Развал Советского Союза существенно изменил конфигурацию двусторонних отношений России с азиатскими гигантами. Как отмечалось, российским руководителям в начале десятилетия еще в большей степени, чем советским, был свойствен американо- и европоцентризм.

    В Индии особенно болезненно воспринимали за­явления политических лидеров России о неприоритетности Юга во внешней стратегии страны (27) . В 1991 г. президент России Б. Н. Ельцин дал согласие посетить Индию, но в 1992 г. неоднократно переносившийся визит так и не состоялся. Б. Н. Ельцин посетил Ин­дию только в январе 1993 г.

   В ходе визита был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве, который заменил советско-индийский Договор от 1971 г. Сравнение двух документов четко показывает весьма существенные различия. Договор 1993 г. вообще не предусматривает какого-либо участия в конфликте на стороне другого партнера. Нет в нем и каких-либо конкретных положений, выходящих за рамки пропагандистских заверений во взаимных дружеских отношениях.

   Аналогичная размытость и вялость формулировок характерны и для российско-китайских деклараций, подписанных в 1992 г. и 1994 г. Ослабленным по сравнению с документом 1991 г. выглядел пункт о гегемонизме. Практически отсутствовали формулировки о содержании процессов в международных экономических отношениях, положении Юга.

   Определенное беспокойство вызвал в Индии отход России от традиционной поддержки южноазиатской страны по спорным вопро­сам международной жизни. Так, в коммюнике, подписанном по ито­гам визита вице-президента России А. В. Руцкого в Пакистан в декабре 1991 г., отсутствовала обычная формулировка о том, что Кашмир является неотъемлемой частью Индии (28). Зимой 1992 г. правительство России дезавуировало высказывания А. В. Руцкого, которые можно было расценивать как поддержку Пакистана в кашмирском вопросе, а Б. Н. Ельцин во время встречи в Нью-Йорке с премьер-министром Индии П. В. Нарасимха Рао дал заверения, что Россия выступает за сохранение целостности Ин­дии (29). Но в позиции России произошли существенные изменения. Так, в ходе своего визита в Пакистан в апреле 1993 г. министр иностранных дел России А. В. Козырев заявил, что резкое обострение ситуации в Кашмире связано, в том числе, и с действиями Индии. Отметив, что права человека в Кашмире должны соблюдать и Пакистан и Индия, он фактически возложил часть ответственности на последнюю (30). Все это дало основание индийской прессе считать, что Россия отошла от “твердой и решительной” поддержки Индии по кашмирскому вопросу (31).

   Существенно изменилась позиция России и в отношении ядерной программы Индии, которая отказалась подписать Договор о нераспрост­ранении ядерного оружия еще в мае 1983 г. Правящие круги Индии не сделали этого по трем причинам: нежелания соглашаться со статусом второразрядной державы; стремле­ния избежать международного контроля за своей деятельностью в ядерной сфере; опасений по поводу ядерной политики Китая (32).

   В ноябре 1991 г. Россия впервые поддержала в ООН предложение Пакистана об объявлении Южной Азии безъядерной зо­ной (интересно отметить, что Франция и Япония, например, при голосовании воздержались (33)). Эта позиция была отражена и в совместном российско-пакистанском сообщении по итогам визита А. В. Козырева. Россия также согласилась с пакистанским предложением о проведении международной конференции в составе США, России, Китая, Индии и Пакистана по вопросам, связанным с ядерными программами в Южной Азии.

   Резко сократился российско-индийский товарооборот. Он оценивался в 1993 г. в 1,1 млрд. долл. (34)  (в некоторых источниках дается цифра в 1,2 млрд. долл. (35)). Для Индии это падение представляло весьма серьезную проблему. Из Советского Союза Республика получала 10% импорта цветных металлов, 9% удобрений, 8% минерального сырья, 31% газетной бумаги, 8% угля, 15% промышленного оборудования. Большое значение имел и рынок сбыта: на СССР приходилось 56% экспорта индийского чая, 57% - кофе, 34% - риса, 40% - табака, 25% - продукции машиностроения, 37% - химической продукции (36).

   Нарастали сложности в российско-индийском военном сотрудничестве. На вооружении Индии в начале 90-х годов находилось 3/4 боевых самолетов (37),  1/2 танков, 2/3 артиллерийских орудий, 90% подводных лодок, все ракеты “земля-воздух” советского производства (38), а с 1991 г. Индия стала испытывать трудности в получении запас­ных частей к боевой технике, закупленной в СССР.

   На рубеже 1993-1994 гг. началось постепенное возвращение к тесному сотрудничеству с Индией. Резкое ослабление позиций “атлантистов” и линия на прагматизм благоприятно сказались на политике России в Южной Азии. Произошло существенное укрепление российско-индийских отношений. В сфере политической подсистемы двусторонних отношений был налажен конкретный механизм взаимосвязей. Были восстановлены политические консультации. Происходит систематическое взаимодействие двух стран в международных делах. По большинству проблем существует близость или совпадение позиций. Возобновились и заседания совместных советов и рабочих групп.

   В России все большее количество политических сил начало активно выступать за расширение связей с Индией. В делегации Государственной думы во главе со спикером И. П. Рыбкиным, находившейся в Индии с визитом в ноябре 1994 г., были представлены все основные фракции. В марте 1995 г. в Индии побывал лидер ЛДПР В. В. Жириновский, заявивший, что “Индия - самая дружественная для России страна” (39), а в апреле - лидер коммунистов Г. П. Зюганов, утверждавший, что “мы будем максимально стараться восстановить связи России и Индии” и назвавший Россию, Индию и Китай факторами обеспечения стабильности в Евроазиатском полушарии (40). Против всемерного развития двусторонних отношений выступают по существу лишь радикал-демократы, оставшиеся на позициях “атлантизма”, но они имеют весьма призрачные шансы для воздействия на внешнеполитический курс России (41).

   Определенные позитивные сдвиги произошли и в экономической подсистеме двусторонних отношений. В абсолютных цифрах это не особенно заметно. Торговый оборот в 1994-1998 гг. составлял 1,4-2 млрд. долл. (в 1996 г. - 1,4 млрд., в 1997 г. - 1,8 млрд., в 1998 г. - 1,5 млрд. долл.) (42). Индия в списке основных торговых партнеров России уступила другим азиатским странам: Китаю, Японии и Турции (43).

   Однако нельзя не отметить следующие положительные качественные изменения: начался рост экспорта российских машинотехнических изделий и индийского экспорта высокотехнологического оборудования, электроники, компьютеров; в счет погашения государственного долга Россия стала инвестировать  часть средств в конкретные проекты в Индии, в том числе в сфере энергетики, нефте- и угледобычи, металлургии, а индийский капитал привлекается в российскую экономику (так, Индия участвует в реконструкции порта в Новороссийске); постепенно начал восстанавливаться механизм экономического и технического сотрудничества.

   Есть сдвиги и в военно-политической подсистеме двусторонних отношений. Существенно активизировался обмен визитами высших военных должностных лиц. В 1994-1999 гг. была подписана серия контрактов (на миллиарды долларов) о закупке российской военной техники или о строительстве в Индии по российским лицензиям заводов по их производству (речь идет о новейших боевых кораблях, подводных лодках, самолетах, танках, комплексах ПВО, артиллерийских установках и т. д.).

   В марте 1994 г. подписаны новые документы между Главкосмосом и Индийской организацией космических исследований (ИОКИ) (44). Было проведено годичное обучение 25 индийских специалистов в России. В соответствии с этим соглашением Россия согласилась предоставить 7 летных и 2 макетных разгонных криогенных блока (предыдущее соглашение 1991 г. предусматривало поставку 2 блоков). Российская сторона, правда, объяснила, что не сможет передавать Индии космическую технологию, выходящую за рамки международного режима контроля за ракетной технологией.

   Если в середине 90-х годов позитивные перемены произошли во всех подсистемах российско-индийских отношений, то для российско-китайских отношений были характерны и негативные явления (прежде всего, для экономической подсистемы).

   В декабре 1992 г. состоялся первый визит в Китай президента России. Было подписано свыше 20 двусторонних соглашений о сотрудничестве. Среди них - договоренность о сооружении в провинции Ляонин АЭС, о мирном использовании атомной энергии, командировании специалистов в КНР, создании межправительственной комиссии по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству, кооперации в военно-технической области, обменах в сфере культуры, здравоохранения, спорта, науки.

   Важным результатом визита в Россию председателя КНР Цзян Цзэминя в сентябре 1994 г. стало взаимное обязательство сторон по ненацеливанию стратегических ядерных ракет и неприменению силы, дальнейшему сокращению вооруженных сил в районе границы. Стороны подчеркнули интерес к интенсификации сотрудничества в таких сферах, как энергетика, машиностроение, авиакосмическая отрасль, разработка и внедрение новых и высоких технологий.

   Как отмечалось выше, в ходе Шанхайской встречи глав государств России, Китая, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана в апреле 1996 г. было подписано соглашение о взаимном ненападении и о принятии мер по установлению доверия в приграничных территориях, а в ходе встречи “пятерки” в Москве через год было достигнуто соглашение о создании демилитаризованной зоны в пределах 100 км от границы.

   В декабре 1997 г. в ходе визита Б. Н. Ельцина в Пекин было объявлено о завершении демаркации многокилометровой восточной границы (за исключением трех амурских островов, не вошедших в соглашение 1991г.) и подписан меморандум о строительстве газопровода от Ковыктинского месторождения до Шанхая (стоимость проекта - 3,1 млрд. долл., протяженность - 3 тыс. км). Всего к этому периоду было подписано уже около 200 совместных соглашений (45). Новые документы были подписаны и в ходе визитов в Москву Цзян Цзэминя (ноябрь 1998 г.) и премьера Госсовета КНР Чжу Жунцзи (февраль 1999 г.).

   К сожалению, многие из соглашений так и остались на бумаге. По всей видимости, российские лидеры исходят из понимания, что Китай больше России заинтересован в развитии отношений. На самом деле в КНР уже не считают северного соседа равноценным партнером. Свою роль сыграли  экономический кризис в России и фантастически быстрый подъем Китая. В КНР учитывают и падение политического статуса России, ее неспособность решать внутренние проблемы.

   Хотелось бы отметить этический фактор. Начиная с М. С. Горбачева, почти не осталось высших руководителей, которые не нанесли бы личного оскорбления пекинским властям. Внезапные прекращения визитов, откладывание их и немотивированные отказы от поездок происходят каждый год и превратились попросту в систему. Можно вспомнить и о поведении российских лидеров, часто отклоняющемся от китайских представлений о вежливости, не говоря уже о частой необдуманности произносимых сентенций. Российское руководство при этом нередко затушевывает свои промахи, делая ненужные уступки по проблемам двусторонних отношений. Так, при демаркации границы РФ уступила Китаю практически по всем спорным проблемам (отметим лишь, что остров Даманский оказался на китайской территории). Лишь позиция дальневосточных властей помешала этой порочной практике при демаркации границы с КНР, создании специальной экономической зоны в районе реки Туманная (Тумэньцзян), регулировании пограничного пропускного режима и приграничной торговли. Именно так все 90-е годы и развивался российско-китайский диалог: проявление личного хамства - слова о стратегическом партнерстве - очередные уступки - их корректировка.

   Россия поддерживала Китай практически по всем спорным вопросам международной жизни. Так, в ноябре 1998 г. Москва вновь официально заявила о том, что Тайвань является частью Китая, она категорически против приема острова в международные организации и полностью приветствует идею о воссоздании Большого Китая (хотя с 1895 г. Тайвань фактически не находится под юрисдикцией материка). Интересно, что эту позицию занимают те же самые люди, которые разорвали союз с Украиной и Белоруссией, препятствуют новому объединению России и Белоруссии (46). Главное здесь заключено в том, что российские руководители попросту отказываются от инвестиций из Восточной Азии (где сконцентрированы основные мировые свободные финансы), которые не придут в Россию, если не пытаться воздействовать с помощью политических методов. Если брать Тайвань, то непривлекательность России для тайваньских бизнесменов с экономической точки зрения сочетается с постоянным прессингом Китая. Однако во всей Восточной Азии Россия могла бы играть на страхе этих государств перед Китаем. Показ того, что Россия при определенных условиях способна оказать поддержку, может побудить Тайвань и другие восточноазиатские страны вкладывать деньги в Россию.

   Россия пошла на развитие полномасштабного военно-политического сотрудничества с КНР, особо заинтересованной в военных и космических технологиях своего соседа. С конца 1992 г. по 1997 г. Китай приобрел у России целый ряд электронных систем, ракеты “воздух-воздух” и “земля-воздух”, системы ПВО (в том числе и С-300), бронетранспортеры, танки Т-72, Т-80У и Т-90С, истребители “СУ-27” (уже к середине 1996 г. было поставлено 72 самолета, после чего Китай получил лицензию на производство 200 истребителей), 4 подводные лодки класса “Варшавянка” (был размещен заказ еще на 6 судов), вертолеты “Ми-28Н” и “Ка-50”. Начались переговоры о закупках стратегического бомбардировщика Ту-22М («Бэкфайер»). Постоянно появляются сообщения, что Россия поставляет Китаю технологию межконтинентальных баллистических ракет (Россия это опровергает). Только в 1996 г. российский оборонный экспорт в эту страну составил не менее 2,1 млрд. долл. На 1999-2005 гг. объемы военных поставок России в КНР уже оцениваются в 5-6 млрд. долл. В августе 1999 г. был подписан новый контракт (стоимостью в 2 млрд. долл.) о продаже Китаю более 40 двухместных многоцелевых истребителей Су-30МКК (47). В Китае работают тысячи российских специалистов, а в начале 1999 г. был подписан генеральный контракт о приеме китайских военнослужащих в российские вузы (48) . В России совершенно не задавались вопросом: будет ли в будущем это оружие применено, если не непосредственно против России, то против ее союзников и интересов? Понятно бедственное положение российского ВПК, который крайне заинтересован в китайских заказах. Но вызывает сомнение выгодность сделок, в которых значительная часть оплаты идет в товарной форме, а продажа лицензий, хотя и приносит быструю прибыль, но рождает опасения того, что Китай станет конкурентом на мировом рынке по данным видам вооружений.

   Пекин действует с позиций прагматизма и поисков своей выгоды. Китай при этом постоянно укрепляет свою безопасность, усиливая позиции в отношении Соединенных Штатов и Японии и получая теперь военные технологии из РФ за минимальные средства. Складывается впечатление, что за все эти сдвиги в российской позиции Пекин вообще не заплатил встречными шагами, особенно в экономической сфере.

   Под аккомпанемент деклараций российского руководства о стратегическом партнерстве с Китаем в 1997 г. были проиграны очень крупные контракты на поставку энергетического оборудования для гидроузла “Три Ущелья” (Россия претендовала на заказ на сумму, превышающую 700 млн. долл. (49)) и строительство атомных электростанций (интересно, что во время визита Б. Н. Ельцина в Пекин в апреле 1996 г. было как раз объявлено о намерении “развивать стратегическое партнерство” и подписаны соглашения об участии России в модернизации китайской атомной энергетики и строительстве выше упомянутой плотины) (50). Китайские власти не склонны были в чем-то уступать северному соседу, поскольку экономический кризис в РФ привел к тому, что российские поставщики (за исключением ВПК) все чаще уступают конкурентам из развитых стран на китайском рынке оборудования и технологий. Китай же, напротив, выторговывал все новые уступки. Дело дошло до того, что он захотел покупать электроэнергию из Сибири по ценам не просто ниже мировых, а дешевле себестоимости производства. России следует предъявлять претензии самой себе, раз она соглашается на подобное развитие сотрудничества.

   Самое широкое распространение получила крайне невыгодная для России бартерная схема. Так, поставки оборудования для Ляньюньганской АЭС предполагается на 90% оплатить встречными отгрузками товаров из КНР. Российский рынок оказался переполненным низкокачественными китайскими товарами (интересно, что в США из Китая, как правило, поставляются товары высшего класса).

   Либерализация внешней торговли вызвала в 1992-1993 гг. настоящий “бум” в приграничной торговле. В 1993 г. приграничная и межрегиональная торговля составила более 70% общего объема российско-китайского товарооборота (5,7 млрд. долл. из 7,6 млрд.) (51). Подобная ситуация породила массу отрицательных явлений - рост контрабанды и коррупции, ухудшение имиджа взаимного сотрудничества. Последнее обстоятельство, в свою очередь, вызвало в России серьезное рассогласование действий Центра и региональных администраций на Дальнем Востоке. Москва при недостаточном знании местной ситуации постоянно требовала идти на уступки Китаю и развивать с ним экономическое сотрудничество, тогда как население и власти региона были склонны к укреплению связей с США, Японией и Южной Кореей. Подобная ситуация хорошо заметна даже по академическим публикациям, когда московские исследователи в целом позитивно оценивают КНР, а дальневосточники - весьма скептически (52) .

   Сокращение бартерной торговли в середине десятилетия привело и к снижению общего товарооборота. Уменьшилась и доля торговли по межправительственным соглашениям. Свою роль сыграло и введение Китаем ограничений на главные статьи российского гражданского экспорта: черные металлы и химические удобрения. Объем торговли оценивался в 6,7 млрд. долл. в 1996 г., в 6,1 млрд. долл. в 1997 г. и 5,8 млрд. в 1998 г. (53)

   Масштабы инвестиционного и производственного сотрудничества между двумя странами, которое и следовало бы развивать в первую очередь, оказались крайне скромными. В России существовало 1200 предприятий с китайским капиталом, в Китае - 500 с российским, но связей между крупными предприятиями практически не было.

   Негативную роль играет и непрофессионализм российской стороны: отсутствие какой-либо координации интересов различных российских ведомств и предприятий; проволочки и срыв договоренностей (так, 6 лет готовились контракт и ТЭО по Ляньюньганской АЭС, явно затянулась доразведка Ковыктинского месторождения, без которой Китай отказывался подписывать контракт (54)) и т. д. Власти КНР, привыкшие иметь дело с зарубежными государственными и крупнейшими частными компаниями, часто не могут понять полномочия российских партнеров, их возможности, легитимность действий.

   В целом 90-е годы были самым хаотичным десятилетием во внешней политике России, что наглядно проявляется на примерах российско-индийских и особенно российско-китайских отношений. Если в первом случае к середине десятилетия заметны позитивные перемены, то во втором видно, что широковещательные декларации пока не подкрепляются реальным содержанием.

   Два азиатских гиганта уже давно превратились в важнейших субъектов мировой политики, но складывается впечатление, что российские политики этого до конца не осознали. Вместе с тем Китай и Индия по целому ряду параметров (прежде всего, экономическим) уже давно опередили Россию. Валовой внутренний продукт Индии более, чем в два раза превышает аналогичный показатель России. Валовой внутренний продукт Китая в конце 80-х годов был ниже советского, а в 1997 г. он превысил российский показатель более чем в 6 раз. При этом необходимо принимать во внимание общие тенденции, которые показывают, что разрыв между Россией и азиатскими странами будет возрастать. Россию начинают опережать и другие региональные лидеры зоны Юга. Между тем сознательно или бессознательно российские руководители продолжают считать страну мощной мировой державой, в том числе, в экономическом плане, а все незападные страны (включая Китай и Индию) - развивающимися и мечтающими о партнерстве с Россией.

   Все-таки России удалось сохранить на Востоке  (в отличие от Севера) определенное уважение к себе. Опросы общественного мнения, проведенные в 1997 г. в Китае и Индии, показали, что Россия по-прежнему находится среди самых популярных стран, и отношение к ней в несколько раз лучше, чем, например, к Соединенным Штатам или Японии. Подобный подход населения - эта та база, на которой можно строить долгосрочное партнерство. В Китае не забыли о советской помощи 40-50-х годов, а в Индии - о содействии в 60-80-е годы. Среди российских политиков существует консенсус по взаимоотношениям с Индией. Китай, правда, вызывает большее недоверие, особенно свойственное представителям националистических сил (парадоксально, но российские демократы, крайне негативно относящиеся к российским коммунистам, ничего не имеют против развития связей с китайскими коммунистами). Весьма настороженно реагирует на Китай часть региональных элит приграничных с ним районов.

   Индия является естественным и надежным партнером России в Азии по объективным причинам. Национальные интересы двух стран совпадают или, по крайней мере, не противоречат друг другу. Геополитические соображения предопределяют необходимость укрепления взаимосвязей. Индия может быть партнером РФ в случае актуализации потенциальной угрозы России со стороны мусульманских государств или Китая.

   Можно говорить о близости подходов России и Индии к фундаментальным проблемам развития, об определенной общности структур культурно-цивилизационных ценностей. Развитие культурных и научных связей между двумя республиками ведет к укреплению внутреннего этико-духовного и культурного потенциала. Это может привести к расширению воздействия двух республик на процессы, проходящие в зоне Юга, и к дальнейшему смягчению конфронтации между Севером и Югом. Здесь совершенно очевидна выгода для России и Индии от роли своеобразного моста между развитыми и развивающимися державами.

   Технологическая стыковка двух стран дает возможность расширять экономическое сотрудничество. Довольно перспективным выглядит соединение российских научных достижений с индийской инженерной мыслью. Также плодотворны и новые формы кооперации - инвестирование капиталов в экономику страны-партнера. Основное противоречие ситуации в конце века состоит в том, что восстановление прежнего уровня политического доверия между Москвой и Дели сталкивается с изменившейся экономической обстановкой в двух странах и значительным сужением возможностей обоих правительств влиять на динамику внешнеэкономических связей. В этих условиях трудно ожидать существенных изменений в двусторонней торговле. Эти связи у двух стран продолжают переориентироваться на Север.

   Индия, всегда аккуратно оплачивавшая свой долг, была идеальным партнером СССР в сфере военно-технических связей. Экономическим потребностям России отвечает расширение этих связей с Индией, одним из главных импортеров вооружения в мире. Основной проблемой остается отказ многих российских предприятий ВПК выполнять российско-индийские бартерные сделки по вооружению как невыгодные контракты.

   В целом можно констатировать, что существуют все предпосылки для дальнейшего повышения уровня российско-индийских отношений в начале XXI века.

   В отношении Китая существует больше ограничений. Многие опасаются, что Китай может способствовать дезинтеграции азиатской части России. Дальний Восток - это ворота страны в Азиатско-Тихоокеанский регион, наиболее динамично развивающийся район земного шара. Российское же правительство проводит сейчас политику фактического устранения от решения проблем Дальнего Востока и Сибири, что может вызвать в конечном (и довольно близком) итоге отрыв этого региона от России. В то же время его экономический потенциал огромен, именно здесь лежит возможность для России стать действительно мощной евразийской державой. Следует учесть и еще один момент: экологию. Около 8 млн. кв. км Сибири и Дальнего Востока - экологически чистая территория, а роль этого в XXI веке просто трудно переоценить.

   На части нашего Дальнего Востока есть много претендентов, которые в открытой (как Япония) и тайной форме (как Южная Корея) мечтают о возвращении своих “исторических” территорий. Китай, как и другие страны, понимает, что получить их можно лишь у полностью обессилившей России. Вместе с тем интересам Китая на данном этапе это полностью не соответствует.

   Для Китая стратегический соперник номер один - Соединенные Штаты. С конца 80-х годов китайское руководство в совместные коммюнике во время двусторонних переговоров (в том числе и с Индией) вставляет пункт о необходимости борьбы с гегемонией одной страны в мировой политике. Россия для Китая - крайне ценный партнер особенно сейчас, когда даже большинство российских атлантистов (за исключением отъявленных компрадоров) осознали, что Россия в обозримом будущем не будет союзником или стратегическим партнером США. Соединение потенциалов Китая и России даст колоссальный толчок общему развитию двух стран. Особенно перспективными выглядит экономическое сотрудничество двух стран.

   Понимая опасность для себя развития в данном направлении, США идут нередко на откровенные провокации. Так, широко разрекламировано мнение известного американского ученого С. Хантингтона, что через дюжину лет якобы начнется третья мировая война между США и Китаем, последствия которой будут чудовищны для России, которая выступит на стороне КНР. Мнение ученого и его широкая пропаганда, в частности, демонстрируют, что Север постоянно готовится к конфронтации, выбрав теперь взамен СССР Китай в качестве “империи зла”. Вновь видна попытка решать свои собственные проблемы почти исключительно силовым путем и за счет других стран.

   Интересно, что эту точку зрения представил ученый, выступающий с цивилизационных позиций. Он не мог не понимать, что подобное развитие событий совершенно не соответствует именно цивилизационным особенностям Китая. Страна всегда осваивала лишь те ареалы, которые считала “своими”. Видимо, не случайно была построена Великая китайская стена: она огораживала Поднебесную от “варваров”. К данной категории в последнее время относятся и все европейцы, включая, увы, русских. “Золотой век” Севера длится не более трех столетий, китайская цивилизация существует тысячелетия и всегда занимала ведущие позиции в мире, за исключением последнего времени. То, что для европейца - вечность, для китайца - мгновение, и восприятие времени у нас совершенно различно. Китай предпочитает постепенную эволюцию, медленное достижение цели, пусть и через несколько поколений людей. Маоистские радикальные действия потому и закончились катастрофическим провалом, что оставили русло традиционных взглядов. Отказ же от экстремизма привел к быстрому возрождению Китая.

   Следует учитывать еще одно обстоятельство при анализе интересов Китая. Его экспансия (в мирной, прежде всего экономической форме) сейчас направлена в Юго-Восточную Азию. Именно этот вектор внешней политики является приоритетным, и здесь Китай концентрирует основные усилия. Его на данном этапе не очень волнует российская территория.

   “Мягкое” наползание китайцев на нашу территорию связано, в первую очередь, с тем, что в экономическом плане сейчас в относительно худшем положении в Китае оказались именно северо-восточные провинции, граничащие с Дальним Востоком. Это - экономическая миграция, и она не санкционирована китайскими властями. Последние, видимо, не будут обращать на нее особого внимания - ни в случае бездействия российских властей и увеличения притока китайцев на нашу территорию, ни в случае решительных действий России по прекращению этого процесса. Вместе с тем следует отметить, что “китаизация” российского Дальнего Востока - давняя мечта Китая. Еще в 1954 г. Председатель КНР Мао Цзэдун на переговорах в Пекине с советской партийно-правительственной делегацией предложил переселить 10 млн. китайских рабочих в районы советского Дальнего Востока и Сибири с тем, чтобы тем было разрешено обзаводиться семьями и постоянно проживать в СССР. Советское руководство согласилось принять лишь незначительное число китайской рабочей силы на определенный срок (55) . В настоящий момент на территории российского Дальнего Востока проживает 8 млн. россиян, а на сопредельной территории Китая - 120-140 млн.

   При этом надо четко сознавать, что “вечной дружбы” с Китаем быть не может. Ведущий американский востоковед Р. Скалапино совершенно верно отметил: “Китай... может быть другом, но таким, который никогда не забывает о китайских национальных интересах” (56).

   Возможность существенного укрепления российско-китайского сотрудничества вызывает опасения у стран Восточной Азии и США. Наиболее консервативная часть правящих кругов Соединенных Штатов уже сейчас пытается не допустить подобного развития событий, а З. Бржезинский даже фактически предложил Китаю часть российской территории (57).

   То, что есть основания считать, что XXI век может стать не просто веком Азиатско-Тихоокеанского региона, а веком Китая, также вызывает тревогу у этих стран. Как ни парадоксально, но этот страх может сыграть на руку России.

   Первый шаг Японии по пути примирения с Россией и предложение многих компромиссов, сделанное в середине 1997 г., во многом были вызваны китайским фактором. Другие страны Восточной Азии (Южная Корея, Тайвань и другие) сигнализируют России, что они готовы инвестировать в ее экономику многомиллиардные средства, завязать военные связи и покупать российскую технику, если только Россия во внешней политике не будет осуществлять прокитайский крен.

   Развитие ситуации будет связано с выбором как китайских, так и российских властей. Диапазон здесь - самый широкий: от альянса до конфронтации. Однако наиболее вероятным на ближайшее десятилетие представляется сохранение статус-кво: постепенное развитие отношений, не переходящих в “стратегическое партнерство”.

   Довольно противоречиво выглядит ситуация с развитием отношений в треугольнике Китай - Индия - Россия.

   Рост исламского фундаментализма будет подталкивать сближение этих стран (правительства двух первых начали откры­то обсуждать вопрос о возможностях установления исламско-фун­даменталистских режимов в Средней Азии еще на рубеже 90-х годов). “Мусульманская дуга” тянется от северо-запада Африки до юго-востока Азии. Южная Азия может превратиться в один из центральных районов противостояния исламских фундаменталистов с мировым сообществом. Индию (с ее 100-миллионным мусульманс­ким населением), Россию (с мусульманским населением на Кавказе и в поволжско-уральском регионе) и Китай (с мусульманским населением в Синьцзяне) будут объединять сходные проблемы и задачи.

   Явно объединяет три страны и возможность установления однополярного мира, неприемлемая ни для одной из них. Можно ожидать упрочения связей в треугольнике в случае попыток навязывания (особенно силового) подобного строения мировой системы. В декабре 1998 г. индийское руководство (как и китайское (58)) крайне осторожно отреагировало на предложение Е. М. Примакова о создании тройственного союза Россия - Китай - Индия. После же начала агрессии НАТО против Югославии в марте 1999 г. А. Б. Ваджпаи открыто призвал вернуться к обсуждению данной идеи (59).

   В последнее время Китай проводит курс на постепенное выравнивание отношений с Индией и Пакистаном. Но Индия по-прежнему расценивает Китай в качестве союзника Пакистана, а в долгосрочном плане рассматривает КНР как основного стратегического противника в Азии. Ее военная доктрина предусматривает возможность одновременного ведения “полутора” войн - с Китаем и Пакистаном. В 1998 г. министр обороны Индии Дж. Фернандес публично назвал Китай “угрозой номер один” для Индии (60). Пока существуют многие ограничители всестороннего развития отношений Индии с Китаем. Нет существенного продвижения вперед в индийско-китайских переговорах по территориальной проблеме. Крайнее беспокойство в Индии вызыва­ет продолжающееся китайско-пакистанское военное сотрудничест­во.

   Индийские политические деятели и индийская пресса уже давно сообщали о связях Китая с Пакистаном (61)  в этой сфере. Наличие китайско-па­кистанского сотрудничества признал еще в 1983 г. и официальный представитель Государственного департамента США, который в выступлении в палате представителей Конгресса США заявил, что эти связи осуществляются в трех сферах: перера­ботка плутония, урана и поставка Пакистану тяжелой воды (62) . В 1995 г., по данным ЦРУ, Китай поставил 5 тыс. специальных магнитных колец для программы по обогащению урана. Более того, есть серьезные утверждения, что Китай испытал пакистанское ядерное устройство на своей территории.

   Китай оказывает Пакистану и полноценную помощь в осуществлении ракетной программы, то есть средств доставки ядерного оружия. Так, по данным ЦРУ и Службы внешней разведки России, в 1992-1994 гг. в Пакистан было переправлено 50 ракет средней дальности М-11, способных нести ядерное оружие (63). Китай также строит около Исламабада фабрику по созданию ракет (64). Помимо этого, в Пакистане на вооружении находятся ракеты “Хатф-I” (модификация китайского типа старых советских ракет) и уже несколько лет испытываются “Хатф-II” (с дальностью полета соответственно 80 и 350 км). Размораживание Индией программы “Агни” в 1997 г. было ответом на произведенное Пакистаном испытание ракет на твердом топливе “Хатф-III” с дальностью полета в 800 км - то есть способностью поражать основные индийские города с территории Пакистана (65) . В апреле 1999 г. Пакистан провел испытания баллистических ракет средней дальности “Бхори-II” и “Шахин” (66).

   Индия также крайне настороженно относится к совершенствованию ядерного оружия в Китае и к военному строительству в соседнем государстве. Так, по данным Международного института стратегических исследований (Лондон), в 1994 г. военные расходы Китая, с учетом паритета покупательной способности, составили 60 млрд. долл. (67) За первую половину 90-х годов оборонные расходы Китая выросли почти в 2 раза (в абсолютных цифрах) (68). Китайская армия  почти в два раза превышает индийскую по численности военнослужащих (в Индии в регулярной армии и военизированных подразделениях служат около 2 млн. человек) (69). В КНР есть 300 ядерных боеголовок и средства их доставки: более 70 межконтинентальных баллистических ракет с дальностью полета до 13 тыс. км, около 80 баллистических ракет средней дальности, около 100 тактических ракет и более 120 стратегических бомбардировщиков (70).

   В свою очередь, в Китае чрезвычайно негативно отреагировали на испытание ядерных устройств Индией в мае 1998г.: в сообщении агентства “Синьхуа” республика сразу была названа “южноазиатским гегемонистом” (71). Еще в 1964 г. премьер-министр Индии Лал Бахадур Шастри дал указание Индийской комиссии по атомной энергетике начать осуществление ядерной программы. Первый тревожный звонок прозвучал в мае 1974 г., когда Индия осуществила взрыв ядерного устройства в Покх­ране (штат Раджастхан). Мировое сообщество (за исключением советского блока) не поверило  заверениям индийского пра­вительства о мирных целях эксперимента. Действительно, не так давно в Индии были рассекречены данные о том, что испытание поводилось в военных целях. По словам бывшего председателя Индийской комиссии по атомной энергетике Падманабха Кришнагопала Ийенгара, индийские ученые хотели испытать также и водородную бомбу. Индира Ганди была готова согласиться с этим предложением, но ее советники отговорили премьер-министра от подобного шага (72).

   Правительство «Джаната парти» (1977 - 1979 гг.) осудило взрыв ядерного уст­ройства, произведенного в 1974 г. Премьер-министр М. Десаи за­явил, что взрыв был проведен не в научных целях, а в политических, и отверг необходимость проведения подобных экспериментов в будущем (73). Однако после возвращения к власти Индийского Национального Конгресса (И) в 1980 г. И. Ганди объявила, что Индия резервирует за собой право осуществлять новые ядерные взрывы, если того потребуют национальные интересы. По ряду со­общений, Индия вплоть до 1983 г. поддерживала в состоянии го­товности ядерные полигоны, хотя взрывов больше не проводи­ла (74). Позиция следующих правительств Индии - вплоть до 1998 г. - была сходной: Индии не следует проводить испытаний ядерного оружия, но она официально декларирует, что может пересмотреть свою позицию. Тем временем ядерная программа продолжала осуществляться.

   В докладе, подготовленном Фондом Карнеги в 1987 г., говорилось, что в Индии достаточно плутония, чтобы производить 15-30 ядерных зарядов в год (75). По мнению наиболее авторитетного института по военной проблематике - СИПРИ, к 1992 году в Индии уже скопилось 225-275 кг оружейного плутония, что достаточно для про­изводства 40-50 боезарядов. По оценкам индийских специалистов, сделанным в 1996 г.,  на 8 ядерных станциях Индии можно производить 20-24 бомбы в год (76). Оценки западных экспертов в конце 90-х годов были еще выше. Так, по сведениям британского журнала “Джейнс интеллидженс ревью”, к середине 1998 г. в Индии произвели 3299 кг плутония, из которого 567 кг являются оружейными, что достаточно для производства 455 атомных бомб (77).

   Беспокойство мировой общественности вызывает и разработка в Индии ракетной программы - то есть средств доставки ядерного оружия. С 1982 г. Индия провела 16 испытаний тактических ракет “земля-земля” (“Притхви”). В середине 1997 г. заместитель министра обороны Индии Н. В. Н. Сому заявил, что полностью разработаны две модели “Притхви” (дальностью на 150 км и 250 км), так что необходимости в испытаниях больше нет. По словам министра обороны М. С. Ядава, в Индии началось серийное производство “Притхви” (78)  и к середине 1997 г. их было произведено 60 штук. Ракеты поступили на вооружение индийской армии. Пакистан обвинил Индию, что она развернула их вдоль границ с Пакистаном, но, видимо, они просто там хранятся. Вместе с тем М. С. Ядав в августе 1997 г. заявил, что для их развертывания потребуется лишь несколько часов (79).

   В стране осуществляется и программа по созданию баллистических ракет “Агни” (длиной в 21 м и с весом при запуске в 19 т). Последнее третье испытание было осуществлено в феврале 1994 г., дальность полета достигла 1400 км. Под давлением США и европейских держав программа была заморожена в том же году (80). Но в 1997 г. индийские власти объявили о новой фазе программы. Предстоит провести еще 6-8 испытаний для совершенствования точности, достижения оптимальной дальности в 2500 км и перехода на твердое топливо (сейчас ракета использует смесь твердого и жидкого топлива) (81). Индия также намеревается создать межконтинентальную баллистическую ракету “Сурья” с дальностью полета от 8 до 12 тыс. км. В 2004 г. должно завершиться строительство первой индийской атомной подводной лодки (советская атомная подлодка уже находилась в аренде у индийских ВМФ).

   Российская элита уже в первой половине 90-х годов начала зондаж перспектив становления стратегического треугольника Россия - Индия - Китай. В ближайшее время можно ожидать развития и постепенного оформления этой концепции на официальном уровне. Но в реальности подобный стратегический союз попросту невозможен.

   Подводя итоги, отметим, что к моменту распада “биполярного” мира он во многом был уже трехполюсным. Усиление этого третьего полюса было, по-видимому, неизбежным в условиях, когда две сверхдержавы тратили много сил на противостояние. По мере ухода СССР с позиций центра силы его “правопреемниками” становятся другие государства - прежде всего Китай, в какой-то степени Индия и Россия. Как бы растворенная в их внешней политике биполярность прошлого делает еще более устойчивыми сложившиеся геополитические альтернативы усилению экономической и политической зависимости от Севера. Это способствует резко ослабевшей России в поиске реальных противовесов зависимости.
 

1) М. С. Капица. КНР: три десятилетия - три политики. М., “Политиздат”, 1979.
2) Pi Ying-hsien. Normalization of Peking-Moscow Relations: the Process and Prospects. - “Issues & Studies”, № 8, 1985, p. 104; H. C. Hinton. Teng Hsiao-ping’s Management of the Superpowers. - Ibid., № 4, 1987, p. 11.
3) Ленин В. И. Лучше меньше, да лучше. - Полное собрание сочинений. Т. 45, с. 409.
4) Сталин И. В. Сочинения. Т. 13, c. 372.
5) Международное коммунистическое, рабочее и национально-освободительное движение. Ч. II. М., “Мысль”, 1974, с. 96.
6) О. Владимиров. Советско-китайские отношения в сороковых-восьмидесятых годах. М., “Международные отношения”, 1984, с. 87.
7) Dutt K. The Seeds of Future. Calcutta, 1973, p. 53.
8) Imam Z. Ideology and Reality in Soviet Policy in Asia. Indo-Soviet Relations. 1947 - 60. Delhi, 1975, p. 205.
9) Из мемуаров бывшего Секретаря ЦК КПСС Д. Т. Шелепина явствует, что особое раздражение у китайских лидеров вызывал менторский тон Н. С. Хрущева в 1954 г., когда он отказался предоставить Китаю атомную бомбу и подводные лодки, и особенно в 1959 г., когда советский руководитель “начал в самой разнузданной манере распекать и поучать китайцев по различным вопросам их внутренней и внешней политики” (Независимая газета, 11.11.1997, с. 5).
10) Vibhakar J. A. A Model Relationship. 25 Years of Indo-Soviet Diplomatic Ties. New Delhi, 1972, p. 23.
11) СССР, правда, возложил долю ответственности на «опре­деленные реакционные круги внутри Индии, теснейшим образом связавшие свою судьбу с иностранным капиталом, с империалистическими силами, враждебными индийскому народу» (Правда, 25.10.1962), но отка­зался поддержать Китай. Многие исследователи отмеча­ют, что нежелание СССР втягиваться в военную авантюру Китая было одним из факторов, заставивших Китай принять решение о прекращении огня.
12) М. С. Капица. КНР: три десятилетия - три политики..., с. 229.
13) Постоянно росли нарушения ее со стороны КНР. Так, только в 1963 г. более 100 тыс. китайских граждан принимали участие подобных инцидентах (О. Владимиров. Советско-китайские отношения..., с. 151).
14) Victor C. Indo-Soviet Military Cooperation: Factor for Self-reliance. - Studies in Indo-Soviet Relations. New Delhi, 1985, p. 87.
15) Eldridge P. J. The Politics of Foreign Aid to India. New York, 1970, p. 75.
16) Об этом 14 сентября 1965 г. заявил посол США в Польше Дж. Кэбот китайскому представителю (Washington Post, 19.09.1965).
17) См., например: Материалы ХХIУ съезда КПСС. М., 1971; Международное Совещаниекоммунистических и рабочих партий. Документы и материалы. М., 1969.
18) А. Сергеев, П. Титов. Памяти погибших на острове Даманский. - Независимая газета, 04.03.1999, с. 2.
19)  Известия, 10.08.1971.
20) Правда, 08.12.1971.
21) The Times оf 1ndia, 2I.12.1971.
22) Victor C. Indo-Soviet Military Cooperation.., p. 89 - 90.
23) «Азия и Африка сегодня». 1976, № 8, c. 16.
24) С 1989 г. в Китае вновь заговорили о “мировой системе социализма”, а средства массовой информации регулярно подчеркивали необходимость единства социалистических стран и противостояния “империализму”. В закрытых циркулярах критиковалась излишне либеральная политика М. С. Горбачева в отношении восточноевропейских стран.
25) См., например: The Hindu, 10.11.1991.
26) The Hindustan Times (New Delhi), 08.12.1991.
27) Более подробно о российско-индийских отношениях в 90-х годах см. Lunew S. Russlands Politik gegenuber Indien und Sudasien - Russland und die Dritte Welt. Ed. by Klaus Fritsche. Baden-Baden, Nomos Verlagsgesellschaft, 1996.
28) The Hindu, 23.12.1991.
29) The Hindustan Times, 02.02.1992.
30) Московские новости, № 32, 07-14.08.1994.
31) The Hindu, 29.12.1993.
32) Non-Proliferation. The Why and the Wherefore. Ed. by Goldbat G. London - Philadelphia, 1985, p. 104.
33) The Times of India, 14.11.1991.
34)  Известия, 26.01.1995.
35) The Economic Times, 13.01.1994.
36) Правда, 20.01.1993.
37) Там же, 11.08.1993.
38) Известия,  09.02.1993.
39) The Times of India, 07.03.1995.
40) Сегодня, 20.04.1995.
41) Что касается Индии, то достаточно отметить, что против советско-индийского Договора 1971 г. в парламенте Индии выступило всего 3 человека, и “просоветские симпатии” особенно были свойственны министерским чиновникам и интеллигенции (C. D. Maass. Reorientation of Indian Foreign Policy after the Cold War. - “Aussenpolitic”, № 1, 1993, p. 36-37). Простая переориентация с “просоветских” на “пророссийские” позиции показывает, что в основе отношения к СССР лежали не столько идеологические соображения, сколько национальные интересы Индии, в отношении которых в стране существует широкий межпартийный консенсус.
42) Независимая газета, 28.11.1998, с. 6.
43)  “Внешняя торговля” (Москва), № 5, 1995, с. 45.
44) Весной 1992 г. между ними было подписано соглашение о поставках российской космической техники, в том числе двигателей послед­них ступеней ракеты для вывода спутников на околоземную орби­ту. США сразу оказали сильнейший нажим на Россию, вынудив ее отказаться от реализации контракта.
45) Д. Косырев, С. Петров. День грустных улыбок в Пекине. - Независимая газета, 11.11.1997.
46) Можно отметить, что разница между русскими и белорусами значительно меньше, чем между тайваньцами и жителями, например, соседней провинции Фуцзянь.
47) И. Кедров. Су-30 для большого восточного соседа. - Независимая газета, 27.08.1999, с. 1.
48) Ш. Гарнетт. Китайская проблема России. - Российско-китайские отношения глазамиамериканцев. Под ред. Д. Тренина. М., “Московский центр Карнеги”, 1997, с. 17; С. Бланк. Динамика российско-китайской торговли оружием. - Там же, с. 23-56; Ю. Цыганов. Тайвань в структуре региональной безопасности Восточной Азии. М., “Academia”, 1999, с. 77-78; А. Альф. В дружеских объятиях. - Независимая газета, 16.06.1999, с. 2.
49) Д. Косырев, С. Петров. Борис Ельцин и Цзян Цзэминь сделали, что смогли. - Независимая газета, 12.11.1997, с. 2.
50) Ш. Гарнетт. Китайская проблема России..., с. 10.
51) См. М. Носов. Российский Дальний Восток и Китай: проблемы сегодняшнего дня и перспективы сотрудничества. - Миграционная ситуация на Дальнем Востоке. М., “Московский центр Карнеги”, 1996, с. 11-35.
52) См., например, В. Ларин. Россия и Китай на пороге третьего тысячелетия: кто же будет отстаивать наши национальные интересы? - “Проблемы Дальнего Востока”, № 1, 1997, с. 15-26.
53) П. Спирин. Москва и Пекин  активизируют сотрудничество. - Независимая газета, 17.02.1998, с. 1; К. Брутенц. Россия и Азия. - Независимая газета, 22.06.1999, с. 8.
54) П. Спирин. “Черный ящик” с китайского ТУ-154 уже найден. - Независимая газета, 02.03.1999, с. 6.
55) М. И. Сладковский. История торгово-экономических отношений СССР с Китаем. 1917-1974. М., “Наука”, 1977, с. 216.
56) Scalapino R. A. Korea and the Changing International Scene. - “Asian Perspective”, 1992, vol. XVI, № 2, p. 16.
57) См. Z. Brzezinski. Geostrategy for Eurasia.
58) КНР заявила, что не ясны формы и существо подобного альянса.
59) Независимая газета, 30.03.1999, с. 8.
60) П. Спирин. Китай сближается с Пакистаном. - Независимая газета, 26.05.1998, с. 6.
61) Ядерная программа Пакистана начала осуществляться с 1971 г.
62) Sawhney R. G. Zia’s Pakistan. New Delhi. 1985, p. 147.
63) Joshi M. Operation Defreeze. - “India Today”, vol. XXII, № 20, p. 68.
64) Singh S. Problems of Dealing with an Emergent Superpowers. - “Mainstream” (New Delhi), 1997, vol. XXXVI, № 5, p. 43.
65) Joshi M. Missile Face-off. - “India Today”, vol. XXII, № 16, p. 60.
66) В. Сычева. Пакистан поделится с Москвой ракетными тревогами. - Сегодня, 19.04.1999, с. 1.
67) The Korea Herald (Seoul), 23.03.1996.
68) Статистический ежегодник Китая.1996. Пекин, 1996, с. 223, 231.
69) V. Sahni. India as a Global Power: Capacity, Opportunity and Strategy. - Indian Foreign Policy. Agenda for the 21st Century, vol. 1. Delhi, Konark Publishers PVT LTD, 1997, p. 22.
70) П. Спирин. Пекин недоволен ядерными испытаниями. - Независимая газета, 03.06.1998, с. 6.
71) П. Спирин. Китай сближается с Пакистаном..., с. 6.
72) “Strategic Digest” (New Delhi), vol. XXVII, № 11, 1997, p. 1797-1798.
73) Bose D. K. India’s Options in Nuclear World. - «Economic and Political Weekly», 1985, vol. 20, № 38, p. 1596.
74) 61. Spector L. Averting a Race to a Nuclear Armageddon - «Far Eastern Economic Review», 1985, vol. 129, № 38, p. 37.
75) 63. Shahi A. Pakistan’s Foreign Policy: A New Dimension. - «Journal of South Asian and Middle Eastern Studies» (Villanova), 1988, vol. 11, № 3, p. 30.
76) Agarwal P. India’s Nuclear Development Plans and Policies. A Critical Analysis. New Delhi, Northern Book Centre, 1996, p. 89-90.
77) А. Тамилин. Будет ли у Дели противоракетный щит. - Независимая газета, 05.11.1998, с. 6.
78) “Strategic Digest”, 1997, № 11, p. 1840-1841.
79) The Hindustan Times, 29.08.1997.
80) J. N. Dixit. India’s Security Concern and Their Impact on Foreign Policy. - “Indian Foreign Policy. Agenda for the 21st Century..., p. 150.
81) “Strategic Digest”, 1997, № 11, p. 1840-1841.