Если мы обратимся к отдельным публикациям 1991 года, то увидим, что возможность "роспуска" Советского Союза не исключалась. Более того, прорабатывалась концепция создания нового содружества государств, воплотившаяся в декабре 1991 года. Рассматривались различные варианты внешнеполитической деятельности СССР, в случае изменения характера и структуры Советского Союза. Так, в начале 1991 года в статье И.Е. Малашенко, консультанта аппарата Президента СССР М.С. Горбачева, специалиста в области советско-американских отношений: "СССР и США после тоталитаризма и "холодной войны" рассматривалась возможность кардинального внутреннего переустройства Советского Союза, оформления "разрыхленной" структуры государства, при которой республики получат большую самостоятельность не только во внутриполитической сфере, но и во внешнеполитической.

      В это время было распространено суждение, что время сверхдержав проходит, и СССР, и США могут пересмотреть свои глобальные планы. И.Е. Малашенко, который, вероятно, был одним из сторонников указанного мнения, отмечал, что в новом качестве СССР вряд ли будет вести себя как глобальная сверхдержава, монолитно интегрированный центр силы, превратится в менее централизованное государство, не обладающее прежним потенциалом мобилизации ресурсов и проекции силы далеко за пределами своих границ.

      И.Е. Малашенко высказывал мысль о том, что внутренние структурные изменения в стране позволят республикам проводить собственную внешнюю политику, у России будет своя стратегия, свои национальные интересы "великой евразийской державы". На основании этого делался вывод о том, что СССР не будет стремиться "сравняться силами со всеми возможными противниками", а будет стремиться к "поддержанию устойчивого равновесия сил в Евразии, стабильности в регионах, расположенных в непосредственной близости от его границ".

      Сторонники такого "оптимистического" подхода в духе "нового политического мышления" считали, что и "Соединенные Штаты будут проводить аналогичную политику по сокращению своего сверхдержавного влияния, будут сохранять свою заинтересованность в том, чтобы не допустить господства одной или группы стран на евразийском материке". В рисовавшейся перспективе, по мнению ряда политологов, оставалась основа "для возможного пересечения или даже совпадения интересов СССР и США, и соответственно, их совместных действий, или, по крайней мере, параллельных действий на целом ряде направлений". ¹

      В статье И.Е. Малашенко прозвучали две мысли, которые, на наш взгляд, впоследствии были взяты за основу внешней политики России, когда она стала правопреемницей Советского Союза: 1) необходимость сужения сферы внешнеполитической деятельности в новых международных условиях при сохранении заметного влияния России в мире как евразийской великой державы; 2) перспектива добровольного согласия США признать за Россией высокий статус и отказ от поддержки какой-либо страны или стран в Евразии как противовес России, т.е. отказ от посягательства на ее влияние на территории бывшего СССР и в Восточной Европе.

      Сохранить Советский Союз не удалось, новая структура, возникшая на постсоветском пространстве, - Содружество Независимых Государств (СНГ), оказалась "союзом", где тенденции к независимости во всех сферах - экономической, политической, военной оказались более сильными, чем предполагали авторы создания новой структуры взамен СССР. Это существенно сузило возможности Российской Федерации для проведения политики признанного лидера на постсоветском пространстве, однако в 1991-1992 годах стратегия США и стран Запада по отношению к России не была до конца сформулирована, оставались надежды на соблюдение достигнутых договоренностей между СССР и США, сохранялась видимость партнерства между двумя странами. Основным направлением политики России оставались Запад и США, региональные направления советской политики игнорировались, а следование бывших советских республик в фарватере российской политики принималось как данность.

      Критике в адрес российского МИД, которая начала раздаваться уже в самом начале 1992 года, не уделялось серьезного внимания. Многие политологи и публицисты указывали на просчеты во внешнеполитической деятельности Советского Союза, политики Горбачева-Шеварднадзе, которая в поисках неконфронтационных отношений с Западом "любой ценой", утратила позиции в мировой политике, продемонстрировала "неумение играть на глобальных противоречиях между США, странами "третьего мира" и Западной Европой", вместо того, чтобы "подобно КНР, постоянно демонстрировать готовность к мирной и военной конфронтации с Западом".

      Обозреватель "Комсомольской правды" А. Васильев был возмущен тем, что "президент США откровенно говорил о желании Америки перекроить мир по собственным лекалам", а государственный секретарь США Джеймс Бейкер занимался посредничеством между странами СНГ. Он высказывал сомнение: "стоит ли держать на Смоленской площади дипломатов, не видящих разницы между интересами России и США." ²

      Вместе с тем немало российских либеральных стратегов заявляли о том, что главная проблема для Москвы состояла не в дипломатической активности США в мире и на постсоветском пространстве, а в отсутствии у российского МИД собственной продуманной политики по отношению к ближним и дальним соседям. В 1992 году заместитель директора Института Европы РАН, доктор исторических наук С. Караганов отмечал: "У Москвы резко сузилась база международного влияния. Это диктует для России на ближайшее десятилетие почти совершенно иную повестку дня для международной политики. Ведь внешнее благополучие России будет на 90% зависеть не от отношений с Америкой или Европой - при всей их важности, а от способности влиять на политику Украины, Белоруссии, Казахстана и других бывших республик СССР". ³

      Многие либеральные политологи считали, что в новых условиях России выгодно иметь поддержку США, в том числе на пространствах бывшего СССР. Зав. сектором Института США и Канады, доктор исторических наук А.Ю. Шумихин отмечал следующее: "Российское руководство заинтересовано в том, чтобы американцы лучше понимали наши внутренние проблемы, равно как и характер отношений России с другими странами СНГ, причины их возможной неустойчивости". ⁴

      Либеральные ученые высказывались за тесное сотрудничество со странами Запада в военной области, прежде всего в осуществлении мер по предотвращению распространения ядерного оружия и технологий. Однако уже на самом начальном этапе российско-американских отношений возникли разногласия в вопросе о торговле оружием, в частности, когда Россия собиралась продать Индии ракетные двигатели. Соединенные Штаты решительно воспротивились этому решению России и заявили о применении санкций против Главкосмоса и соответствующих индийских организаций. ⁵

      Тогдашний госсекретарь Г. Бурбулис, один из авторов программы преобразования Советского Союза в "новое содружество государств", повел себя как лидер бывшей сверхдержавы и заявил следующее: "Мы намерены подтвердить свои обязательства в рамках этого контракта, опираясь на международную нейтральную экспертизу, которая позволит снять все вопросы, с чьей бы стороны они ни возникли. Мы считаем, что такой подход соответствует нормам формирующихся международных отношений и может быть хорошим уроком всем нам, в том числе тем государствам, которые стремятся быть законодателями мод на всей Земле и не всегда соотносят это с интересами своих партнеров". ⁶

      Г. Бурбулис не сумел (или не хотел) признать, что с уходом одной из сверхдержав - Советского Союза, США не станут добровольно отказываться от своего влияния, в том числе и на Россию, которая для них не представляла прежней угрозы и не имела равного ей статуса. Однако многие эксперты отмечали, что ситуация в мире изменилась весьма радикально для России, изменились условия игры, и вчерашние оппоненты могут указать Москве новое место в мировой иерархии. Сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Г. Леднев так охарактеризовал сложившееся положение: "...предприятиям ВПК, чтобы выжить, приходится заботиться о себе самим. Наша продукция на мировом рынке хоть и конкурентоспособна, но по качеству не превосходит американскую. Мы в состоянии выдерживать конкуренцию только за счет демпинговых цен. То есть мы портим коммерцию, что не может не раздражать конкурента". ⁷

      Конфликт между Россией и США по вопросам продажи вооружений и экспорта наукоемкой продукции стал серьезным камнем преткновения в двусторонних отношениях, показал, что России не только придется подчиняться имевшимся договоренностям и международным нормам, но и считаться с особой позицией США. Заместитель министра внешнеэкономических связей С. Глазьев отмечал, что полномасштабное присоединение России к режиму контроля за нераспространением ракетных технологий "должно сопровождаться как минимум снятием санкций и барьеров, которые действуют против российских экспортеров наукоемкой продукции. С. Глазьев заявил, что Россия ставится в условия, когда она "оказывается под двойным контролем и по каждому вопросу экспорта космической техники будет вынуждена испрашивать разрешения американцев". ⁸

      Специалист в области российско-американских отношений В.И. Батюк отмечал, что хотя в российских либеральных кругах воздерживались от излишней драматизации случаев с поставками технологий и оружия в Индию и Иран, было очевидно, что "ни исчезновение идеологических противоречий, ни даже наличие взаимных симпатий не означают исчезновение проблем во внешней политике Москвы и Вашингтона - и российской либеральной мысли придется принять эту неприятную истину". По его мнению, в 1992 году внешнеполитическое сообщество России не смогло сформулировать четкой позиции по основным направлениям российской внешней политики, и случаи в экономической сфере с полной очевидностью это продемонстрировали. ⁹

      В позициях либеральных стратегов после 1991 года можно было усмотреть противоречие: с одной стороны, они заявляли о сужении интересов России, об утрате сверхдержавного статуса, но с другой стороны, они не готовы были расстаться со старыми атрибутами, которыми обладал Советский Союз, с правом принимать решения, не спрашивая совета у Соединенных Штатов, других держав. Оставалась уверенность в том, что как правопреемница СССР Россия сохранит свои международные позиции, будет разговаривать с Соединенными Штатами почти с равных позиций. Уход с поста госсекретаря Г. Бурбулиса и приход в российский МИД А. Козырева завершили очень недолгий этап во внешней политике России, когда она еще пыталась "проявить прежний характер". При новом министре иностранных дел началась новая страница в российской внешней политике, которая впоследствии получила название "козыревщины" и привела, по оценкам российских экспертов, к окончательной утрате Россией ее великодержавного статуса.

      Если либерально настроенные ученые и стратеги в 1991-1992 гг. колебались между стремлением "сохранить лицо" страны после распада СССР и желанием продолжить позитивные инициативы в отношениях с США и Западом, то национал-патриотические лидеры с самого начала заняли непримиримую позицию в оценках как факта распада СССР, так и политики нового российского руководства.

      Дискуссии, развернувшиеся на страницах газеты "День" в 1992 году, продемонстрировали полное неприятие политики на какое-либо сближение с Западом. Сторонники теории противостояния "островных" и "континентальных" государств считали, что Россия должна в своем развитии идти самобытным путем. Отмечалось, что США, объявив зонами своих жизненно важных интересов отдельные республики и регионы России, фактически перестали считать необходимым скрывать свои истинные планы и интересы, признали свою причастность к тому, что произошло в СССР. Указывалось на необходимость выработки нового курса в отношениях с Америкой, чьи действия представляли опасность для России.

      Историк и одна из лидеров Конституционно-демократической партии Н. Нарочницкая заявила в статье "Драма распада. Что в финале?": "Россия потеряла ощущение своего предназначения, своей роли в мире. Сформировавшись в течение веков как евразийская держава, она стала хранительницей равновесия между Востоком и Западом. Однако в настоящий момент игнорируются ее извечные геополитические и цивилизационные реальности, попираются исторические преемственные интересы, в результате чего мир пришел в движение и идет установление "нового мирового порядка". ¹⁰

      Представители национал-патриотической оппозиции в 1992 году прямо обвиняли правительство России в "предательстве интересов страны". В документе "Обращение Постоянного президиума народных депутатов СССР" говорилось следующее: "Под видом приобщения к некоей мифической цивилизации "демократы" проводят политику, в основе которой не интересы страны, а интересы МВФ, правительства США. В области внешней политики - потеря независимости, самостоятельности, подчинение ее интересам США, слепое следование в фарватере американского агрессивного курса. В рамках этого курса ведется одностороннее разоружение, последовательная сдача позиций великой державы, стремление удовлетворить любые территориальные притязания". ¹¹

      Анализ публикаций 1992 года показывает, что изменение статуса России по сравнению со статусом Советского Союза волновало как многих либеральных, так и консервативных политиков и экспертов, однако интерпретация и оценка сложившейся ситуации отличались по форме и содержанию. Либералы воздерживались от резкой критики правительства и внешнеполитического ведомства страны, все еще сохранялись надежды на реальное признание со стороны Запада высокого международного статуса России и подкрепления этого признания конкретными действиями - установлением равноправного партнерства в США и ведущими странами Запада в решении международных проблем.

      Консерваторы с самого начала обвинили российских реформаторов в сдаче позиций на международной арене, что, по их мнению, привело к потере геополитического статуса и престижа России в мире. В 1992 году лидер "Памяти" Д. Васильев заявил о том, что "Россию всегда уважали и ценили, а сегодня Буши и Миттераны диктуют ей, как надо выходить из кризиса", до которого они ее довели вместе с российскими демократами. ¹²

      Консервативные критики считали, что исправить положение можно, заняв более жесткую позицию по отношению к США, которые стремятся к установлению мирового господства и превращаются в "мирового жандарма", положить конец уступкам и проводить политику, ориентированную на исконные исторические интересы Российского государства. Высказывалась мысль о том: что России следует обратиться к своим традиционным союзникам в Азии и на Ближнем Востоке, к Германии и Югославии в Европе.

      Значительную критику вызывали и экономические аспекты внешнеполитической деятельности России. Экономической ситуацией в стране были обеспокоены и представители демократической элиты, которые увидели неэффективность "шоковой" терапии, однако не настаивали на полном разрыве сотрудничества с США и международными экономическими организациями. Консерваторы прямо заявляли о том, что из-за преднамеренной политики руководства России в области экономики, осуществлявшейся под руководством заинтересованных кругов США, Международного Валютного Фонда, страна оказалась в плену Запада, все более скатываясь на положение поставщика сырья ведущим западным странам.

      В газете "День" было опубликовано специальное заявление, подписанное лидерами консервативной оппозиции В. Аксючицем, М. Астафьевым, С. Бабуриным, В. Исаковым, Н. Павловым и другими. В нем говорилось следующее: "Авантюрная политика президента России и возглавляемого им кабинета привела республику на грань катастрофы. Преднамеренными действиями правительства республика ввергнута в тяжелейший экономический кризис, развалена финансовая система, свирепствует гиперинфляция. ... Хаос усиливается тем, что уже два года республика живет без государственного плана и полгода без государственного бюджета". ¹³

      Критики из числа представителей консервативной оппозиции делали особый акцент на том, что американская модель экономического развития неприемлема для России не только из-за "преступных планов Америки уничтожить СССР, а затем и Россию, но также по ряду чисто экономических причин:

1. США переживают политический и экономический кризис. Философ Ю. Бородай отмечал, что "открытые общества" уступают т.н. "закрытым" обществам, сохранившим свою самобытность, избежавших долговременного западного влияния. Приводились статистические данные Международного института развития и управления и Мирового экономического форума о том, что англоязычные страны - Австралия, Канада, Великобритания, США возглавили список стран с наибольшей тенденцией к рецессии. ¹⁴

Отмечалось также, что "военная и научная мощь США построены на деньги других стран, прежде всего стран третьего мира". Стремление США "подключить к своей финансовой системе страны, возникшие на развалинах СССР, объясняется их желанием получать "сеньерные триллионные доходы". ¹⁵
2. США являются крупнейшим должником, страна порабощена интернациональными финансами, ее государственный и общенациональный долг банкам достиг огромных размеров (в 1992 году он был соответственно 4 и 10 триллионов долларов). В этих условиях Америка не может оказать эффективной помощи России. ¹⁶
3. Пагубность американской модели была продемонстрирована на примере развития ряда стран Африки, Латинской Америки, Азии, большинство из которых оказались "на задворках" мирового сообщества. Отмечалось, что в случае с Россией ее ожидает еще более печальная участь, так как протестантская этика, лежащая в основе западной модели, чужда народам России.

Отдельные консервативные мыслители отмечали, что поворот в сторону Запада, имевший своей целью "реализацию идей мондиализма", был начат до распада СССР , и с 1987 года в мире происходит формирование "сверхсистемы, унифицирующей все и вся". Писатель П. Краснов охарактеризовал политику США в отношении России, как конвергенцию, ведущую и ведомую мировой финансово-политической элитой к образованию единой глобальной сверхсистемы государств-марионеток", сверхсистемы с фасадом американизма и нищими задворками "третьего мира". ¹⁷
4. Экономическая и политическая программы США в отношении России неотделимы. Историк С. Кара-Мурза высказал мнение, согласно которому основная цель действий США была политической - разрушить советские политические и экономические структуры, основные советские государственные институты. В обмен на западные кредиты и капиталовложения советским и затем российским реформаторам было предложено разрушить существовавшие бюрократические структуры, и приватизация была задумана с одной целью - "лишить коммунистов экономической власти". ¹⁸
5. Экономическая помощь США и стран Запада является "финансо-вым империализмом", "экономической экспансией", выгодной только США и посредническому компрадорскому капиталу в России. Отмечалось, что 20 млрд. долларов, предложенные России в качестве кредита, были на самом деле "выкачаны" из России. ¹⁹

      Публицист Д. Ленденев в журнале "Москва" опубликовал статью "Декорации к демократии", в которой подверг резкой критике внешнеполитический курс российского руководства, обещавшего "прогресс демократического развития" после августа 1991 года. В его статье отмечалось, что демонстрируемая Россией в международных отношениях "уступчивость и покладистость воспринимались как признак слабости". По его мнению, попытки России "умиротворить противника (даже потенциального) только приближают открытое столкновение позиций", и стране, пытавшейся удовлетворить всех своих оппонентов, придется принимать вызов на более неблагоприятных условиях".

      "Антиамериканизм" в критике консервативных идеологов занял центральное место. Отмечалось, что "благодаря капитулянтской внешней политике правительства, его бездумному следованию в фарватере США при забвении геополитических и экономических интересов собственной страны", усиливается антипатия к демократии. Сложилась "мюнхенская демократия, взявшая на вооружение мазохистскую идеологию военной и экономической капитуляции", "ублажение внешних и внутренних врагов". ²⁰

      Позднее, оценивая внешнюю политику России в 1992-первой половине 1993 гг., политологи указывали на то, что после встречи в Беловежской Пуще российское руководство стремилось обеспечить благоприятные условия для проведения внутренних реформ, покончить с наследием холодной войны и быстро присоединиться к цивилизованному миру, под которым понималось западное сообщество. Большинство внешнеполитической элиты в 1991-1992 гг. было убеждено, что ориентация на Запад, прежде всего США, должна была обеспечить высвобождение внутренних ресурсов и широкомасштабную поддержку рыночным реформам в России.

      Директор Института США и Канады С.М. Рогов отмечал, что российский МИД и министр иностранных дел А.В. Козырев рассчитывали на то, что, если по всем вопросам, где Советский Союз противостоял Соединенным Штатам, посткоммунистическая Россия диаметрально поменяет свой подход, то США в свою очередь приложат все силы, чтобы обеспечить максимально безболезненную и быструю интеграцию Российской Федерации в Западное сообщество. Предполагалось, что проамериканская ориентация принесет немедленные плоды:

1. Москва и Вашингтон установят военно-стратегическое партнерство.
2. Россия будет принята в качестве полноправного участника в "Большую Семерку", НАТО, другие ключевые западные институты.
3. США во главе развитых стран предоставят России крупномасштабную экономическую помощь - новый "план Маршалла".

      Состояние российской внешнеполитической деятельности, прежде всего российско-американских отношений, которые традиционно занимали в ней ведущее место, оценивалось к 1994 году как кризисное. Ответственность за это возлагалась на российских руководителей внешней и военной политики, которые не смогли разработать и осуществить реалистическую программу отношений с другими государствами, были сделаны уступки без каких-либо ответных гарантий и конкретных шагов. В результате, отмечали российские политологи, Москву ставили перед свершившимися фактами, ее мнение игнорировалось, интересы не принимались в расчет, все свелось к официальным встречам и декларативным заявлениям, в ходе которых России предлагалось соглашаться с решениями, принятыми другими правительствами.

      В 1992 -1993 гг. либеральные и консервативные критики политики российского руководства единодушно высказывались против складывавшегося положения внутри России и за ее пределами. Главное их беспокойство было связано с отсутствием четко сформулированной стратегии страны в отношениях с другими странами, отсутствием дифференцированного подхода к отношениям со странами Запада, Азии, Ближнего Востока, бывшими советскими республиками. Однако критика в этот период возобладала над конструктивными предложениями по разработке новой внешнеполитической стратегии России с учетом высказывавшихся обвинений и замечаний.

      В это время национал-патриотические партии и движения занимали слишком непримиримые позиции, не позволившие им представить какую-либо четкую внешнеполитическую программу. Российская либеральная элита сохраняла сплоченность на базе идей реформирования России после окончания советской эпохи, создания предпосылок для необратимости преобразований. Внешнеполитическая сфера рассматривалась как более "надежная" и не требовавшая дополнительных усилий, сохранялись надежды на возможность использования позитивных достижений советской внешней политики времен перестройки. Размежевание среди либералов только намечалось и оформилось в 1994 году, когда значительная часть российских демократов заняла более открытую критическую позицию по отношению к политике правительства, прежде всего МИД и А.В. Козырева.

      Хотя основные дискуссии по вопросам внешнеполитической стратегии России развернулись в 1994 году, уже в 1992 году отдельные авторитетные специалисты в области международных отношений выступили с предложениями пересмотра приоритетов внешней политики России. Например, С.М. Рогов в одной из статей заявил о том, что в многополярном мире Россия может стать одной из великих держав, но вряд ли окажется сверхдержавой. Ее политика будет определяться не идеологическими догмами, а интересами национальной безопасности.

      С.М. Рогов выделил три уровня внешней политики России:

1. Приоритетное значение имеют отношения России с бывшими советскими республиками, с которыми Россия должна стремиться к установлению дружеских, желательно союзнических отношений, избегать опасности быть втянутой в территориальные или национальные конфликты с новыми странами.
2. Второй круг интересов связан с Восточной Европой, Ближним Востоком и Дальним Востоком. Разрыв связей со странами этих регионов чреват для России геополитической изоляцией. Многие бывшие советские республики могут оказаться под влиянием глобальных и региональных центров силы, таких как Германия, Китай, Турция, Иран.
3. Третий круг - отношения с Западом, прежде всего с США, странами Западной Европы. Россия заинтересована в участии в европейской или североатлантической интеграции, в установлении партнерских отношений с такими "центрами силы", как США, Западная Европа, Китай и Япония. Такая позиция не предусматривает одностороннего разоружения, Наоборот, две крупнейшие военные машины - НАТО и Россия могут наладить сотрудничество, которое позволит реально обеспечить создание общеевропейской системы безопасности, мир и стабильность на всем пространстве "от Ванкувера до Владивостока". ²²

      В 1994 году депутат Госдумы, директор Центра ИМЭМО РАН А.Г. Арбатов отмечал следующее: "Вместо реалистического и тщательного пересмотра отношений с Западом в сфере политики и безопасности главный акцент делался на получении экономической помощи и кредитов. Внешняя политика и стратегия безопасности были в основном подчинены этой цели, что породило длинный ряд односторонних уступок по различным внешнеполитическим и оборонным проблемам в 1992-1993 гг." ²³

      Отдельные политологи обращали внимание на тот факт, что причиной отсутствия правильного анализа новых международных условий и геополитических приоритетов России была не только прямая ориентация на США и Запад, но и объективные трудности нового периода в деятельности нового российского государства. В объемном анализе "Новая Россия и стратегия Запада" заведующий сектором ИМЭМО РАН Н. А. Косолапов отмечал, что "объективно перестройка - это дестабилизация всей советской системы как внутри страны, так и во внешних ее делах", контроль и управление которой оказались нелегким делом для советских и российских лидеров.

      Н.А. Косолапов высказал мысль о том, что трудности в формулировании новой стратегии испытывали не только российские лидеры и эксперты, но и американские. Политолог считает, что нет оснований утверждать, что на протяжении 1980-х годов Запад "намеренно и активно вел дело к развалу Советского Союза". Более приемлемой, по мнению автора, представляется точка зрения, по которой США и Запад реагировали на происходящие события, стараясь по возможности максимизировать текущие политические и практические выгоды для себя, при любом повороте дел сохранить для себя максимально большее число реально открытых, доступных альтернатив.

      Историк не отрицает, что Запад предпринял определенные действия, направленные на то, чтобы "нанести поражение коммунистической системе изнутри ее собственными руками, создав для этого вовне такую политическую и психологическую атмосферу, которая бы максимально способствовала погружению советской политической элиты, а с ней и советского общества в целом в собственный внутренний конфликт".²⁴ Н.А. Косолапов считает, что не следовало излишне драматизировать роль Запада, однако, не следовало полагаться на то, что американские и западные стратеги изменили своему традиционному прагматизму. По мнению историка, ожидания российских либералов на поддержку их действий были изначально ошибочными.

      Обращалось внимание также на тот факт, что наличие объективных причин для неудач российской внешней политики дополнялось и субъективным фактором - отсутствием профессионализма новых внешнеполитических деятелей, отказом от экспертизы академических институтов, которые занимались изучением и анализом международных отношений.

      Специальное исследование, проведенное в июне-июле 1993 года Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) при содействии Фонда Фридриха Эберта и германской исследовательской организации СИНУС, показало, что внешнеполитическая деятельность России не получила положительной оценки. ²⁵

      Большинство опрошенных из числа руководителей и экспертов, принимавших участие в подготовке внешнеполитических решений, - 69% выше оценили компетентность и профессионализм старой элиты по сравнению с новой и лишь 8% отдали предпочтение новой внешнеполитической элите. Никто не выставил положительного балла по профессионализму новым руководителям МИД и Внешторга, а также лидерам политических партий.

      Академик Г.А. Арбатов в одной из статей прямо заявлял, что в течение какого-то периода после окончания холодной войны многие российские официальные лица были довольно наивны и мало подготовлены к внешнеполитической деятельности. По мнению академика, эйфория, охватившая российских лидеров, и их профессиональная неопытность и некомпетентность были главными причинами того, что "они соглашались почти с любым предложением, выдвинутым Западом". Ведущий специалист в области международных отношений высказал следующее: "Знаменитые раньше тем, что они всегда говорили "нет", наши дипломаты вдруг стали людьми, которые вопреки привычным представлениям начали твердить "да". Во всяком случае, при общении со своими коллегами с Запада, который, естественно, приветствовал эту перемену, но не понял с достаточной ясностью, что наше согласие не может рассматриваться как нормальная и постоянная политическая позиция. Когда Россия, наконец, обрела свой голос, результатом стало разочарование на Западе". ²⁶

      О том значении, которое придавалось поддержке Запада, свидетельствуют слова министра иностранных дел А.В. Козырева: "Либо российские демократы при поддержке друзей и единомышленников за рубежом сумеют найти правильные формы для реализации этих требований, либо они будут сметены волной агрессивного национализма, спекулирующего на потребности национального и государственного самоутверждения."²⁷

      Авторитетный политолог А.В. Кортунов, упрекая руководство МИД в отсутствии своей линии поведения на мировой арене, заявлял следующее: "Складывается впечатление, что в Кремле и в российском МИД рассчитывают не просто на понимание, но и на активную поддержку со стороны Белого Дома. Логика здесь простая: сохраняя мир и стабильность на просторах Евразии, Россия действует не только в своих интересах, но и в интересах всего цивилизованного мира. Она превратилась в важнейший форпост Запада, отражающий волны религиозного фундаментализма, национализма и политического экстремизма, поднимающегося на Кавказе, в Центральной Азии и других регионах бывшего СССР. Следовательно Запад обязан не только одобрить действия Москвы, но и всячески содействовать им, включая и финансовую помощь. Однако приходится констатировать, что должного понимания и тем более содействия в этом плане Россия со стороны США и других ведущих западных стран пока не встречает". ²⁸

      Период второй половины 1993-1994 гг. был охарактеризован как период подъема "неоимперских" тенденций во внешней политике России, что нашло отражение в действиях России в Грузии в 1993-1994 гг. и в Таджикистане.

      Руководители России и представители ее внешнеполитической элиты неоднократно заявляли об особой роли России на постсоветском пространстве. Так, еще летом 1992 года в докладе "Стратегия для России", подготовленном Советом по внешней и оборонной политике, отмечалось, что только Россия может выступить гарантом стабильности на постсоветском пространстве, В документе откровенно говорилось о том, что России должна быть оказана активная международная поддержка для выполнения роли миротворца. ²⁹

      В феврале 1993 года Президент Ельцин заявил о том, что жизненно важными интересами России остается прекращение всех вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР. Президент указал на то, что мировое сообщество все более осознает особую ответственность России в этом трудном вопросе, наступило время, когда международные организации, включая ООН, готовы предоставить России особые полномочия "гаранта мира и стабильности" в регионе. ³⁰

      Впоследствии министр иностранных дел А.В. Козырев обратился к ООН и СБСЕ с предложением предоставить России специальные права и полномочия миротворца в странах ближнего зарубежья. В январе 1994 года в выступлении перед послами стран СНГ и Балтии он сделал специальный акцент на необходимости сохранения военного присутствия российских вооруженных сил на территории бывшего СССР. Министр заявлял, что в случае вывода российских войск образующийся вакуум силы будет немедленно заполнен другими державами, чьи интересы не всегда совпадают с российскими и во многих случаях им противоречат. ³¹

      Руководство России начало претворять в жизнь планы по закреплению позиций России в соседних государствах - Грузии и Таджикистане с применением методов силовой дипломатии и военного миротворческого участия в урегулировании конфликтов на их территории. В феврале 1994 года в Тбилиси президенты России и Грузии подписали соглашение о дружбе и сотрудничестве. Среди двадцати пяти подписанных между двумя странами документов был специальный протокол о расширении российских военных баз в Грузии, о статусе российских пограничных войск в Грузии, о сотрудничестве в охране границ, о миротворческой миссии России в Грузии.

      Глава российской военной делегации в Тбилиси генерал-лейтенант А. Галкин заявил, что присутствие российских войск в регионе отвечает стратегическим интересам России и Грузии, является гарантией безопасности кавказского и северокавказского регионов. А. Галкин подчеркнул стабилизирующую роль российских войск в Грузии, которые не только обеспечат защиту русскоязычного населения, но будут оказывать помощь в создании грузинской национальной армии. ³²

      Хотя нельзя было говорить о полном урегулировании грузино-абхазского конфликта, приостановка военных действий, достижение определенных договоренностей между воюющими сторонами, закрепление военного присутствия России на Кавказе расценивались руководством России как победа российской дипломатии. Позитивная оценка давалась действиям российских миротворческих сил в Таджикистане. Хотя конфликт имел долговременный характер, усилия России в предотвращении разрастания этого конфликта за пределы Таджикистана, по сдерживанию вторжения со стороны Афганистана оценивались как успешные. ³³

      Возврат России к методам силовой дипломатии в 1993-1994 годов, при отсутствии общей линии поведения и стратегии на региональных направлениях, не принимался безоговорочно всеми представителями внешнеполитического сообщества. Роль силового фактора не отрицалась полностью, однако отмечалось, что любые действия России должны быть четко обоснованы интересами в конкретных регионах. Дискуссии по вопросам региональной политики станут предметом анализа в специальном разделе работы, однако хотелось бы отметить, что бездействие российской дипломатии в 1992 году и активность в 1993 году дали импульс к началу более серьезных дискуссий по вопросам внешней политики России, привели к выделению направления "центризма".

      Радикальные центристы А. Мигранян, В. Лукин, К. Затулин выступили с резкой критикой политики России на Кавказе и договоры с Грузией, так как считали, что военное присутствие в этом регионе таит потенциальные сложности для России, поставит ее в невыгодное положение, когда обе воюющие стороны будут манипулировать на интересах России, возможны потери среди российских солдат, которые станут жертвами политических интересов руководителей Абхазии и Грузии, а помощь в создании грузинской армии лишь вызовет новый виток вооруженных столкновений, указывалось, что Россия должна оставить себе больше свободы действий на Кавказе. ³⁴

      Другие политологи, например, А.Г. Арбатов, высказывали убеждение в том, что Россия должна при любых условиях стремиться к сохранению своего присутствия на Кавказе - в Грузии и Армении, однако резко выступали против каких-либо аналогичных действий в Центральной Азии - в Таджикистане. Они указывали на тот факт, что в Таджикистане ведется борьба кланов, и России не следует вклиниваться в эту борьбу, так как все воюющие стороны в любой момент могут выступить против нее. Отмечалось, что усилия России по созданию коллективных миротворческих сил не увенчались успехом.

      В 1992-1993 годах были подписаны Соглашение о миротворческих силах (Армения, Беларусь, Казахстан, Киргизстан, Молдова, Россия, Таджикистан, Узбекистан), Договор о коллективной безопасности (Армения, Казахстан, Киргизстан, Россия, Таджикистан, Узбекистан), Меморандум о сотрудничестве в охране внешних государственных границ (Россия, Казахстан, Киргизстан, Узбекистан, Таджикистан). Однако к 1994 году только Россия по-настоящему выполняла подписанные соглашения, численность миротворческих сил оставалась весьма малочисленной. Командующий объединенными миротворческими силами генерал В. Патрикеев отмечал, что коллективные силы в Таджикистане состояли из 201-й российской дивизии, моторизованного батальона Узбекистана, роты Киргизстана, а Казахстан был представлен батальоном, участвовавшим в охране таджико-афганской границы совместно с российскими войсками. ³⁵

      Политика России в 1992-1994 годах, прежде всего миротворческая деятельность в Грузии и Таджикистане, не получила единодушного одобрения среди российских политиков и экспертов. Хотя роль стран "ближнего" зарубежья в международной деятельности России признавалась всеми внешнеполитическими экспертами и политиками, наметились серьезные разногласия по следующим вопросам: какие из постсоветских государств должны войти в сферу жизненно важных интересов России, каково должно быть соотношение между экономическими, политическими и военными методами при достижении поставленных целей.

      Неоправдавшиеся надежды на рост интеграции в рамках СНГ, усиление устремлений новых независимых государств к большей независимости, созданию своих вооруженных сил породили опасения в ослаблении влияния России в странах "ближнего" зарубежья. После парламентских выборов 1993 года разногласия между представителями различных направлений обострились: стала более целенаправленной критика проводившейся внешней политики со стороны народно-патриотических партий, в частности, в вопросе об урегулировании грузино-абхазского конфликта; после событий октября 1993 года отношения между парламентом и правительством сохраняли элемент разногласий; произошел "раскол" среди либералов.

      Выделилась большая группа политиков и ученых, в прошлом принимавших участие в разработке внешнеполитической доктрины СССР, мысливших категориями геополитики, а не узко политических интересов, выступавших за сохранение великодержавного статуса России, не соглашавшихся с признанием за Россией статуса страны третьего мира.

      Одним из главных противоречий российской внешнеполитической деятельности в 1993-1994 годах называлось несоответствие заявленных приоритетов и реальных действий. Отмечалось, что хотя приоритетом номер 1 объявлялись новые независимые государства, образовавшиеся на территории бывшего СССР, на практике таковым приоритетом оставались отношения с США, ориентация на равноправное партнерство с Америкой в решении международных проблем; внешнеполитическое руководство страны не имело проработанной стратегии для ННГ, что, во-первых, привело к стагнации в отношениях с Украиной, Белоруссией, Молдовой, Арменией, Казахстаном и втягиванию России в затяжные конфликты в Грузии и Таджикистане, а во-вторых, к краху надежд на сотрудничество с Западом и переходу к более жесткой политике со стороны Москвы на постсоветском пространстве.

      Число сторонников более взвешенного подхода к формулированию внешнеполитических приоритетов России, соотнесения их с национальными интересами в новых международных условиях заметно увеличилось в 1994 году. Центризм принял характер широкого внешнеполитического направления, идеи которого разделяли политики и ученые разных политических ориентаций.

      Как отмечалось выше, либеральное российское руководство в 1991-1992 гг. не было по-настоящему "озабочено" тем, как будут строиться отношения с бывшими республиками СССР. Представляется, что с одной стороны, существовали настроения ограниченного изоляционизма - стремления сосредоточить усилия на России, которая в значительной степени является самодостаточной системой. С другой стороны, сохранялось мнение, что у бывших республик существовала гораздо большая заинтересованность в сотрудничестве с Россией, нежели у нее самой, поэтому последней можно лишь регулировать и направлять действия соседних государств при том, что Россия рассматривалась как ведущая держава на постсоветском пространстве Соединенными Штатами и странами Запада.

      В сложной внутриполитической ситуации президент, стремившийся выступать объединяющей силой, старался не связывать себя с каким-то одним из течений и лавировал между несколькими главными. В сложившихся условиях властный слой не смог сформулировать официальную государственную философию новой России, которая могла бы стать основой постсоветской идентичности Федерации.

      Как отмечал историк Н.А. Косолапов, в отечественной литературе понятие "стратегия" было разработано только применительно к военной сфере и практически почти не затронуто в приложении к внешней политике. Лишь в 1993 году была предпринята попытка расширить его толкование. В политологическом словаре давалось следующее определение: "Стратегия в политике ... - система крупномасштабных решений и намеченных направлений деятельности, последовательная реализация которых призвана достичь более или менее удовлетворительным образом основных целей, которые ставят перед собой на исторически определенный срок государственные институты, партии, общественно-политические организации и другие организованные субъекты политики. Стратегия отличается продуманной концепцией соотношения в пространстве и во времени сил и средств, которыми располагает государство или иной организованный субъект политики, позволяющей достаточно свободно маневрировать ими; определением ключевых этапов в достижении основных целей; осознанием специфики каждого этапа, его преимуществ и недостатков". ³⁷

      Выработка стратегии дело нелегкое, особенно когда это сопровождается разрушением устоявшихся институтов, теорий, подходов, механизмов. Как отмечал А.Г. Арбатов в 1994 году, внешняя политика в тот период не опиралась ни на систематическое сотрудничество с парламентом, ни на какую-либо солидную базу среди избирателей, политических партий и общественных организаций, в прессе. Деятельность министерства иностранных дел характеризовалась беспорядочностью и многочисленными промахами, полностью отсутствовал интерес к независимому анализу важнейших политических проблем, связи с академическим сообществом сошли на нет.

      Указывалось на то, что в стране были разрушены старые и не возникли новые механизмы согласования интересов различных групп и подходов. Не начался процесс консолидации разумно сбалансированной структуры государственных и частных аналитических центров и институтов, способных своевременно и профессионально формулировать альтернативные варианты национально-государственной политики и представлять их в политикоформирующие органы.

      Перед российской элитой встала задача воспринять от интеллектуального сообщества приемлемую для большинства населения и в то же время грамотно обоснованную концепцию национальных интересов России, смысл которой будет состоять не в противопоставлении страны передовой части мира, а в совмещении специфически российских чаяний и устремлений с интересами других стран на основе взаимности.

      Как отмечалось выше, основная перегруппировка политических сил в стране происходила в конце 1993 года. О себе по-настоящему заявила новая российская элита, которая два года назад была аморфна, взгляды большинства демократических лидеров и ученых по вопросам внешней политики не были достаточно четко сформулированы, а взгляды консерваторов, высказывавшиеся в 1992 году, не несли сколько-нибудь конструктивного потенциала. В 1994 году свои действия по интеллектуальному оформлению внешнеполитической доктрины стала активизировать наиболее прагматически мыслящая часть российской элиты. Прагматики вновь вернулись к теории реальной политики и определению геостратегических приоритетов России.

      Политолог А. Пушков отмечал в статье "Внешняя политика России", что "Москва в 1988-1992 годах отвергла логику геополитики", хотя Запад продолжал строить свою политику в соответствии с ее законами. По его мнению, пренебрежение к геополитике привело к краху курса Козырева, который "означал подыгрывание стремлению США максимально укрепить свое геополитическое положение за счет слабеющего влияния Москвы". ³⁸

      Специалист в области международных отношений К.В. Плешаков, один из авторов доклада "Этап за глобальным", отмечал, что произошло смешение двух близких, но в сущности, совершенно не тождественных понятий - политико-ценностных ориентиров Российской Федерации (1) и баланса составляющих российского национального интереса (2). Критикуя политику 1992-1993 гг., ученый писал следующее: "На какое-то время ориентиры (идеи) заслонили геополитические интересы, оказавшись своего рода самоцелью. Тогда как речь должна была идти о поиске разумного баланса между либерально-плюралистическим выбором и той частью неизменных, геополитически заданных интересов страны, которые воплощают условия ее выживания и устойчивости в национально-государственном качестве". ³⁹

      Другой известный политолог А.Д. Богатуров отмечал, что внешняя политика России не может быть ни евроцентричной, ни азиатско-центричной, отчетливо проступает евроазиатская природа российского национального интереса. Он высказал мнение, что закончился глобальный этап внешней политики России, начался новый - континентальный, определяемый "более ограниченными ресурсами страны и ее уменьшившейся способностью эти ресурсы эффективно использовать в условиях комплексного национального кризиса.

      По мнению А.Д. Богатурова, "сжатие" сферы международной ответственности страны и изменение профиля ее приоритетов будут определять основные задачи внешней политики Российской Федерации, среди которых он выделил следующие:

• обеспечение безопасности и территориальной целостности Российской Федерации;
• расширение сферы взаимопонимания и сотрудничества России с международным сообществом в соблюдении международных норм и гарантий прав человека и национальных меньшинств в России, а также русских и иных, ассоциирующих себя с Россией национальных общин за российскими рубежами - в первую очередь, в новых независимых государствах в послесоветском политическом пространстве;
• содействие формированию благоприятных внешних условий для повышения эффективности внешнеэкономических связей России и защиты ее экономических интересов за рубежом;
• сотрудничество с демократическими странами в закреплении результатов реформ в России;
• подготовка условий для перехода к стратегическому партнерству с Западом в интересах мира и стабильности на Евразийском континенте.

      Укрепление государственности Российского государства, государственной власти, проведение национально ориентированной политики требовали выработки государственной идеологии. Был выдвинут лозунг о возрождении великой державы, который получил поддержку всех партий и течений, представителей российского национального капитала. Центральное место в новой идеологии заняла идея "просвещенного патриотизма". В 1992 году слово "патриот", чаще "национал-патриот", относили к представителям левой и правой консервативной оппозиции. Раскол либералов на либеральных/прозападных демократов и либеральную, умеренно-консервативную оппозицию, провозгласившую основной целью своей политики возрождение великой России, привел к тому, что такие понятия, как "патриот", "консерватор" стали использоваться в ином значении.

      Философ и политолог С.В. Кортунов ввел термин "просвещенный/ демократический патриотизм" и определил его, как "идеологию российского возрождения, которая соединяет в себе идеи открытого общества и личной свободы с сильной и ответственной государственной властью".⁴⁰ В соответствии с теорией просвещенного патриотизма и реализма российские стратеги в 1995-1996 годах сформулировали основные положения внешнеполитической доктрины России, определили ее геополитические приоритеты, обосновали политику на основных направлениях.

      Становление российской внешнеполитической элиты, осознание важности задачи формулирования стратегии, большая работа по ее выработке и широкому обсуждению в печати, в академических кругах, на правительственном уровне были важным событием в жизни России. Однако, как отмечали отдельные специалисты в области истории и теории международных отношений, осознание задачи, наличие детальных стратегических разработок в документах партий, общественных сил, исследовательских центров и т.п. еще не тождественно наличию стратегии. Как отмечает историк Н.А. Косолапов, сформулированные положения должны войти в содержание официальных документов государства, пройти проверку на многопартийность, то есть выдержать смену хотя бы одной партии у власти, чтобы можно было говорить о том, какие из положений разделяются достаточно широким спектром политических сил, а какие специфичны только для воззрений определенной группировки, партии, конкретного состава правительства. ⁴¹

      Можно констатировать, что мысли, высказанные историком в начале 1995 года, получили определенное воплощение в тех процессах, которые происходили в последующие годы во внешнеполитическом сообществе России и в действиях России за рубежом. Произошло заметное оживление внешнеполитических дискуссий, усилилась критика МИД РФ и министра иностранных дел А.В. Козырева, неоднократно поднимался вопрос о необходимости назначения нового министра.

      Российские политологи выступили с детально разработанными предложениями и исследованиями по стратегическим вопросам. Назначение Е.М. Примакова в начале 1996 года министром иностранных дел РФ имело два важных результата: была официально представлена внешнеполитическая стратегия страны (октябрь 1996 года) и началось ее целенаправленное претворение в жизнь, что нашло отражение в позиции России в вопросе о расширении НАТО, в изменении прозападного курса и в активизации ближневосточной и азиатской политики, в новых шагах в отношениях со странами СНГ.

ИСТОЧНИКИ

1. И. Малашенко. СССР и США после тоталитаризма и "холодной войны". Цит. соч.
2. Комсомольская правда, 19 марта 1992 г., с. 3.
3. С. Караганов. Как быть с наследием. - Московские новости, № 1, 2 января 1992 г.
4. А. Шумихин. Что скажет Ельцин в США. - Московские новости, № 5, февраль 1992 г., с. 3.
5. По проблеме экспорта вооружений см.: Н.А. Хоменко. Российский экспорт вооружений: проблемы и перспективы. Москва, Российский научный фонд, 1996.
6. ИТАР-ТАСС, 5 мая 1992.
7. Известия, 14 мая 1992, с. 6.
8. Российский вестник, № 8, 6 мая 1992 г.
9. См.: Т.А. Шаклеина, В.И. Батюк. Россия и Америка: Российская внешнеполитическая мысль о российско-американских отношениях. Москва: РНФ-РОПЦ, 1992, с. 26-29.
10. Литературная Россия, № 35, 28 августа 1992, с. 2-4.
11. Советская Россия, № 107, 18 августа 1992, с. 1. 3.
12. День, № 11, 15-21 августа 1992, с. 5.
13. День, № 23, 7-13 июня 1992, с. 1.
14. Ю. Бородай. Тоталитаризм: хроника и лихорадочный кризис. - Наш современник, № 7, 1992, с.121-130.
15. В. Юровицкий. В капкане МВФ. - День, № 24, 14-20 июня 1992, с. 1, 8.
16. Литературная Россия, № 32, 7 августа 1992, с. 8-9.
17. Литературная Россия, № 10, 6 марта 1992, с. 2-4.
18. Наш современник, № 1, 1992, с. 159.
19. День, № 23, 7-13 июня 1992, с. 4.
20. Д. Ленденев. Декорации к демократии. - Москва, апрель 1993, с. 124-128.
21. С. М. Рогов. Российско-американские отношения на рубеже веков. Цит. соч., с. 12, 15.
22. С. М. Рогов. Россия и США в многополярном мире. Цит. соч., с. 8-9.
23. А. А. Арбатов. Россия: национальная безопасность в 90-е годы. - МЭиМО, № 7, 1994, с. 5-15.
24. Н. Косолапов. Новая Россия и стратегия Запада. Статья первая. - МЭиМО, № 1, 1994, с. 5-18.
25. Н.П. Попов. Внешняя политика России (Анализ политиков и экспертов). - МЭиМО, № 3, 1994, с. 52-59.
26. Г.А. Арбатов. Российско-американские отношения: проблемы и задачи. Цит. соч..
27. А.В. Козырев. Стратегия партнерства. Цит. соч., с. 7.
28. А.В. Кортунов. США-Россия. К более зрелой фазе отношений. - Международная жизнь, № 11. 1994, с. 45-55.
29. Независимая газета, 19 августа 1992 г., с. 4.
30. ИТАР-ТАСС, 1 марта 1993 г.
31. Независимая газета, 19 января 1994 г., с. 1.
32. ИТАР-ТАСС, 4 февраля 1994 г.
33. По вопросам урегулирования конфликтов на территории бывшего СССР см.: А.Ю. Шумихин, М.А. Шумихин. Этносоциальные конфликты: генезис и пути решения. Москва, Российский научный фонд, 1992; Л.Я. Дадиани, А.Ю. Шумихин. "Ливанизация" как модель этносоциальной конфликтности и положение в зоне Кавказа: сопоставительный анализ. Москва, РНФ, 1994.
34. ИТАР-ТАСС, 10 и 17 февраля 1994 г.
35. ИТАР-ТАСС, 23 февраля 1994 г.
36. А.Д. Богатуров, Ю.П. Давыдов, Г.А. Трофименко. Российско-американские отношения: испытание выбором. - США-ЭПИ, № 10, 1995, с. 46-47.
37. Политология. Энциклопедический словарь. М., Издательство Московского коммерческого университета, 1993, с. 367.
38. А. Пушков. Внешняя политика России. - Независимая газета, № 121, 16 ноября 1995, с. 1, 5.
39. Этап за глобальным. Либеральный национализм во внешней политике России. Цит. соч., с. 34.
40. С. Кортунов. Национальная сверхзадача. Опыт российской идеологии. - Независимая газета, 7 октября 1995, с. 5.
41. Н. Косолапов. Новая Россия и стратегия Запада. Статья первая.- МЭ и МО, № 1, 1994, с. 10.