свое время между деревней и  домом на Арбате. Последующая его жизнь не богата внешними событиями. Он не нуждался в службе и успешно занимался сельским хозяйством, деятельно заботясь о своих интересах. В своих имениях (Липицах Рязанской губернии и Богучарове Тульской губернии) он проводил летние месяцы, а по зимам обыкновенно жил в Москве. В 1836 г. он женился на Екатерине Михайловне Языковой, сестре поэта. Брак был на редкость счастлив. В 1847 г. Хомяков ездил за границу, побывал в Германии, Англии и Праге. Не оставляет и литературную деятельность, сотрудничая с различными журналами. Широко одаренный человек, Хомяков проявил себя как литератор (о его стихах лестно отозвался А. С. Пушкин), богослов, философ, историк, чрезвычайно разнообразное творческое наследие, которого составило 8 томов. Уже в ранних стихотворениях Хомякова содержаться элементы славянофильства, которые в 1830-е складываются в славянофильскую идею. Этой идеей проникнуты его стихотворения "Орел", 1832; "Мечта", 1834; историческая драма "Дмитрий Самозванец", 1833. Основные теоретические положения славянофильства были изложены им в статье "О старом и новом" (1839). В эти годы усиленно занимается самообразованием, расширяя круг своих научных интересов. В 1838 приступает к работе над своим основным историко-философским сочинением "Записка о всемирной истории". Являясь убежденным монархистом, Хомяков считал необходимой деятельность Земского собора с выборным представительством, ратовал за отмену смертной казни, реформу суда и развитие просвещения. Рассматривая борьбу и взаимодействие различных религий как основной фактор исторического развития, Хомяков считал православие истинным выражением христианства. В 1839 он написал программную ст. "О старом и новом", ставшую отправной датой формирования идеологии славянофильства. Хомяков пытался доказать, что русский православный мир, являющийся ядром русской культуры, станет той нравственной силой, которая преобразует мир на подлинно христианских началах. В выполнении этой задачи Хомяков видел историческую миссию России. В 1850 годы публикует статьи "По поводу отрывков, найденных в бумагах И. Киреевского" (1857), "О современных влияниях в области философии" (1859) и др. В 1854 в списках разошлось его стихотворение "России" с обличительными строчками:

В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена...

     Хомяков увлекался геологией, астрономией, успешно занимался сельским хозяйством и даже запатентовал в Англии изобретенную им паровую машину. Добиваясь прибыльности своих аграрных предприятий, Хомяков убедился не только в нравственно, но и экономически необоснованном существовании крепостного права, составив в 1859 проект реформы освобождения крестьян с землей и за выкуп. В этом же году был избран председателем Общества любителей российской словесности. Последнее десятилетие его жизни было ознаменовано для него тяжелыми событиями: смертью жены, друга - И.В. Киреевского - и матери. Хомяков прожил 56 лет. Он скончался 23 сентября (5 октября по новому стилю) 1860 в селе Ивановском Липецкой губернии от холеры. Похоронен в Москве.

     В фундаменте общественно-политической концепции Хомякова лежат две идеи: «Классового мира и Исторической преемст­венности». Он настаивании на «прогрессе без хирургического вмеша­тельства». Основа его философии – любовь, свобода, соборность. Он Понимал, что общество только тогда способно решать политические и социально-экономические проблемы, когда в нем сохраняется хотя бы минимум обществен­ного согласия и взаимопонимания. Алексей Степанович говорил: «Опасно замалчивание проблем или решение в пользу одних классов за счет других». Он считал крепостное право – ужасной общественной язвой и был сторонником его отмены. Хомяков го­ворил: «Крепостное право – это наглое поругание всяческих прав и оно причина соц. Напряженности и не дает ис­пользовать весь духовный и творческий потенциал, заключенный в народе». Но отмена крепостного права, должна со­вершится не революционным путем. Алексей Степанович говорил: «Что нужно решать конкретные проблемы, и делать реальные шаги по улучшению общественных институтов». Хомяков рассматривал частную собствен­ность, как неотъемлемое право личности. Он разрабатывал вопрос о «собственности на землю» и разработал концеп­цию солидаризма. Алексей Степанович переживал за отрицательные последствия между разрывом между дворянством и народом, вследствие 2-ух векового господства крепостничества. Крепостничество – это не уважение интересов русского на­рода и его культуры и традиций.  «Если прервана связь веры и любви, наступает раздор и борьба». Образцовой стра­ной классового мира и сотрудничества была для Хомякова Англия, в ней легкость взаимопонимания людей  и упорядочен­ность общественной жизни, 2-ух партийная политическая система партия консерваторов «Тори»(хранители старины) и ли­бералов «Вигов» (динамическое начало). Важным для консерватизма Алексея Степановича было сохранение исторической преемствен­ности. Хомяков искал компромисса между «старым и новым». В прошлом следует искать то, что объединяет людей. Алексей Степанович де­лает акцент не на классовую борьбу, а на дух общинности. Он полагал, что национально – государственное целое не может обойтись без общности ценностей, принимаемых большинством граждан. Такие ценности для него – крестьян­ская община и рабочая артель, которую Хомяков ставил исключительно высоко. Они привлекали Алексея Степановича, так как в них действовал принцип единогласия, то есть правом вето обладал любой член артели или общины. Он говорил, о высокой роли христи­анства в жизни государства и благом такого государства должна стать нравственная ценность личности, независимо от ее социальных и иных характеристик. Личность должна нести ответственность перед обществом. Такое понимание отношения личности и общества следует характеризовать, как персонализм в отличие от индивидуализма и коллективизма.      

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ИЗВЕСТНЕЙШИЕ ЮРИСТЫ РОССИИ

 

Анатолий Федорович Кони

 

Родился Анатолий Федорович Кони 28 января (10 февраля) 1844 года в Петербурге. Его отец – Федор Алексеевич Кони – известный водевилист и театральный критик, редактор-издатель литературный газеты, а затем журнала “Пантеон”, в котором сотрудничали Некрасов, Григорович, Полонский, Мей.

Мать А. Ф. Кони - Ирина Семеновна Кони (Юрьева), актриса и писательница, выступала на сцене под фамилией “Сандунова”.

В доме родителей часто бывали литераторы и мастера сцены. Федор Алексеевич Кони был широко образованный человек, свободно говорил на пяти иностранных языках. Мать пользовалась большим успехом и уважением в театральной среде. Такое окружение способствовало формированию нравственных идеалов юного А. Ф. Кони.

Крестным отцом Анатолия Кони был известный писатель, первый русский исторический романист И. И. Лажечников

Увлекаясь учением немецкого философа Канта, Федор Алексеевич Кони и в воспитании сыновей следовал кантовскому правилу : человек должен пройти четыре ступени воспитания – обрести дисциплину ; получить навыки труда ; научиться вести себя ; стать морально устойчивым. Все это прививалось юноше. Домашние занятия с детьми проводились под руководством учителей в строго установленные дни и часы.

С 1855 по 1858 годы А. Кони учился в немецкой школе при церкви Святой Анны на Кирочной улице, а затем перешел в 4-ый класс второй (впоследствии Александровской) гимназии, на Казанской улице. С 1858 по 1861 годы по решению Совета гимназии Кони были вручены 7 похвальных свидетельств – “Грамот первого достоинства”.

В мае 1861 года Кони и четверо его товарищей (Кобылкин, Лукин, Сигель и Штюрмер) решились выйти из шестого класса гимназии прямо в Университет, который давно манил их своими лекциями, доступными тогда почти для всех. Для того, чтобы раньше времени поступить в Университет, нужно было держать экзамен в особой испытательной комиссии в качестве лица, получившего домашнее воспитание. Комиссия заседала с 19 по 26 мая, и в течение этих семи дней нужно было выдержать экзамены по всем предметам гимназического курса. Державших экзамены было около 200 человек. Вторая гимназия, в которой учился Кони, считалась по преимуществу математической. “Я много занимался математикой и уверил себя, что люблю ее, смешивая трудолюбие со способностью”.

В декабре 1861 года Петербургский университет был закрыт на неопределенное время вследствие студенческих волнений. Заниматься математикой на дому было крайне трудно, и Кони стал подумывать о переходе на другой факультет. “Случайная встреча решила мою судьбу. В одном знакомом семействе я провел вечер с двумя образованными юристами, служившими по Министерству внутренних дел. Это были – Виктор Яковлевич Фукс и Петр Иванович Капнист. Их удивило, что “в наше время, когда… в воздухе носилась судебная реформа”, - я избрал математический факультет. На мой пренебрежительный отзыв о судебной деятельности, почерпнутый из впечатлений отца и высказанной с юношеской самоуверенностью, они оба стали доказывать мне, что я понятия не имею о юриспруденции и ее житейском применении, и очень красноречиво развивать то, что и я теперь повторял бы на их тогдашнем месте… Эта встреча, глубоко засевшая в мою душу, заставила меня усомниться в правильности мнения моего отца и решиться самому ознакомиться с какой-либо юридической книгой”. Книга, купленная в маленькой книжной лавке Попова на Невском “Русское гражданское право” известного профессора Д. И. Мейера “решила судьбу моих дальнейших занятий”. И когда летом 1862 года Министерством народного просвещения было объявлено, что Петербургский университет не будет открыт и в следующие учебные годы, Кони, не желая терять, по меньшей мере, два года учебных занятий, решился поступить в другой университет, и выбор его остановился на Московском.

В августе 1862 года А. Ф. Кони записался в число студентов второго курса юридического факультета Московского университета. Ревностное отношение к учебе в Университете и всестороннему изучению новейших течений в праве, философии, литературе, искусстве сделало каждый день студента-юриста до предела напряженным. Его интересовало все: содержание и значимость учебного материала, методика лекций, а главное – философская направленность как лекций, так и лекторов. “Самым выдающимся профессором на юридическом факультете” Кони называл Никиту Ивановича Крылова, читавшего историю и догму римского права, а воспоминания о нем считал ничем неизгладимыми. Вот как описывает Кони выпускной экзамен, который принимал Н. И. Крылов : “…когда я ответил удовлетворительно на взятый билет, он сказал, обращаясь к разношерстной аудитории : “Вот, господа, я экзаменовал вчера Шайкевича; чудесно знает римское право, так знает, что комар носу не подточит. Спрашиваю : “А кто у вас еще так знает?” - Отвечают: “Кони, вероятно, так же знает”. А вот он и сам Кони. Хорошо, правильно, а для Кони, о котором так говорят товарищи, мало. Возьмите еще билет. Можете без приготовления? а?” Но лишь только я начал (билет был о догме и о процессе): “Право мыслится в состоянии покоя и движения”, как он перебил меня и, обратясь к аудитории, воскликнул : “Гм! мыслится! какое хорошее слово… мыслится!.. Как оно вам пришло?” – “Да, кажется, Никита Иванович, это ваше выражение”. – “Никогда не говорил, никогда!.. а теперь буду… Мыслится… Очень хорошо!” – и поставил мне 5…”.

В 1865 году Анатолий Федорович Кони окончил Юридический факультет Московского университета со степенью кандидата прав. Диссертацию его “О праве необходимой обороны”, по словам самого Кони “постигла, однако, своеобразная судьба”.

В мае 1866 г. “рассуждение студента Анатолия Кони “О праве необходимой обороны” появилось в первом томе приложения к № 8 “Московских Университетских известий”. Следует упомянуть, что незадолго перед тем, случилось событие, имевшее неизмеримое значение - 4 апреля 1866 года было совершено покушение Каракозова на Александра II. Это стало поворотным пунктом в истории русской жизни. За каракозовским выстрелом последовала яростная реакция, которая отразилась и на печати. На фоне этих событий и была опубликована работа Кони, которая стала первым на русском языке и до 90-х годов единственным историко-критическим и догматическим изложением учения о необходимой обороне. Однако, эта чисто научная работа привлекла к себе пристальное внимание деятелей цензурного ведомства. Молодой автор был обвинен в “одобрении и оправдании действий, запрещенных законами”. И Анатолий Федорович Кони едва не оказался на скамье подсудимых.

После окончания Московского университета А. Ф. Кони вернулся в Петербург и поступил на службу в преобразованный тогда государственный контроль, откуда вскоре перешел для особых работ по юридической части в распоряжение военного министра Милютина. Но уже назрела пора судебной реформы, должны были быть открыты в столице новые судебные установления. В начале 1867 года он вновь переезжает в Москву, получив назначение на должность секретаря прокурора судебной палаты Ровинского, а через несколько месяцев Кони был назначен одним из трех товарищей прокурора сначала сумского, а затем харьковского окружного суда. Здесь он пробыл три года, успел приобрести славу Д..А. Ровинский хорошего оратора.

В 1871 году Кони перешел на должность прокурора окружного суда в Петербурге и занимал ее в течении пяти лет. В этом же году был произведен в чин коллежского асессора. Выступая лично по громким делам, в которых его противниками были лучшие представители столичной адвокатуры, Кони быстро приобрел известность талантливого обвинителя и выдающегося судебного деятеля. Вскоре он стал председателем петербургского окружного суда.

В 1878 году А.Ф. Кони председательствовал в судебном заседании по делу Веры Засулич, совершившей 24 января террористический акт, направленный против генерала Трепова, одного из самых видных деятелей царской полиции. Кони тщательно изучил все материалы дела применительно к тем вопросам, которые были поставлены перед присяжными. В своем резюме он не толкал присяжных в ту или иную сторону, а только освещал перед ними тот логический путь, который они должны пройти. Он как бы перебирал перед ними цепь логических звеньев, которую им предстоит замкнуть, испытывая прочность каждого звена, и, опасаясь, чтобы ни одно из них не было пропущено ими. Его резюме было настолько блестящим, что по делу Веры Засулич присяжные заседатели вынесли оправдательный вердикт. Если работа в прокуратуре и выступления в качестве обвинителя принесли А. Ф. Кони всероссийскую известность, то после дела о покушении на Трепова имя его прозвучало на весь мир. Как известно, дело Веры Засулич стоило Кони вынужденного перерыва в любимой работе в уголовном суде : он, выдающийся криминалист, был переведен в гражданский департамент судебной палаты.

В 1884 году министр юстиции Набоков предложил Анатолию Федоровичу место обер-прокурора уголовного кассационного департамента Сената, и только в 1885 году назначение состоялось.

В 1900 году Кони оставил судебную деятельность и указом императора Николая II был переведен в общее собрание Первого департамента Сената в качестве присутствующего сенатора. В этом же году его постигло несчастье : в сентябре при крушении поезда на Сестрорецкой дороге он получил травму, следствием которой была трехмесячная болезнь и непоправимая хромота. С тех пор он стал ходить только с палочкой и говорил в шутку : “У меня одна нога стала короче другой, следовательно, теперь я буду со всеми на короткой ноге”.

В июле 1906 года Столыпин делает предложение Кони войти в состав правительства, образуемого им после роспуска Думы, в качестве министра юстиции. Три дня Анатолия Федоровича уговаривали занять этот пост, но он, сославшись на нездоровье, категорически отказался.

Вспоминая события тех дней, Кони пишет: “За завтраком я не мог ничего есть (что продолжалось уже третий день) и был крайне неприятно поражен той легковесностью, с которой мои собеседники (Гейден и Гучков) говорили о важнейших вопросах нашей будущей деятельности, отделываясь шуточками на мои возражения… Проводив их, я дал себе час на окончательное размышление и до боли ясно почувствовал, что никогда, ни при каких условиях не могу принять место министра юстиции и переселиться в квартиру старого Бироновского дома, которая внушала мне безотчетное отвращение”.

С 1907 года А. Ф. Кони состоит членом преобразованного Государственного Совета. Еще задолго до этого ему пришлось стать участником большой законодательной работы, задуманной министром юстиции Н. В. Муравьевым. В качестве члена “муравьевской” комиссии для пересмотра законоположений по судебной части, или, как любил называть ее Кони, комиссии “об упразднении Судебных Уставов”, - он, как верный паладин Судебных Уставов, горячо отстаивал их от предпринятого против них похода. Речи, произнесенные им на заседаниях особого совещания, представляют собой А. Б. Враский, Н. В. Муравьев, А. Ф. Кони одни из наиболее содержательных страниц в русской литературе о суде присяжных.

С преобразованием Государственного Совета, согласно новым основным законам, Кони вступил окончательно на законодательное поприще. Особенно охотно он выступал по вопросам, от решения которых зависела правильная постановка правосудия. 1 января 1910 года Кони был присвоен чин действительного тайного советника.

В 1912 – 1913 годах Кони несколько раз выступал в Государственном Совете по важным законопроектам, касающимся наследственных прав женщин, и решительно отметал возражения против принятия этих законопроектов.

В годы войны (1914 – 1917 гг.) А. Ф. Кони возглавлял ряд комитетов Государственного Совета о жертвах войны и прилагал немало усилий для оказания помощи лицам, ставших инвалидами, а также принимал активное участие в работе различных комиссий : о денежных средствах, об организации помощи беженцам и др. Все это делалось при крайне плохом состоянии здоровья.

После февральской революции 1917 года деятельность Государственного Совета практически прекратилась. 5 мая этого же года по указу Временного правительства А. Ф. Кони назначается первоприсутствующим (председательствующим) в уголовно-кассационном департаменте Сената. 30 мая он был назначен также первоприсутствующим в общем собрании кассационных департаментов Сената.

Несмотря на то, что каждая из занимаемых Анатолием Федоровичем должностей требовала огромного труда, Кони всегда находил время для преподавательской и научной деятельности. С 1876 по 1889 годы он читал лекции в Императорском училище правоведения, а с 1901 по 1912 годы – в Александровском лицее по уголовному судопроизводству, с особой разработкой вопросов судебной этики.

В семидесятых годах А. Ф. Кони был одним из учредителей Юридического Общества при Петербургском университете. Устав общества был учрежден 22 января 1877 года, и на следующий день на организационном собрании Кони избрали заместителем председателя уголовного отделения. Авторитет Юридического Общества рос очень быстро, а это вскоре же после создания вывело его на позиции передового научного учреждения России в области государственного порядка и права. Научные труды членов общества сначала печатались в различных специальных изданиях, а затем стали выпускаться самим обществом в форме ученых записок – “Труды Юридического общества при Петербургском университете”. Анатолий Федорович очень дорожил возможностью представлять свои работы по вопросам права, до их опубликования, на обсуждение ученых и широкой юридической общественности, объединившейся вокруг Юридического общества. В докладах, с которыми Кони там выступал, он оттачивал теоретические концепции, прежде чем дать им жизнь в своих трудах. Там происходило, по словам Кони, “слияние научных начал с житейским опытом”. Вот темы некоторых докладов, с которыми Кони выступал: “О деятельности суда присяжных по преступлениям против устава о паспортах”; “Об условии публичности заседаний уголовного и гражданского судов”; “О задачах русского судебно-медицинского законодательства”; “О врачебной тайне”…

Октябрьская революция пресекла деятельность очень многих из тех, кто до революции занимал одинаковое с Анатолием Федоровичем положение. Но не таков Кони : устраненный с судебного поприща, он перенес свою деятельность в другую область – область преподавания, и отдался этой деятельности с молодым увлечением.

Он пишет письмо А. В. Луначарскому, с просьбой посетить его, так как он болен и придти сам не может и при встрече предлагает свои услуги для чтения лекций и воспоминаний, которыми так богата его память. В ноябре 1918 года А. Ф. Кони преступает к чтению лекций в Петроградском университете.

“Господину Ректору Петроградского университета. 28 ноября 1918 г. Имею честью представить, что Юридический факультет в заседании 25 ноября с. г. единогласно постановил пригласить почетных членов Университета А. Ф. Кони и Н. С. Таганцева войти в состав преподавателей”. И вот он снова с увлечением занят любимым делом. “Трудно предугадывать будущее, но профессура так меня захватила, что я даже не хотел бы вернуться в судебную деятельность” (из письма Н. Н. Полянскому 16 сентября 1919 года). Объем педагогической деятельности возрастал.

За 1917 – 1920 годы А. Ф. Кони прочел около тысячи публичных лекций в различных петербургских учебных заведениях : Петроградском университете, Институте живого слова, Железнодорожном университете и др. И это несмотря на его возраст и состояние здоровья. В письме к И. Д. Сытину он писал : “От прежних званий не осталось ничего, а профессура, когда-то утраченная, казалось, навсегда, вернулась в изобилии.”

Особое место в жизни А. Ф. Кони занимает его литературная деятельность. Пушкин и Лермонтов, Толстой и Короленко, Гааз и Ровинский, Кавелин и Милютин, Витте и Шувалов – язык Кони в очерках и воспоминаниях о них обретает особую вдохновенную выразительность. Его характеристики напоминают не столько портреты, сколько высеченные мастерскою рукой и воздвигнутые на пьедестал надгробные памятники: в них нет игры света и теней (последних автор обычно избегает), но зато есть выпуклость контуров, нет живости и разнообразия красок, зато есть четкость строгих линий. В письме к своему приятелю профессору А. И. Садову в июле 1922 году Кони писал: “…Моя вина единственно в том, что я писал всегда л ю б я того, о ком писал, находя, что нужно изображать не преходящие и случайные недостатки человека, а то прочное, глубоко человеческое, что в нем проявлялось или таилось. Теперь смотрят на задачу биографа иначе, откапывая, с заднего крыльца, всякую житейскую слабость или недостаток и смешивая частную жизнь человека с его общественной, научной и литературной деятельностью…”

В 1921 году выходит в свет небольшая, но весьма содержательная “Автобиография”. В 1922 году публикуется третий том книги “На жизненном пути”, в 1923 году - четвертый том, также Кони готовит к изданию и пятый том своих мемуаров. В это же время Анатолий Федорович восстанавливает и продолжает свою переписку и личные контакты со многими деятелями русской культуры – К. Станиславским, В. Короленко, А. Бахрушимым, М. Ермоловой и многими другими.

Весной 1927 года, читая лекцию в холодной, неотапливаемой аудитории, Кони простудился и заболел воспалением легких. Вылечить его уже не смогли. 17 сентября 1927 года Анатолия Федоровича не стало. Хоронили А. Ф. Кони 19 сентября . К подножию могилы на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры легли сотни венков. В середине 30-х годов останки были перенесены на Литераторские мостки Волковского кладбища.

 

Плевако Федор Никифорович

     

     Плевако Федор Никифорович - известный адвокат. Родился в 1843 г., внебрачный сын таможенного чиновника, испытавший с детства тяготы своего происхождения. После окончания гимназии в 1859 поступил на юридический факультет Московского университета. Состоял в Москве кандидатом на судебные должности.       

     В 1870 г. Плевако поступил в сословие присяжных поверенных округа московской судебной палаты. Адвокатская деятельность Плевако прошла в Москве, которая наложила на него свой отпечаток. И звон колоколов в московских храмах, и религиозное настроение московского населения, и богатое событиями прошлое Москвы, и нынешние ее обычаи находят отклик в судебных речах Плевако. Они изобилуют текстами Святого писания и ссылками на учение святых отцов. Природа наделила Плевако чудесным даром слова. Нет в России оратора более своеобразного. Первые судебные речи Плевако сразу обнаружили огромный ораторский талант. В процессе полковника Кострубо-Корицкого, слушавшемся в рязанском окружном суде (1871), противником Плевако выступил присяжный поверенный князь А.И. Урусов, страстная речь которого взволновала слушателей. Плевако предстояло изгладить неблагоприятное для подсудимого впечатление. Резким нападкам он противопоставил обоснованные возражения, спокойствие тона и строгий анализ улик.

      Во всем блеске и самобытной силе сказалось ораторское дарование Плевако в деле игуменьи Митрофании, обвинявшейся в московском окружном суде (1874) в подлогах, мошенничестве и присвоении чужого имущества. В этом процессе Плевако выступил гражданским истцом, обличая лицемерие, честолюбие, преступные наклонности под монашеской рясой.

     Обращает на себя также внимание речь Плевако по слушавшемуся в том же суде, в 1880 г., делу 19-летней девушки, Качки, обвинявшейся в убийстве студента Байрошевского, с которым она находилась в любовной связи. Плевако выступал нередко в делах о фабричных беспорядках и в речах своих в защиту рабочих, обвинявшихся в сопротивлении властям, в буйстве и истреблении фабричного имущества, будил чувство сострадания к несчастным людям, "обессиленным физическим трудом, с обмершими от бездействия духовными силами, в противоположность нам, баловням судьбы, воспитываемым с пеленок в понятии добра и в полном достатке".

     В своих судебных речах Плевако избегает эксцессов, полемизирует с тактом, требуя и от противников "равноправия в борьбе и битве на равном оружии". Будучи оратором-импровизатором, полагаясь на силу вдохновения, Плевако произносил наряду с великолепными речами и относительно слабые. Иногда в одном и том же процессе одна речь его была сильна, другая - слаба (например, по делу Меранвиля). В молодые годы Плевако занимался и научными работами: в 1874 г. он перевел на русский язык и издал курс римского гражданского права Пухты. По своим политическим воззрениям он принадлежит к "союзу 17 октября".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Шершеневич Гавриил Феликсович

 

     Шершеневич Гавриил (Габриэль) Феликсович ученый-юрист, родился в 1863 г. в дворянской польской семье в Казани, где отец его состоял на военной службе; окончил курс в Казанском университете. В 1888 г. защитил магистерскую диссертацию ("Система торговых действий", Казань, 1888), а в 1892 г. - докторскую ("Авторское право на литературные произведения"); с 1895 г. состоит профессором Казанского университета по кафедре гражданского права. В этом передовом высшем учебном заведении Российской Империи он проработал почти 30 лет.

     В Казани вышли первые издания его лучших книг «Система торговых действий» (1888), двухтомный (позднее ставший четырехтомным) «Курс торгового права» (1888—1889) и первый «Учебник торгового права» (1899). Эти книги, раскрывшие, среди прочего, такие малоизученные проблемы, как торговые общества и товарищества, чековое и вексельное право, несостоятельность и конкурсное производство, вызвали широкий интерес в стремительно капитализировавшейся стране.
      Его труды посвящены как целым обзорам преподаваемых им наук ("Курс торгового права", 3-е издание, 1899; "Наука гражданского права в России", Казань, 1893; "Учебник русского гражданского права", 4-е издание, 1902; "Учебник торгового права", 2-е издание, 1903; "Курс гражданского права", 2 выпуска, Казань, 1901 - 1902), так и отдельным вопросам гражданского и торгового права (кроме упомянутых диссертаций: "О праве замужней женщины на производство торговли" в "Журнале Гражданского и Уголовного Права" за 1888 г., № 7; "Юридическая сила уставов акционерных компаний", там же, за 1889 г., № 3; "Несколько слов о коммерческих судах", в "Журнале Министерства Юстиции" за 1895 г., № 2; "Определение понятия о праве", Казань, 1896; "О последствиях безвестного отсутствия по русскому праву", в "Журнале Министерства Юстиции" за 1896 г., № 5; "О чувстве законности", Казань, 1898; "Новейшая модификация гражданского права в Германии", Казань, 1899; "О применении норм права", в "Журнале Министерства Юстиции" за 1893 г.), а также оценке ученых и публицистических трудов других авторов ("Труды господина Цитовича в области торгового права", в "Журнале Гражданского и Уголовного Права" за 1888 г., № 3; "По поводу книги Вл. Соловьева: "Оправдание добра" в "Вопросах философии и психологии" за 1897 г. и др.

      Все работы Шершеневича отличаются широким знакомством с литературой как русской, так и западной, и написаны живым, популярным языком. Признание у юристов, теоретиков и практиков, завоевали труды Шершеневича в сфере гражданского права, в том числе по обязательному и авторскому праву. Написанный Шершеневичем учебник русского гражданского права в течение 20 лет выдержал 11 изданий.
      Отличительной чертой Г.Ф. Шершеневича была огромная эрудиция, позволявшая ему делать интереснейшие теоретические обобщения и вместе с тем глубоко и доходчиво раскрывать суть сложных правовых институтов и конструкций.
      В 1906-м Шершеневич, избранный депутатом первой Государственной Думы от партии кадетов, переехал в Петербург, а после разгона Думы — в Москву. В последние годы он преподавал на юридическом факультете университета, затем в коммерческом институте, где, как и в Казани, был любимцем студентов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЮРИДИЧЕСКАЯ ПРОФЕССИЯ И ЮРИДИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАНАХ

 

 

         Юридическая профессия и юридическое образование в США.

 

Юридическое образование

По состоянию на 1998 год, в США насчитывалось примерно 220 высших (частных или государственных) юридических учебных заведений –юридических школ или колледжей, входящих в состав университетов (по сути, юридических факультетов), либо самостоятельно функционирующих юридических школ или колледжей. Из общего числа юридических вузов 181 является официально признанным. Организацией, решающей вопрос об официальном признании юридического вуза, выступает (по уполномочию министерства образования США) Американская ассоциация юристов (ААЮ). Она утверждает перечень требований, которым должен отвечать юридический вуз. Среди этих требований – наличие определённого контингента квалифицированных преподавателей, пригодные и удобные для занятий помещения, определённый минимальный бюджет, количественный и тематический минимум учебных, справочных и нормативных изданий в библиотеке, наличие определённых учебных программ и др.

Юридические вузы, не попавшие в список официально признанных, –это обычно небольшие частные юридические школы, ориентированные на студентов из числа местных жителей или на вечернее образование. Отличает такие вузы от официально признанных то, что качество обучения в них ниже, а выдаваемые ими дипломы дают право выпускнику претендовать на допуск к адвокатской практике лишь в некоторых штатах.

В США сложилась своеобразная система образования, в которой высшее образование двухступенчато. Среднее образование начинается в шестилетнем возрасте и обучение продолжается 12 лет. Затем молодой человек может получить общее высшее образование в колледже. По окончании колледжа (3–4 года обучения) выпускник получает диплом “бакалавра искусств”. Высшее специальное (профессиональное) образование  получают в специализированных школах или колледжах университетов только по окончании общеобразовательного колледжа. Таким образом, для поступления в юридический вуз (юридическую школу или юридический колледж) наличие диплома общеобразовательного колледжа является, как правило, обязательным условием.

Вступительных экзаменов в юридический вуз нет, их заменяет “тест на способность к обучению в юридической школе”, высылаемый по почте абитуриенту. Учитываются также оценки абитуриента, полученные им при обучении в колледже. Конкурс для поступления в юридические вузы достаточно высок –около 130 тысяч человек примерно на 40 тысяч мест (в середине 1990–х годов в официально признанных юридических вузах); конкурс в элитарные вузы –до 40 человек на место.

В 1997/98 учебном году в официально признанных юридических вузах обучалось около 131 800 студентов. Срок обучения, как правило, три года. Обязательные учебные дисциплины существуют только на первом курсе; к ним обычно относятся договорное, имущественное, деликтное, уголовное и административное право, профессия юриста, философия права и др. На втором и третьем году обучения обязательных предметов нет, однако устанавливается определённое минимальное их число, которое надлежит изучить студенту. Устанавливается также обязательное минимальное количество учебных часов в неделю.

Метод обучения в юридических вузах основан преимущественно на анализе прецедентов и решений апелляционных судов; законодательный и административно–правовой материал привлекается постольку, поскольку он помогает анализу прецедента. Главным в юридическом образовании является развитие аналитических способностей студента, а не заучивание нормативного текста. Отсюда – практическое отсутствие лекций как таковых; занятие превращается в активное собеседование преподавателя с аудиторией студентов (так называемый метод Сократа). Наиболее интенсивными в этом смысле являются семинары. Довольно часто преподаватели устраивают разбирательство дела – гипотетического или из реальной практики, во время которого студенты должны полностью воспроизвести функции участников процесса: предъявить и исследовать доказательства, заявить процессуальные ходатайства, представить аргументы и т.п. Обычно по окончании первого курса устраивают показательный инсценированный судебный процесс (для этого в юридических школах есть, как правило, помещение оборудованное, как зал суда).

Всё чаще в программы обучения будущих юристов вводятся практические занятия; по существу, это практика на младших должностях в адвокатских конторах и низших судах.

Большое внимание при обучении уделяется привитию навыков самостоятельной исследовательской работы. Характерной чертой крупных американских юридических вузов является издание самими студентами юридических журналов – “правовых обзоров”. В состав редколлегий этих журналов входят студенты, зарекомендовавшие себя с академической стороны наилучшим образом. Отбор статей из числа представленных для публикации профессорами и известными юристами производят сами студенты.

Оценка знаний студента производится исключительно на основе письменного (часто и внеаудиторного) экзамена. Экзаменационная работа представляется анонимно, под девизом, оценивается по буквенной системе (А – высший балл, В –несколько ниже, С – ещё ниже, D – приравнивается к оценке “неудовлетворительно”) или по системе “сдано – не сдано”. Оценки оглашению преподавателем третьим лицам не подлежат.

По завершении обучения пишется дипломная работа, и выпускник получает диплом и степень “доктора юриспруденции”, что необходимо и достаточно для занятия юридической практикой.

Желающие посвятить себя научно–преподавательской деятельности могут продолжить обучение на степень “магистра права” (год занятий по углублённой программе и представление соответствующей диссертации) или более высокую степень “доктора юридических наук” (2–года занятий и представление соответствующей диссертации). В 1994 году в США степень “магистра права” получили 1788 человек, а степень “доктора юридических наук”– 46 человек.

Во многих университетах практикуется обучение по индивидуальной объединённой программе одновременно в двух специальных профессиональных школах: по окончании учёбы выпускник получает два диплома – “доктора юриспруденции” и бакалавра или магистра в другой отрасли знаний (например, экономике, бизнесе, политологии).

Адвокатура

В американском юридическом сословии частно-практикующие адвокаты являются доминирующей группой –более 700 тысяч человек в первой половине 1990–х годов, или примерно один адвокат на 500 человек населения.

Адвокатская профессия в США является престижной и доходной. Причины высокого престижа профессии коренятся в “легалистских” традициях американского общества, в приверженности американцев к судебно–правовым, требующим юридического обеспечения формам разрешения конфликтов (включая защиту личных, политических и иных прав), а также в исключительно высокой роли адвокатов в функционировании капиталистической экономики. Почти во всех крупных корпорациях в составе правлений имеются представители адвокатских фирм.

Несмотря на наличие собственных юридических служб, многие компании пользуются на постоянной основе услугами адвокатских фирм. Участие адвокатов в деловых переговорах, заключении и реализации контрактов, разрешении споров обеспечивает чёткий правовой ритм жизнедеятельности частнопредпринимательского организма, костяк которого составляет принцип незыблемости договорных отношений.

а) Допуск в адвокатуру. Выпускник юридического высшего учебного заведения вместе с дипломом и степенью не обретает автоматического права заниматься адвокатской практикой. Для того чтобы стать адвокатом, получить патент на адвокатскую практику, необходимо сдать экзамен, пройти своего рода дополнительную аттестацию. Причём патент выдаётся на право заниматься адвокатской практикой не вообще, повсеместно в США, а только на территории того штата, где собирается практиковать данный кандидат в адвокаты.

Принцип и условия допуска к адвокатской практике устанавливаются обычно верховным судом штата, однако вопрос о самом допуске решается специальной комиссией по допуску в адвокатуру, формируемой ассоциацией адвокатов штата. Комиссия решает этот вопрос на основе изучения моральных качеств кандидата и результатов устраиваемого ею экзамена.

Изучение моральных качеств предваряет экзамен и состоит в исследовании документов, представляемых самим кандидатом, а при необходимости проводится расследование – сбор дополнительных материалов, заслушивание лиц, которые могут сообщить какие–то сведения о кандидате и т.п. Экзамен проводится в письменной форме и продолжается 2–дня. Экзаменуемый должен ответить на 20–30 вопросов, касающихся знания, толкования и применения правовых норм штата. Для многих кандидатов – выпускников юридических школ этот экзамен довольно труден, поскольку требует дополнительных занятий для изучения особенностей норм статутного и общего права конкретного штата.

Для ведения дел в федеральных судах необходимо разрешение, которое выдаётся автоматически лицам, допущенным к адвокатской практике в штате.

б) Структура адвокатуры и формы деятельности адвокатов. В каждом штате имеется ассоциация адвокатов штата. В большинстве штатов установлено обязательное членство в ассоциации для всех лиц, допущенных к адвокатской практике; в таких штатах адвокатура, по американской терминологии, “интегрирована”: ассоциация адвокатов тождественна понятию “адвокатура”. Ассоциации адвокатов как добровольные организации существуют в меньшинстве штатов, а также в крупных городах и графствах. Общенациональной организацией адвокатов с добровольным членством является Американская ассоциация юристов.

В задачи ассоциаций адвокатов входит установление норм профессиональной этики, содействие адвокатам, принятие дисциплинарных мер, разработка стандартов адвокатской деятельности, содействие совершенствованию права и правосудия и т. п.

В США адвокат может практиковать в одиночку или в составе небольших адвокатских контор либо крупных адвокатских фирм. До половины адвокатов практикует в одиночку; вместе с небольшими (2–человека) адвокатскими конторами одиночки составляют 2/3 от общего числа адвокатов.

Однако по своей важности главной формой адвокатской деятельности являются крупные (50 человек и больше) адвокатские фирмы. Такие фирмы, как правило, не занимаются уголовными делами и предпочитают вести дела обеспеченных клиентов, преимущественно корпораций. Адвокаты, работающие в фирме, подразделяются на две категории – партнёры (совладельцы фирмы, делящие доход) и сотрудники (адвокаты, получающие жалованье от фирмы).

Часть адвокатов работает в ведомствах “публичных защитников” – организациях, состоящих на государственном бюджете штата и обслуживающих на бесплатной основе обвиняемых из числа неимущих граждан.

Существуют и аналогичные службы юридической помощи неимущим, финансируемые из федерального бюджета. Эти службы появились в середине 60–х годов в рамках программ борьбы с бедностью. В 1974 году Конгресс учредил и финансировал Корпорацию по оказанию юридической помощи –своего рода головную организацию для всех этих служб.

Для юридического обслуживания определённых категорий населения (конкретных этнических или профессиональных групп) во многих городах организованы общества юридической помощи, существующие преимущественно на разного рода благотворительные пожертвования и добровольные взносы; органы власти также могут выделять средства этим обществам.

В 1970–х годах появилась и такая форма адвокатской деятельности, как адвокатские конторы, “защищающие интересы общества” (pro bопо publico). Они не ведут дела отдельных клиентов, а выступают с исками против государства или корпораций, связанными с охраной прав и интересов крупных категорий граждан (потребителей, политических активистов, избирателей, налогоплательщиков) или с охраной природы и охраной здоровья населения (например, иски против предприятий, загрязняющих окружающую среду, или против строительства атомных электростанций).

Наконец, многие адвокаты работают в юридических службах общественных организаций, ориентирующихся преимущественно на судебно–правовые способы реализации своих задач. Наиболее известные и крупные организации такого рода –Американский союз защиты гражданских свобод, Национальная ассоциация содействия развитию цветного населения, Центр охраны конституционных прав граждан, Национальный совет по охране природных ресурсов, Национальный союз борьбы с расовыми и политическими репрессиями.

в) Оплата адвокатских услуг. В США не существует системы твердо установленных тарифов оплаты услуг адвоката. Сумма гонорара устанавливается по договорённости с клиентом. В системе оплаты труда адвоката наиболее распространена почасовая такса, которая колеблется от 25 до 500 долларов в час. По гражданским делам, связанным с материально–финансовыми притязаниями, практикуется так называемый условный гонорар – адвокат получает гонорар только в случае выигрыша дела в размере заранее обусловленного процента от выигранной суммы. В целом адвокатские услуги стоят дорого. Однако ведомства “публичных защитников”и службы юридической помощи населению предоставляют неимущим и малоимущим гражданам услуги адвокатов бесплатно. Кроме того, бесплатную юридическую помощь общественных организаций могут получить лица, дела которых имеют важное политическое или конституционное значение. В последние годы федеральным законодательством установлено также, что расходы на адвоката понесённые стороной, которая предъявила иск по поводу незаконной правительственной акции и выиграла дело, возмещаются правительством.

г) Общественные организации адвокатов. В США имеются самые разнообразные добровольные организации адвокатов; они объединяются по различным признакам: географическим, в зависимости от специализации, расово–этническим, политико–идеологическим; существуют объединения женщин–адвокатов и слепых адвокатов.

Крупнейшей и наиболее влиятельной организацией адвокатов является Американская ассоциация юристов (около 401 тысяч членов). Основную массу индивидуальных членов ААЮ составляют адвокаты. Помимо них индивидуальными членами могут быть юристы государственных ведомств, юристы–ученые, студенты юридических ВУЗов. На правах коллективных членов в деятельности ААЮ принимают участие около 35 специализированных профессиональных организаций юристов (например, Общество судей, Национальная ассоциация генеральных атторнеев, Национальная ассоциация адвокатов по уголовным делам, Национальная ассоциация женщин–адвокатов).

Работа ААЮ организована по секциям, отделениям, комитетам. Её деятельность охватывает все аспекты функционирования правовой системы США: от вопросов профессиональной этики до разработки законопроектов важной политической значимости. Ассоциация выступает с крупными законодательными инициативами в различных отраслях права; её рекомендации способствуют унификации законодательства, выработке единообразных стандартов адвокатской практики и принципов отправления правосудия. На заключениях ААЮ основываются решения Президента и Сената при назначении и утверждении в должности федеральных судей, включая членов Верховного суда США, лиц на посты в высшем эшелоне министерства юстиции, федеральных обвинителей.

 

 

Юридическое образование в Канаде[7]

 

Уже на протяжении последних лет семи получение высшего образования за границей стало для нас более или менее обыденной вещью. С одной стороны, не многие могут себе его позволить, с другой же, им уже никого не удивишь. Основной страной, в которую едут учиться, являются, конечно же, Штаты. Но американское высшее образование - дорогостоящее удовольствие, и, хотя потраченные деньги всегда - или почти всегда - возвращаются, все равно далеко не каждый даже американский гражданин может позволить себе выложить до 30’000 USD в год только за учебу, что не включает в себя ни питание, ни книги, ни проживание (которое тоже для тех, кто живет в общежитии или отдельной квартире, обходиться достаточно дорого). И цены - это, пожалуй, самое маленькое различие. Вся структура западного образования, включая такие простые, и, казалось бы, общепринятые понятия как, например, оценка знаний, не имеют ничего общего с нашей постсоветской реальностью. С другой же стороны, канадские университеты, сохраняя в несколько упрощенной форме общие принципы американского образования, все же очень отличаются от американских вузов стоимостью образования. Происходит это, по нескольких причинам: во-первых, количество канадских вузов в несколько десятков раз меньше, чем американских; во-вторых, доходы населения хоть и не намного, но все же ниже чем в США; в третьих, вузы сильно спонсируются государством и т.д.

Как бы там ни было, предметом данной статьи является не образование вообще, а юридическое образование, и юридическое образование в Онтарио - самой большой Канадской провинции.

Для тех, кто совсем ничего не слышал о западном образовании, надо заметить, что юриспруденция и медицина относятся к особенной категории так называемого "профессионального образования". Что на практике означает: для того, чтобы поступить на юридический факультет, вам потребуется как минимум 3 года университета, которые должны были бы привести к получению степени по любой специальности. Есть также еще несколько условий, о которых - по порядку.

Мы привыкли к тому, что поступая в вузы РФ, мы посылаем анкеты в сам вуз, и каждый имеет свою форму анкеты и процесс поступления. В Онтарио же при поступлении в университет или юридическую школу основная анкета и плата за ее рассмотрение посылается в отдельную организацию, которая специализируется на принятии анкет и потом пересылает их во все вузы, которые вы указали в этой анкете. То есть, поступая в несколько вузов, вам нужно заполнить всего лишь одну анкету, в которой нужно просто указать те, в которые вы хотите поступить. Для юридических школ в Онтарио такой организацией является the Ontario Law School Application Service (OLSAS). Именно сюда вы должны отослать анкету и все дополнительные документы, включая информацию про LSAT, рекомендательные письма и другие подобные документы, исчерпывающий список которых вы можете найти в буклете OLSAS или в интернете (www.ouac.on.ca/olsas). Одним из таких документов является список прослушанных предметов и полученные за них оценки. Поскольку большинство университетов не имеют специальной формы, не считая вашего аттестата о получении высшего образования, то можно пойти двумя путями. Вы можете сделать официальный перевод вашего аттестата и заверить его у нотариуса, или же сделать перевод и заверить его в университете. Такой перевод желательно сделать на официальной бумаге вашего университета с гербовой печатью и подписью уполномоченного на то лица. Копии аттестата не принимаются.

Теперь рассмотрим, какие требования предъявляют юридические школы к своим абитуриентам.

Первым условием, как уже было замечено выше, является определенный уровень высшего образования. Это требование установлено нормами Союза Юристов Онтарио и гласит, что абитуриент должен предоставить доказательство получения степени в любом признанном университете или доказательство успешного прослушивания 60 часов по программе, которая ведет к получению степени. Количество времени, проведенного в университете, тем не менее меняется от университета к университету. Так Osgood Hall Law School (юр. фак. при Йоркском университете) ссылается на вышеуказанную норму и устанавливает те же 60 часов, Юридический Факультет Торонтийского Университета – 3 года, а Университет Оттавы – 2 года. Является ли Ваш университет аккредитированным в Канаде, можно узнать в департаменте юридической школы (или университета, при котором находиться эта юридическая школа), который занимается приемом студентов.

Вторым и не менее важным условием для поступления является Ваша успеваемость в том вузе, где вы учитесь или учились. Тут также все зависит от той или иной школы, но во всех случаях для поступающих на первый курс средний бал не опускается ниже отметки В+, что примерно соответствует 4.3, а если вы хотите поступить в школу из лучшей Канадской пятерки, то вам было бы лучше удостовериться, что ваш средний бал находится в пределах от 4.6 до 5.0.

Третье условие - это LSAT, Law School Admission Test. Этот тест является обязательным условием поступления во все юридические школы. Разница состоит только в проходном бале, который некоторые школы прибавляют к вашему GPA (Grade Point Average – Ваш средний бал, официально подтвержденный Вашим университетом) и потом делят общий результат, приравнивая тестовую оценку к оценке за один академический год, или, как другие школы, рассматривают его как отдельную оценку. В обоих случаях он очень сильно влияет на то, поступите вы или нет. Впервые, когда я услышал про этот тест, около 5 лет назад, первая мысль которая пришла ко мне в голову, что этот тест проверяет ваше общее знание государства и права, по аналогии со вступительными экзаменами. На самом же деле он не имеет абсолютно никакого отношения к определенным знаниям, или даже к общему образованию. Этот multiple choice - тест представляет собой трехуровневый сборник заданий, который проверяет ваше логическое мышление и понимание структуры прочитанного текста, причем вопросы не только сложные, но и достаточно длинные. Вряд ли в нескольких словах можно описать все задание, и все, что я в данном случае посоветую - это просто заказать себе через интернет (www.lsac.org) брошюру, в которой есть пример такого теста. Хочется также заметить, что выпускники мат. школ и факультетов, относящихся к математике, будут иметь сильное преимущество перед всеми остальными. В отличие от некоторых школ, которые не рекомендуют прохождение курсов по подготовки к этому тесту, я бы все же посоветовал пройти такие курсы. Но если у вас все-таки не будет такой возможности, вы можете заказать несколько книг через тот же интернет или поискать их в тех организациях при ваших вузах, которые занимаются организацией проведения тестов типа TOEFL, GMAT и т.д., которых на данный момент уже достаточно много. За свою жизнь я написал достаточно большое количество разных тестов, и сейчас могу с полной ответственностью сказать, что навык писать тот или иной тест, а особенно тесты типа multiple choice, играет зачастую большую роль, чем точные и даже очень глубоки знания. И особенно такой навык будет необходим в таком тесте как LSAT, где знание дат или событий не играет практически никакой роли. Кстати сдать этот тест можно еще на родине в вышеуказанных центрах. Причем даже если этот центр не проводит эти тесты четыре раза в год (как это делается в США и Канаде), то при определенном количестве людей (более чем 10 человек) желающих сдать этот тест, центр обычно организовывает такое мероприятие. Но опять же, не каждый центр имеет на это право, и поэтому возможность такого проведения нужно узнавать прямо в центре.

Четвертым по счету, но не четвертым по важности, являются ваши знания английского языка, которые должны быть подтверждены высоким результатом TOEFL-a (Test of English as a Foreign Language). Результат, который требуется для поступления в школу такой же или выше результата, который требуется для поступления в университет, и составляет примерно 230-250 по тесту и 4.5 по сочинению. Но в отличие от университета в том, ваши знания должны быть более широкими, чем те, которые нужны для сдачи самого теста. И причина здесь достаточно проста: для учебы на первом курсе университета знаний, эквивалентных упомянутым балам, и желания учиться достаточно для того, чтобы вас не выгнали по окончании первого курса. В противоположность этому первый курс юридического факультета является самым тяжелым испытанием для студентов, 20 процентов которых его просто не выдерживают, и общим знанием английской грамматики, разговорным словарным запасом тут явно не обойтись.

Первый курс характеризуется не только тем, что вы должны взять 6-7 предметов, а также очень большим количеством сочинений, начиная от 10-15 страничной критики определенной книги и заканчивая 30-ти страничными курсовыми. И сложность этих письменных работ заключается в том, что от вас абсолютно не требуется найти дюжину книг и, предварительно поняв, переписать их содержание (что зачастую практикуется в наших университетах). А вся - и я подчеркиваю - вся работа должна состоять исключительно из ваших мыслей, а факты и цифры должны служить лишь доказательством вашей точки зрения. Это представляется сложной задачей даже для тех, кто всю свою жизнь говорил на английском, не говоря уже о тех, у кого английский – второй или третий язык.

Переписка или телефонные разговоры с департаментом приема студентов является очень важной частью вашего поступления. Эти департаменты намного больше, чем их эквиваленты в России, и люди, которые там работают, с большим желанием ответят на ваши вопросы, причем достаточно быстро – при переписке по е-мэйлу ждать приходиться не более одного – двух рабочих дней. Иногда, правда, ваши письма теряются по причине высокой загруженности школы. И если вам кажется, что именно это и произошло с вами, попробуйте сделать пару телефонных звонков или же просто отошлите сообщение еще раз. А чтобы такое с вами не происходило – не оставляйте вопросы на последний момент, помните, что вузы очень загружены в конце и начале учебного года, а также то, что поступление надо начинать как минимум за полтора года до начала занятий. Также не помешает иметь в виду, что deadline - это совсем не тот день, когда университет или OLSAS должен получить ваши документы, а тот день, после которого они не принимаются.

Эти и многие другие советы вы можете найти в буклетах, которые высылаются юридическими школами и OLSAS абсолютно бесплатно по почте в течение нескольких недель. Причина, по которой я так акцентирую внимание на сроках: привычная идея о том, что поступление и оформление документов в российских университетах занимает несколько месяцев, может сыграть свою плачевную роль, цена которой будет в пустую потраченные усилия, время и деньги.

Логическим окончанием столь общей характеристики поступления в юридические школы Онтарио являлось бы описание условий поступления в отдельные школы. Но, к сожалению, это было бы бессмысленно, по той причине, что все сказанное далее будучи правдой на данный момент скорее всего поменяется через год и уж точно через два. Особенно стоимость образования, с которой я начинал эту статью и которая последнее время имеет сильную тенденцию к росту. Хочется лишь только заметить, что система канадского образования намного более либеральна, чем все те, которые мне прежде встречались и поэтому тут можно добиться всего, если быть достаточно настойчивым и целеустремленным. Таким образом, можно лишь пожелать, чтобы у вас хватило того потенциала, который требуется для обеспечения будущего, которое вы сами себе выбираете.